Григорий Кваша - Структурный гороскоп
Таким образом, именно в 1981 году сформировался тот Иран, которого так боится западный мир во главе с США. Что ж, главная цель третьей имперской фазы достигнута - мир напуган, мир отодвинут, собственный народ спрятан за высоким забором, посажен под домашний арест на 36 лет, будет думать все эти годы, дабы к 2013 году придумать хоть какую-то альтернативу западной машинной цивилизации.
Страх, рожденный современным Ираном, его вождем аятоллой Хомейни, был столь же силен, как и страх, внушенный Никитой Хрущевым, сказавшим как-то сгоряча, что похоронит Америку. На самом же деле Никита Сергеевич был достаточно добр, а сменивший его Брежнев был ещё добрей, что не мешало им держать порох в очень сухом состоянии. Так что страхи по поводу Ирана скорее следствие гипнотического воздействия Хомейни, чем предчувствие реальных опасностей, ибо третья фаза при всем её широчайшем диапазоне (скажем, от миролюбивого Баязида II до воинственного Селима в османском цикле) все-таки призвана не к разрушению, а созиданию, не к драке, а к борьбе. В этом смысле наша задача состоит в том, чтобы ещё раз убедиться, что перед нами третья фаза, а не вторая или четвертая, что границы фазы именно такие, а не иные. Это особенно важно в связи с тем, что сама фаза ещё не скоро кончится.
Отличительная черта третьей фазы - это власть бюрократии. При этом нас не должна смущать властная фигура Хомейни, в начале третьей фазы так естественно копировать манеры старофазных тиранов, но суть уже другая (Хрущев тоже вел себя грубовато, но Политбюро его уже не боялось). "События "исламских" культурной, судебной и административной "революций" показали, что, вопреки широко разрекламированному духовенством лозунгу борьбы за "революционную исламскую перестройку" государственного аппарата и общественной жизни, они вовсе не были направлены против бюрократизма, а в ещё большей степени способствовали закреплению основных черт, присущих буржуазно-бюрократической машине. Разбухание государственного аппарата отличительная черта шахского режима - продолжилось и при религиозной диктатуре в Иране. (Если в 1982-1984 гг. в органах государственного правления более 1,3 миллиона человек, а к концу 1985 г. до 2 миллионов, то при шахе всего 666 тысяч.) Бюрократизм, коррупция, злоупотребление служебным положением и финансовые махинации стали характерной особенностью "режима аятолл" и его "исламской" управленческой элиты" (А. Шестаков).
"Весь комплекс проведенных до сих пор (1982) социально-экономических мероприятий нового режима отвечает в основном интересам мелкого и среднего торгово-предпринимательского капитала, оттеснившего от экономической власти узкую группу крупных финансово-промышленных магнатов" (Р. Ульяновский). Такой экономический скачок вполне в рамках перехода от крупнопредметной экономики второй фазы к широкомасштабной экономике третьей фазы.
А вот впечатление очевидца, побывавшего в Иране в 1985 году (журнал "Шпигель"): "Толстые пачки банкнот, врученные по назначению, помогают преодолеть необозримый лабиринт бюрократического аппарата... Толпы большей частью невежественных бездельников, находящихся на содержании у государства, которые, попивая чай и покуривая, сидят повсюду в министерствах, должны хотя бы внешне подтверждать свое право на существование..."
Отсутствие слишком резкого перелома между второй и третьей фазами должно доказать относительное единство экономического порядка как при шахе, так и при аятоллах. Так, например, "переход частных и иностранных банков в руки государства был осуществлен в традициях буржуазной национализации, т. е. без конфискации вкладов и имущества физических и юридических лиц. Государство тем самым как бы взяло под свою защиту частный сектор, финансовые устои которого могли бы серьезно пострадать в случае дальнейшего развертывания революционной ситуации в стране. Актом буржуазной национализации руководство страны недвусмысленно сделало выбор в пользу частнокапиталистического пути развития, которому в дальнейшем, однако, необходимо было придать исламскую окраску" (К. Ходжар оглы).
Все разговоры о создании ни на что не похожей исламской экономики так и остались разговорами. "Тоухидная экономика - суть теории Абуль Хасана в апологии мелкого производства, свертывания крупных промышленных предприятий... банковская система, по исламским законам, должна была быть беспроцентной" (З. Арабаджян). Одна из характерных черт "тоухидной (исламской) экономики" - стремление к экономической обособленности от внешнего мира. "В соответствии с этой теорией новым руководством страны была поставлена задача добиться сокращения объема внешней торговли и изменения её структуры, прежде всего за счет отказа от импорта предметов роскоши и потребительских товаров, не вписывающихся в "исламскую модель потребления". Параллельно имелось в виду значительно снизить экспорт нефти "(Ю. Нагерняк).
