Павел Пономарев - Соловецкие святые и подвижники благочестия:жизнеописания, некоторые поучения, чудесные и знаменательные случаи
Разве не знаешь, что мы с Зосимой едины?» Зосима же сказал ему: «Не кори ее, отче, в скорби и болезни она великой и не успела еще призвать тебя на помощь!»
Женщина же та, получив исцеление у гробов преподобных, возвратилась вместе с мужем своим, радуясь и прославляя Бога и Пречистую Богородицу и Их угодников Зосиму и Савватия. И с тех пор стали они еще большую веру иметь к святым и обители их». (2, с. 140)
О разрешении немоты поселянина Нестора Исаакова
В 1816 году, июня 4-го дня, оный Нестор Исааков, показанный в плакатном своем паспорте немым, прибыв в Соловецкую обитель для поклонения святым мощам преподобных чудотворцев Зосимы и Савватия и оставшись здесь с прочими богомольцами, был удостоен двукратного явления ему преподобных отцов Зосимы и Савватия во время молитвы пред образом Пресвятой Богородицы, находившейся при здешней хлебне. Наконец, июля 12–го дня того же года, ночью, получил совершенное разрешение своей немоты, в которой, по собственному его показанию, находился девять лет, по глаголу, бывшему к нему преподобных Соловецких чудотворцев. Он, получив способность говорить, начал от радости своей кричать и разбудил прочих, в тогда находившихся хлебне, которые, пришедши к нему в великом удивлении, услышали его говорящим свободно и ясно. Братия монастырская и все бывшие здесь трудники и богомольцы принесли молебное благодарение Господу Богу, Пречистой Богородице Марии и преподобным Зосиме и Савватию, благодатью Божией чудодействующим. (12, с. 158)
Одно из явлений преподобного Зосимы узникам Соловецкого концлагеря
Нам‑то, можно сказать, повезло еще — мы зимы соловецкой не видывали, и неизвестно.
Увидим ли еше… А кто видел, тому другой раз видеть неохота. Вьюги страшные, морозы лютые, конвоиры злые, питание скудное, а страшнее всего холод, обымающий тело и душу… а страдальцы бедные в ледяном монастырском соборе, в три погибели свернувшиеся на нарах, дошли до последнего, предсмертного отчаяния, и сил уже нет ни на злобу, ни на любовь; всепроникающий холод сковал мысли и чувства, и нет ничего в мире, кроме холода и мрака, вот тогда…
Вот в такую‑то ночь, когда заснуть невозможно от холода и голода, когда мучаешься и ворочаешься, а по всему пространству собора свирепые сквозняки разгуливают, а за окном заледенелым темень кромешная, и даже фонари в зоне не светят — электростанция испортилась — вот в такую‑то ночь увидали страдальцы, что забрезжил в окне свет. И не простой свет, не электрический и не лунный, а странный, несказанный свет…
Поначалу люди не поняли — подумали, свет в зоне дали, но тогда почему свет движется, и движется высоко, вроде бы по сте–нам? И как‑то понемногу становилось от того света теплее на душе заиндевевшим до мозга костей людям, и начинали понимать они, что неспроста это. Кто верил — поднялся и стал молиться, и у других от того света словно бы души прояснели. Завозился, задвигался народ на нарах: «Что такое? Что это?» И в других камерах тоже заметили странное явление, и повалил весь народ на монастырский двор.
А хивуса (соловецкие ветры) задувают, курево крутят, столбы снежные завивают, но не это страшно сейчас — иное дивное видение ужасает: странный свет движется по стенам. Издали казалось — с фонарем кто идет, на потом все увидели — движется по стенам светлая фигура, светлый призрак идет!
А вьюга дует, крутит, гремит, а людям словно нет лютого холода, тепло им и весело стоять под шум вьюжный: радость их греет — светлый кто‑то идет!
И тут не до одного, до многих сразу страдальцев дошло, и единый раздался из застывших грудей: «Зосима! Зосима!»
Крики, шум, вьюга, топот сапог охранников — всё смешалось. Люди на колени падают, молятся, канон угоднику поют, вопиют: «Святой Зосима, спаси нас!» — плачут: «Помоги! Помоги!»
Тут вохра (охрана) набежала, начальник подоспел, орет: «Разойдись! Стрелять буду!» Охрана берет ружье на изготовку, толпа дрогнула… и тут…
И тут дивным светом вспыхнули поверженные купола Преображенского собора — и оцепинели все. И видят — на кровле собора показалась чудная фигура. И снова возопили страдальцы изо всех грудей: «Зосима! Зосима!» Шум, смятение в толпе, а в небесах стоит грозный гул — торжествует небесная стихия.
Один боец винтовку поднял, нацелился в светлый призрак, но начальник его остановил: «Отставить! Понимать должны: это электрическое явление». А всё сильнее свет нездешний, всё ярче разгорается он, и вот уже встает световой столп до самого неба, и всё небо сияет, и несутся причудливые снежные вихри в том световом потоке.
