Эрнест Ренан - Апостол Павел
Такой образ жизни, в наших современных обществах возможный только для рабочего, не представляет никаких трудностей в обществе, где с одной стороны - духовные братства, с другой - торговая аристократия образуют как бы франкмасонство. Жизнь арабских путешественников, напр. Ибн-Батуты, очень похожа на ту, что вел, вероятно, Павел. Они странствовали по мусульманскому миру из конца в конец, устраиваясь в каждом большом городе, занимаясь там ремеслом кади, врача, женились, всюду встречали радушный прием и находили себе дело. Вениамин Тудельский и другие средневековые еврейские путешественники вели такую же жизнь, странствуя из одной еврейской общины в другую, сразу делаясь близкими людьми для своего хозяина. Общины эти жили в отдельных кварталах, которые часто запирались воротами, имели своего духовного главу с обширной судебной властью; в центре квартала был общий двор, а также, обыкновенно, и место для собраний и молитвы. Отношения евреев друг с другом и по сию пору показывают нам нечто в этом роде. Всюду, где еврейская жизнь сохранила прочную организацию, путешествия евреев делаются из гетто в гетто, с помощью рекомендательных писем. To, как это происходит в Триесте, в Константинополе, в Смирне представляет в этом отношении точную картину того, что было во времена апостола Павла в Эфесе, в Фессалонике, в Риме. Новопришедший, являющийся в субботу в синагогу, обращает на себя всеобщее внимание; его окружают со всех сторон, расспрашивают. Его спрашивают, откуда он, кто его отец, что он может рассказать нового. Почти во всей Азии и в известной части Африки евреям таким образом, совсем особенно легко путешествовать, благодаря, так сказать, тайному сообществу, которое они образуют и нейтралитета, которого они придерживаются во внутренних междоусобиях различных стран. Вениамин Тудельский прошел землю из конца в конец, не видев никого и ничего, кроме евреев; Ибн-Батута - никого, кроме мусульман.
Эти маленькие группы являлись прекрасными проводниками для пропаганды учений. Все в них хорошо знали друг друга; все друг за другом следили; никогда не было ничего менее похожего на банальную свободу наших современных обществ, где люди так мало соприкасаются друг с другом. Деление на партии происходит всегда из-за религии, если только политика не является главным предметом забот общины. Вопросы религии, попадая в эти еврейские собрания, воспламеняли всех, вызывали ереси и побоища. Чаще всего религиозный вопрос служил лишь жадно хватаемым исконными антипатиями факелом, предлогом для сведения старых счетов и группировки сил. Установление христианства было бы необъяснимым, если бы не синагоги, которыми прибережный мир Средиземного моря был уже густо покрыт, когда Павел и другие апостолы отправились на проповедь. Синагоги эти были обыкновенно снаружи незаметны; это были дома, как всякие другие, образующие, вместе с кварталом, центром и связующим элементом которого они были, небольшой vicus или angiport. Один лишь признак отличал эти кварталы: отсутствие всяких лепных изображений живых существ, которое заставляло прибегать для украшения ко всяким неискусным способам, притязательным и неестественным. Но лучше всего другого на еврейский квартал указывали новоприбывшему из Селевкии или Цезареи расовые признаки, - молодые девушки, одетые в яркие цвета, в белое, красное, зеленое, без средних оттенков, матроны с спокойным лицом, с розовыми щеками, слегка полные, с добрыми, материнскими глазами. По прибытии, апостол, встретивший радушный прием, ждал субботы. В этот день он отправлялся в синагогу. Было в обычае, когда появлялся чужестранец, производивший впечатление человека набожного и образованного, обращаться к нему с просьбой сказать народу несколько поучительных слов. Апостол пользовался этим обычаем и излагал христианское учение. Иисус поступал точно также. Сначала общим чувством бывало удивление. Протест обнаруживался только немного позже, когда уже имели место обращения в новую веру. Тогда главы синагоги пускали в ход насилие: то они приказывали подвергнуть апостола позорному и жестокому наказанию, установленному для еретиков; то они обращались к властям с просьбой изгнать или побить палками новатора. Язычникам апостол проповедовал лишь после евреев. Обращенных из язычества бывало обыкновенно меньше, да и те почти все набирались из тех слоев населения, которые уже находились в соприкосновении с еврейством и склонны были присоединиться к последнему.