"Экономика исламского периода с начала 80-х годов в целом эволюционировала в сторону централизованной модели развития. Поворотным моментом в изменении экономического курса стал пятилетний план развития (1989-1993), по существу, являющийся программой перехода экономики страны на рыночную основу. В плане законодательно предусмотрена возможность использования иностранного капитала в виде займов, кредитов и услуг. Такое изменение конституционного запрета позволило в 1990-1991 годах заключить миллиардные контракты с ведущими зарубежными компаниями на строительство и оборудование высокотехнологических производств. В стране взят курс на приватизацию части государственной собственности" (Н. Мамедов). Таким образом, декларации о создании нового типа экономики остались пустыми разговорами, на деле же исламское государство продолжило экономическую политику шаха на новом уровне.
Определенная преемственность, как ни парадоксально, соблюдалась и в политике. "Исламские общественно-политические организации во многом повторили функционировавшие при шахе корпуса "белой революции", однако масштабы вовлечения в эти организации населения страны и формы его военно-политической мобилизации приобрели более всеобъемлющий, тоталитарный характер, чем при шахском правлении" (А. Шестаков). Тут, как говорится, ни прибавить, ни убавить, ведь наиважнейшая задача третьей фазы правдами и неправдами, но втянуть в государственные дела весь народ, повязать всех одной думой, одним общим интересом.
И все же один из разрывов 1977 года кажется слишком глубоким. Речь идет о резкой замене светского, почти западного образа жизни на якобы средневековый исламский порядок. Попробуем разобраться: так ли это? Во-первых, никакого особенно западного образа жизни во второй фазе не было, более того, "пена вестернизации вызвала негативную реакцию городских масс... в ходе революции ненависть и ярость городских низов обрушилась на то, что они считали символами "дьявольской" западной культуры: кабаре, кафе, магазины с красивой одеждой, винные магазины, банки, кино и т. д." (З. Арабаджян). (Вспомним, кстати, чем занимался Селим Грозный в Египте.) Еще за пятнадцать лет до революции один из лидеров иранского общества Але Ахмад писал в "Западничестве": "Запад - воплощение дьявольской машинизации, убившей собственную цивилизацию, и Запад гниет, его губит засилье техники, выхолащивая в человеке духовное начало и цельное восприятие внешнего мира. Преимущество Востока в религиозном чувстве, нерасчлененности сознания, гарантирующей спасение личности от унификации и превращения в придаток машины". Таким образом, реальной вестернизации во второй фазе не произошло.
Теперь о том, насколько внезапен был приход к власти исламистов. В отличие от первого Пехлеви, реально боровшегося с духовенством и его властью, второй Пехлеви раз за разом сдавал духовенству один козырь за другим. "Правые консервативные группировки, возглавляемые шахским двором, содействовали восстановлению и усилению позиций крупного шиитского духовенства, рассматривая его как важную силу в противоборстве с растущими леводемократическими и коммунистическими движениями. Поэтому вторая половина 50-х и 60-е годы XX века стали временем роста могущества шиитского духовенства" (С. Алиев). В дальнейшем шах почувствовал, что сила духовенства стала слишком большой, пытался взять их под контроль, но было поздно - духовенство перешло на антишахскую сторону. "Здесь важно заметить, что шиитское духовенство, в отличие от суннитского, было в основном в оппозиции к власти, которую оно не считало сакрально санкционированной (духовно-религиозным вождем считался "скрытый имам", тогда как шах был лишь временным, до возвращения имама, руководителем страны)" (Л. Васильев).
Тут мы переходим в область достаточно удивительных предположений. Третья фаза иранского цикла удивительна непосредственностью власти духовенства. Однако в отличие от ритма востока в имперском ритме у духовной силы, у идеологов не может быть власти. Власть в руках политической организации, каковой может стать любая организация, в том числе и религиозная. Однако, политизировавшись, духовенство лишается в будущем возможности сохраниться как идеологическая сила, её постигнет участь любой имперской политизированной инстанции - ослабление, деградация, потеря лица. Таким образом, схватившись за власть в третьей фазе, шиитское как бы освобождает в четвертой фазе дорогу светским организациям, а через это создает возможность по окончании цикла (2049) перейти, впервые в истории исламских циклов, в ритм Запада, а не Востока. Если это действительно так, то объясняется и неожиданный приход к власти духовенства в разгар имперского цикла, объясняется и предназначение шиизма, оказавшегося способным (в отличие от суннизма) прийти к власти непосредственно, а не через влияние на правителя. Понятно также, почему именно четвертый цикл оказался шиитским, в то время как три предыдущих были суннитские. Таким образом, если догадки верны, мы на пороге самого кардинального за всю историю перерождения ислама.
