Евгений Поляков - Но кому уподоблю род сей?
Ни для кого не секрет, что Петр, а сие следует из самого его имени, символизирует краеугольный камень Церкви, причем не римско-католической церкви, как считают некоторые, а всей Церкви: «Я говорю тебе: ты — Петр (petros — камень), и на сем камне Я создам Церковь Мою.» (Мф 16:18). Покажите ту христианскую конфессию, которая отказалась бы от связи с Петром!
Было бы недопустимым упрощением и далее говорить лишь о личности Петра, ибо он раскаялся еще на страницах Евангелий, посему мы не только ни в чем не хотим осуждать Симона Ионина, прозванного Камнем (по-гречески Петром, или Кифой по-арамейски), но с полным правом пользуемся как богодухновенными источниками посланиями раскаявшегося Петра. Но в аллегорическом понимании все, что происходило или было предсказано в отношении Петра, уже произошло или предсказано в отношении того, символом чего является Петр — Церкви.
Это означает, что слова упования Иисуса, о неоскудении веры, повеления утвердить, некогда обратившись, братьев, предсказание о троекратном отречении, равно как и предсказание о грядущем препоясании и препровождении в нежелательное место, относятся даже в большей степени к тому, что Петр символизирует собой.
В чем же заключаются сии три отречения? В том ли, что Церковью начисто забыты слова Иисуса: «Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас. Ибо если вы будете любить любящих вас, какая вам награда? Не то же ли делают и мытари? И если вы приветствуете только братьев ваших, что особенного делаете? Не так же ли поступают и язычники?» (Мф 5:44,46,47); «И грешники любящих их любят. И если делаете добро тем, которые вам делают добро, какая вам за то благодарность? ибо и грешники то же делают.» (Лк 6:27,28,32,33); «Благословляйте гонителей ваших, благословляйте, а не проклинайте.» (Рим 12:14)?
И, быть может, другое отречение Церкви состоит в отказе следовать сим словам: «И отцом себе не называйте никого на земле, ибо один у вас Отец, который на небесах.» (Мф 23:9)? — и это при том, что отцов разного ранга и достоинства католическая и православная церкви имеют едва ли меньше, чем звезд на небе.
И не состоит ли третье отречение Церкви в забвении сего: «молясь, не говорите лишнего, как язычники, ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны...» (Мф 6:7)?
Да нет, пожалуй, — сии, хоть и суть отходы от слова Божия, все же слишком мелки, чтобы быть действительными отречениями, и больше смахивают на простое непослушание неразумного ребенка. В худшем случае они просто свидетельствуют о том, как множится неверность во многом у того, кто неверен в малом. Ибо есть воистину страшные отречения, на зловещем фоне коих то, что мы перечислили, может быть представлено чуть ли не как благодеяния и подвиги. Перейти же к исследованию великих отречений мы сможем лишь напомнив читателю, что все развивается по предначертанному и предсказанному: «Сколько будет слабеть век от старости, столько будет умножаться зло для живущих. Еще дальше удалится истина, и приблизится ложь.» (3 Езд 14:16,17), — «тайна беззакония уже в действии.» (2 Фес 2:7).
Итак, говоря о трех отречениях, мы дерзнем утверждать, что вослед Петру и Церковь трижды отвергла Христа, клянясь и божась: «не знаю Человека Сего, о Котором говорите.» (Мк 14:71). Весьма замечательно, что сих отречений — три, а после знакомства с арифмологией мы не можем ошибиться в понимании того, что эти три отречения касаются сих трех: веры, надежды, любви.
Вера (как уверенность в невидимом) в то, что «Бог в нас пребывает» (1 Ин 4:12), «во всех нас» (Еф 4:6), и Тот, Кто в нас, больше того, кто в мире (ср. 1 Ин 4:4), полностью забыта! Вместо этого Бог в худшем случае поселен в рукотворенных храмах, что весьма и весьма противоречит Писанию (ср. Деян 7:48), а в лучшем — Он водворен на земном небе, откуда Он мечет молнии, — вверху, в космосе, то есть опять же в мире. Приняв сие положение веры, Церковь совершила первое отречение — отречение в вере.
И говоря об этом отречении, именно теперь пора вспомнить вскользь упомянутое нами ранее положение, касающееся соблюдения плотских постов. В свое время мы обращали внимание читателя на обоснование, выдвигаемое традиционным христианством для оправдания таких постов: «Могут ли поститься сыны чертога брачного, когда с ними жених? Но придут дни, когда отнимется у них жених, и тогда будут поститься.» (Мф 9:15; Мк 2:19,20; Лк 5:34,35). Таким образом ими признается их отделение от Христа, а уж разговор о пришествии (и присутствии) Христа в чьей-то плоти воспринимается ими как опаснейшая ересь.
