Иоанн Лествичник - Лествица, возводящая на Небо
35. Не премину украсить венец этого моего слова и настоящим смарагдом[30]. Однажды завел я с некоторыми из мужественнейших старцев той обители разговор о безмолвии, они же с веселым видом, радушно и ласково отвечали мне: «Мы, отче Иоанне, будучи вещественны (плотяны), проходим и житие вещественное, рассудив наперед, что нам должно вступать в брань соразмерную нашей немощи и признав за лучшее бороться с человеками, которые иногда бывают свирепы, а иногда и каются, нежели с бесами, которые всегда неистовы и всегда вооружаются на нас».
36. Некто из приснопамятных оных мужей, имея великую ко мне любовь по Богу и дерзновение, сказал мне однажды с искренним расположением: «Если ты, мудрый, в чувстве души имеешь силу того, который сказал: все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе (Флп. 4, 13); если Дух Святой росой чистоты нашел на тебя, как на Святую Деву; если сила Вышнего, сила терпения осенила тебя, то препояшь, как Муж (Христос Бог), чресла твои лентием[31] послушания и, восстав с вечери безмолвия (ср. Ин. 13, 4–5), умывай ноги братий в сокрушенном духе или, лучше сказать, повергни себя под ноги братства мыслями самоуничижения. В дверях сердца твоего поставь стражей строгих и неусыпных, держи неудержимый ум в теле, находящемся в молве. При действии и движении членов телесных обучайся умному безмолвию, что всего достославнее. Будь неустрашим душой среди молвы, связывай язык твой, неистово стремящийся на прекословия, и седмижды семьдесят раз (ср. Мф. 18, 22) в день сражайся с сим мучителем. На душевном кресте утверди ум, как утверждают наковальню в дереве, чтобы он, будучи поражаем частыми ударами молотов поругания, укорения, осмеяния и обид, пребывал нисколько не расслабляем и не сокрушаем, но весь гладок и недвижим. Совлекись собственной воли, как срамной одежды, и, обнажась от оной, вступи на поприще, что редко и нелегко обретается, облекись же в броню веры, неверием к подвигоположнику не сокрушаемую и не прободаемую. Бесстыдно стремящееся осязание укрощай уздой целомудрия. Размышлением о смерти удерживай глаза свои, которые ежечасно хотят любопытно смотреть на телесную красоту и великолепие. Любопытство ума обуздывай попечением о самом себе, не позволяй ему осуждать брата в нерадении и нелестно изъявляй всякую любовь и милосердие к ближнему. По тому узнают все, любезнейший отче, что мы Христовы ученики, если во дружине любовь имеем между собою (ср. Ин. 13, 35). Гряди, гряди, – говорил сей добрый друг, – гряди сюда, водворись с нами и пей на всякий час поругание как воду живую. Давид, испытав все прекрасное и все сладостное под небом, после всего как бы в недоумении сказал: что хорошо и что приятно? – не что иное, как жить братьям вместе (Пс. 132, 1). Если же мы еще не сподобились этого блага, т. е. такого терпения и послушания, то хорошо для нас, по крайней мере, познав немощь свою, пребывая в уединении и далеко отстоя от подвижнического поприща, ублажать подвизающихся и молиться, чтобы Бог даровал им терпение». Побежден я был добрым тем отцом и превосходным учителем, который евангельски и пророчески, лучше же сказать, дружелюбно поборол нас, и мы, без сомнения, согласились дать преимущество блаженному послушанию.
37. Вспомянув еще об одной душеполезной добродетели тех блаженных отцов и как бы выйдя из рая, предложу вам опять неприятное и неполезное мое тернословие. Неоднократно, когда мы стояли на соборной молитве, блаженный пастырь оный замечал, что некоторые из братий беседовали между собой, и таковых ставил на всю седмицу перед церковью, повелевая, чтобы они кланялись всем входящим и исходящим. И что еще удивительнее, он наказывал таким образом и самих клириков, т. е. священнослужителей.
38. Видел я, что один из братий с бо́льшим, нежели многие, чувством сердца предстоит на псалмопении, и особенно в начале песней по некоторым движениям и выражению лица его было заметно, что он как бы беседует с кем-нибудь, поэтому я просил его, чтобы он открыл мне значение этого блаженного своего обычая. Он же, привыкнув не утаивать того, что может быть полезно ближнему, отвечал: «Я привык, отче Иоанне, в начале песней собирать помыслы и ум с душой и, созывая их, взывать к ним: „приидите поклонимся и припадем к Самому Христу, Цареви и Богу нашему!“»
39. Наблюдая прилежно за действиями трапезного, я увидел, что он носит при поясе небольшую книжку, и, допросившись о том, я узнал, что он ежедневно записывает свои помыслы и все это пересказывает пастырю. И не только он, но и другие весьма многие из тамошних братий делали это. Было же установлено это, как я слышал, заповедью великого оного пастыря.