Прозелитизм этот, как ты видим, относился только к городам. Первые апостолы христианства не проповедовали в деревне. Крестьянин (рaganus) последний стал христианином. Отчасти причиной этому были местные наречия, которых в деревнях не искоренил греческий язык. По правде сказать, в странах, где сначала распространилось христианство, и в это время крестьяне, рассеянные вне городов, были редкостью. Устройство апостопьского культа заключалось в образовании собраний (есclеsia) и в виду этого носило чисто городской характер. Так же точно и ислам является по преимуществу городской религией. Он может быть совершенным только со своими большими мечетями, школами, улемами и муэдзинами. Веселость, душевная юность, которыми дышат эти евангельские странствия, были чем-то новым, оригинальным и очаровательным. Деяния Апостолов, выражение этого первого порыва христианского самосознания, - книга радостей, светлого, горячего чувства. Co времени гомеровых поэм не было произведения, полного такого свежего чувства. Вся книга проникнута, так сказать, утренним ветерком, запахом моря, и это делает из нее очаровательного спутника для путешествия, восхитительный требник для того, кто отыскивает следы древности в южных морях. Это была вторая поэма христианства. Тивериадское озеро и его рыбацкие лодки дали материал для первой; теперь более могучий порыв, стремление к более дальним странам увлекает нас в открытое море.
Первой местностью, к которой пристали наши три миссионера, был остров Кипр, древняя страна, со смешанным населением где финикийская и греческая народности, в начале жившие рядом, мало помалу почти слились друг с другом. Это была родина Варнавы, что, конечно, играло немалую роль в направлении, которое с первых же шагов приняла проповедь. Кипр уже получил семена христианского вероучения; по крайней мере, среди киприотов насчитывалось уже несколько адептов новой религии. Число еврейских обществ было тут значительно. Приходится, впрочем, принять во внимание, что весь этот округ Селевкия, Тарс, Кипр, - очень невелик, что небольшая кучка евреев, жившая в этих местах, представляла приблизительно то же самое, что несколько родственных семейств, живущих в Сен-Бриеке, Сен-Мало, на Джерсее. Итак, Павел и Варнава и тут еще пока почти не выходили из пределов знакомых им стран. Апостольская группа пристала к древнему порту - Саламину. Она пересекла весь остров с востока на запад, отклоняясь к югу, и, по всей вероятности, следуя вдоль берега. Это была наиболее финикийская часть острова: тут были города Цитий, Амафонт, Пафос, древние семитические центры, особые черты которых еще не успели сгладиться. Павел и Варнава стали проповедовать в еврейских синагогах. Из этой поездки нам известен только один случай. Он имел место в Неапафосе, современном городе, выстроившемся на некотором расстоянии от древнего города, столь знаменитого своим культом Венеры (Palaepapnos). В то время Неапафос был, по-видимому, резиденцией римского проконсула, управлявшего островом Кипр. Этот проконсул был Сергий Павл, человек знаменитого происхождения, который, как кажется, забавлялся, подобно тому, как это часто делали римляне, предметами поклонения и суеверными верованиями страны, куда забросил его случай. Среди приближенных его был один еврей, по имени Бариисус, выдававший себя за колдуна и приписывавший себе звание, которое объясняется словом элим , т. е. "мудрец". Здесь, будто бы, произошли сцены вроде тех, что имели место в Себасте между апостолами и Симоном Волхвом). Бариисус оказал упорное сопротивление Павлу и Варнаве. Позже предание утверждало, что закладом в этом споре было обращение проконсула. Рассказывали, что при одном публичном прении Павлу, чтобы уничтожить своего противника, пришлось поразить его временной слепотой, и что проконсул, пораженный этим чудом, обратился в христианство.
Обращение римлянина такого положения в эту эпоху является фактом совершенно невероятным. Павел, очевидно, принял за веру знаки внимания, оказанные ему Сергием; возможно даже, что он принял за благосклонность просто иронию. Жители Востока не понимают иронии. К тому же у них принцип, что кто не против них, тот за них. Любопытство Сергия Павла могло показаться миссионерам благосклонностью. Как многие римляне, Павел был, быть может, очень легковерным, быть может, фокусы, к которым, в чем нам, к несчастию, нельзя сомневаться, Павел и Варнава не раз прибегали, поразили его больше, чем фокусы Бариисуса. Но от подобного удивления до обращения в христианство еще очень далеко. Легенда, по-видимому, приписала Сергию Павлу рассуждения еврея или сирийца. В глазах последних чудо было доказательством истинности учения, проповедываемого чудотворцем. Римлянин, по крайней мере образованный, считал чудо обманом, который мог забавлять его; легковерный и невежественный - он смотрел на него, как на одну из тех необъяснимых вещей, которые случаются от времени до времени. Но чудо для него не служило доказательством учения; совершенно лишенные богословского чувства, римляне не представляли себе, чтобы целью Бога, делающего чудо, могло быть подтверждение какого-нибудь догмата. Чудо было для них либо странным, хотя и естественным фактом (мысль о законах природы была им чуждой, разве что они изучили греческую философию), либо явлением, показывающим непосредственное присутствие Божества. Если Сергий Павел, действительно, поверил в чудеса Павла, он, вероятно, рассуждал так: "Человек этот обладает большим могуществом, может быть, он - Бог", а не так: "учение, которое этот человек проповедует, истинно". Во всяком случае, если обращение Сергия Павла имело столь шаткие основания, мы считаем, что отдаем должную честь христианству, не называя его обращением и вычеркивая Сергия Павла из числа христиан.