И теперь-то будет самое время вспомнить и другой вскользь упомянутый нами ранее фрагмент, где говорилось о звере, отверзающем «уста свои для хулы на Бога, чтобы хулить имя Его и жилище Его» (Отк 13:6). Упоминание в Откровении хулы жилища Божия заставляет совершенно нетрадиционно подойти к проблеме тех, кто, поселив Бога вовне человека, автоматически отверг человека в качестве жилища Бога и тем самым недвусмысленно возвел хулу на жилище Его.
Петр отрекся во второй и в третий раз, и если бы он не отрекался в первый, то ему не нужно было бы отрекаться и во второй, иными словами, последующие отречения являются следствиями первой лжи. Подобно этому и причины символического смысла последующих отречений Церкви коренятся в первом.
Следствием первого отречения, по сути своей означающего полную потерю почвы под ногами, является второе отречение - отречение в надежде, понимая ее как надежду спасения. Истинная надежда спасения состоит в том, не ощутят ли Бога, не найдут ли Его в результате поисков, ибо Он недалеко от каждого из нас (ср. Деян 17:27). Но поскольку в ближайших окрестностях Бога не видно, а внутрь себя никто не хочет, да и не видит нужным заглянуть уже в силу первого отречения, то надежда ощутить, найти Бога отвергается — Бог объявляется непознаваемым. Эта тема заслуживает отдельного разбора, и на нее уже не хватит места в нашей первой книге. Так совершается второе отречение. Однако природа, и в том числе надежды спасения, не терпит пустоты, и пустота заполняется, затопляется иной надеждой.
Чтобы понять, какова замена надежды спасения, почитаем хотя бы «Православный катехизис», весьма характерный в этой своей части для всего христианства. Хотя мы и не цитируем за пространностью, а лишь пересказываем текст, мы берем его в кавычки, дабы читатель не подумал, что мы разделяем хотя бы и в малейшей степени сии, мягко говоря, домыслы: «Чрез страдания, смерть, воскресение и, наконец, вознесение Иисуса Христа завершилось спасение людей. Он принял на Себя грехи всех людей, приняв и физические последствия греха, ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного, чтобы всех спасти [явная спекуляция текстом Священного Писания (ср. Ин 3:16)]. Христос искупил нас от мук для блаженства.»
Идея, изложенная выше, как и следовало ожидать, абсурдна насквозь — а как же иначе — «Credo quia absurdum». Покажем бессмысленность сих слов, призвав на помощь Священное Писание в его неискаженном виде.
Во-первых, спасение людей еще не завершилось и до сих пор, по прошествии чуть не двух тысяч лет после «страданий, смерти, воскресения и, наконец, вознесения Иисуса Христа». Спорить с этим может лишь тот, кто считает, что на земле уже наступило Царствие Божие, а Хиросима и Хатынь, Гиммлер и Берия нам просто померещились. Причем мы имеем в виду вовсе не жертвы.
Во-вторых, если Христос уже взял на Себя грехи всех людей, приняв и физические последствия греха, то чем объяснить, что столь многим людям приходится до сих пор расплачиваться за свои грехи, в том числе и физическими их последствиями? Почему не только не исчезли с земли старые болезни, но появляются новые, более страшные? Почему, кто согрешает пред Сотворившим его, несмотря на искупление его грехов Иисусом, впадает-таки в руки врача (ср. Сир 38:15)? Почему не только не исчезли страдания, рожденные войнами, но появились невообразимые во времена Иисуса орудия массового уничтожения? Нет смысла множить вопросы, на которые нельзя дать ответа в традиционном понимании сотерологии.
В-третьих, и самое вопиющее — такое понимание спасения представляет из себя не что иное, как бесплатную индульгенцию, подразумевающую не только принятие Христом уже содеянных, но и обещание восприятия Им и будущих грехов всех людей, грехов еще не содеянных. Что же это есть, как не позволение грешить, ни людей не стыдясь, ни Бога не боясь? И чем сие отличается от индульгенций платных, которые даже нынешняя римская церковь сочла великим стыдом католицизма? Но от индульгенций платных хоть кто-то получал выгоду или пользу, наживаясь на соблазнах грешников откупиться от своих грехов, — от бесплатных же индульгенций пользы не получает никто. И индульгенция, — пусть она выдается бесплатно и называется другим именем, например, «Православный (католический, лютеранский и т.д.) катехизис», — остается бесполезной бумагой, которой трудно подобрать достойное употребление, а надежда, которую она предлагает есть мутная, негодная вода, которая вообще ни к чему не годна, — только выплеснуть ее вон.