40. Один из братий был некогда им изгнан из монастыря за то, что оклеветал пред ним ближнего, назвав его пустословом и многоречивым. Изгнанный стоял семь дней у ворот обители, упрашивая, чтоб его простили и позволили ему войти в монастырь. Когда душелюбивый отец услышал об этом и, прилежно разведав, узнал, что изгнанный в продолжение шести дней ничего не ел, то объявил ему: «Если ты непременно хочешь жить в этой обители, то я помещу тебя в число кающихся». И так как кающийся принял это с радостью, то пастырь и повелел его отвести в особенную обитель оплакивающих свои грехопадения, что тогда же и было исполнено. Но как мы теперь упомянули об этой обители, то скажем о ней вкратце.
41. В расстоянии одного поприща[32] от великой обители было место, называвшееся Темницей, лишенное всякого утешения. Там никогда нельзя было видеть ни дыма, ни вина, ни елея и никакой другой пищи, кроме хлеба и небольшого количества огородных растений. В этом месте игумен заключал безвыходно тех, которые впадали в значительные грехи после вступления в иночество, и помещал их не всех вместе, но каждого в особой келии или по два в одной, но не более; и держал их в таком заточении, пока не получал от Бога извещения о каждом из них. Он поставил над ними и наместника, мужа великого по имени Исаака, который от порученных ему требовал почти непрестанной молитвы, а на отгнание уныния было у них множество ветвей для плетения корзин. Таково было житие их, таково устроение, таково пребывание истинно ищущих лица Бога Иаковлева (Пс. 23, 6).
42. Удивляться трудам тех святых – дело похвальное, ревновать им спасительно, а хотеть вдруг сделаться подражателем их жизни – дело безрассудное и невозможное.
43. Будучи уязвляемы обличениями, будем вспоминать грехи свои, пока Господь, видя нужду нас, понуждающихся Его ради, не соблаговолит изгладить грехи наши и скорби, угрызающие сердце наше, претворит в радость, как говорит о том псалмопевец: при умножении страданий моих в сердце моем, в такой же мере утешения Твои веселили душу мою (Пс. 93, 19) в свое время. Не забудем и тех слов, которыми он восклицает ко Господу: сколь многие и лютые скорби посылал Ты мне, и снова оживлял меня и от бездн земли по падении моем вновь возвел меня (Пс. 70, 20).
44. Блажен, кто, будучи ежедневно укоряем и уничижаем Бога ради, понуждает себя к терпению; он будет ликовать с мучениками, дерзновенно беседовать и с Ангелами. Блажен монах, который каждочасно почитает себя достойным всякого бесчестия и уничижения. Блажен, кто волю свою умертвил совершенно и все попечение о себе предал своему учителю о Господе: он будет стоять одесную Иисуса Распятого. Если кто отвергает от себя праведное или неправедное обличение, тот отвергается своего спасения, а кто принимает оное со скорбью или без скорби, тот скоро получит прощение согрешений.
45. Веру и искреннюю любовь твою к отцу мысленно возвещай Богу, и Бог неведомым образом известит его о твоей к нему любви и равным образом расположит его к тебе и сделает благосклонным.
46. Объявляющий всякого змия своему наставнику показывает истинную к нему веру, а кто скрывает что-нибудь, тот еще блуждает по беспутьям.
47. Тогда всякий из нас познает, что в нем есть братолюбие и истинная к ближнему любовь, когда увидит, что плачет о согрешениях брата и радуется о его преуспевании и дарованиях.
48. Кто в беседе упорно желает настоять на своем мнении, хотя бы оно было и справедливо, тот пусть знает, что он одержим диавольским недугом, и если он так поступает в беседе с равными, то, может быть, обличение старших и исцелит его, если же обращается так с бо́льшими себя и мудрейшими, то этот недуг от людей неисцелим.
49. Неповинующийся словом, без сомнения, не повинуется и делом, ибо кто в слове неверен, тот непреклонен и в деле. Таковой напрасно трудится и от святого повиновения ничего не получает, кроме своего осуждения.
50. Кто в повиновении отцу своему приобрел совершенно чистую совесть, тот уже не боится смерти, но ожидает ее ежедневно как сна или, лучше сказать, как жизни, достоверно зная, что во время исхода души не от него, но от наставника потребуется ответ.