Так длилось это некоторое время, потом стал меркнуть световой столп; вот уже едва купола светятся, вот одна святая фигура видится, а вот и она испрозрачнела и исчезла. И разошлись все в молчании: и страдальцы, и стражи их.
Но у тех, кто знал и верил, счастливо стало на сердце, забылись тяготы горестной жизни, поняли они, что не оставил их зиждитель сей обители, обращенной в юдоль скорби, — он с ними, здесь, он их заступник пред Богом там… (12, с. 124 — 127)
ПРЕПОДОБНЫЙ ЕЛИСЕЙ СУМСКИЙ
Соловецкий святой преподобный Елисей (XV век — † XVI) жил и подвизался в Соловецкой обители во времена, близкие к преподобному Зоси— ме, и, быть может, был его сподвижником. Прибавление к его святому имени прозвища «Сумский» произошло от названия местечка Сумы, что на побережье Белого моря. Это — место преставления преподобного.
О совершившемся над Елиссеем чуде при обращении за помощью к святым Соловецким чудотворцам Савватию и Зосиме повествует игумен Вассиан, который был настоятелем в обители спустя не более 40 лет после преставления чудотворца Зосимы, и повествует об этом, как о давно бывшем и слышанном им от древнего старца. Старец тот представлен в повести игумена Вассиана современником преподобного Елисея.
Из жизни святого Елисея к настоящему времени только и остался известен этот один, пересказанный соловецким игуменом и связанный с чудом, его предсмертный подвиг, в котором ясно выразилось великое благочестие старца и горняя помощь, осенившая его по молитвенному заступлению преподобного Зосимы.
Четверо соловецких во Христе братьев— иноков: Елисей, Даниил, Филарет и Савватий — по благословению своего настоятеля ловили рыбу на реке Выг у порога Золотца, в 60 верстах от монастыря. Однажды, когда все они исправляли рыболовные сети, Даниил, по откровению ли Божию или по каким— либо внешним признакам, вдруг начал говорить Елисею: «Напрасно, брат, ты трудишься в исправлении этих сетей: не будешь ловить ими рыбу; к тебе приблизилась смерть, и ловля твоя окончилась» (1, с. 37 — 38). От этих слов Елисея объяли ужас и страх. Он начал скорбеть и тужить, но не потому чтобы боялся смерти, а от того, что не был еще пострижен в великий ангельский образ, то есть в великую схиму. На месте же том не было священноинока, который мог совершить пострижение. Уныние в его душе возросло до изнеможения телесных сил. Сердобольные во Христе братья утешали его, убеждая положиться на волю Господа, Который всюду и всех назирает Своим всевидящим оком; видит Он и их нужду и силен исполнить всякое желание, когда призывают Его от всей души и чистым сердцем. В заключение, видя в старце Елисее умножающиеся скорби и болезнь тела, предложили ему, чтобы он, став пред невидимое Божие присутствие и прочитав «Достойно есть», с крестным знамением, сам возложил на себя схиму, призывая в помощь и содействие молитвы и благословение преподобных Савватия и Зосимы. Братский совет Елисеем был принят и исполнен.
Настала ночь. Больной был положен в постель. Упокоились сном подле него и утомленные братья. Но когда они встали от краткого сна, то больного брата Елисея с ними в келье уже не было. Отправились они на поиск и встретили его идущим к ним навстречу из леса и без схимнической одежды. На вопрос о случившемся он объявил: «Множество бесов пришли к нам в келью, напали на меня с яростью, силою увлекли от вас, сорвали с меня схиму, но святой преподобный Зосима отъял меня у них» (1, с. 38). Схима была найдена заброшенной на дерево.
Братия решили везти преподобного Елисея за 60 верст в Суму, где при монастырском подворье находился иеромонах, который мог совершить постриг. Положили больного в судно и пустились вниз по реке Выг. Эта река, по сильной быстроте и множеству подводных каменных порогов, к плаванию весьма неудобна. Братия часто приходили в смятение от опасностей, но преподобный Елисей ободрял их, говоря: «Не бойтесь, здесь с нами отец наш Зосима» (1, с. 38). Наконец без вреда проплыли они опасную реку, вышли в море и достигли пристанища в реке Вирме. Больной между тем более и более изнемогал и не переставал сокрушаться о лишении схимы.
Опять настала ночь. На Вирме братия переменили судно и взяли себе в помощь для дальнейшего плавания несколько человек. Когда они находились на середине Сумской губы, началась великая буря, волны уподобились горам, на судне разорвался парус, сломалась мачта, весла выбило волнами из рук гребцов. К тому же налегла такая тьма, что путешественники едва видели друг друга. Все были в отчаянии, наемники–помощники роптали и укоряли иноков, но болящий не малодушествовал, его успокаивало дивное видение из иного мира. «Не бойтесь и не скорбите, братия, говорил он, едва дыша от изнеможения; я вижу нашего отца Зосиму с нами на судне, — он помогает нам; все это случилось с нами по действию диавола, желающего погубить мою душу, но Бог, по молитвам преподобного Зосимы, истребит супостата» (1, с. 39).
