А. Амман - А. Амман Путь отцов
Тертуллиан превозносит воинствующее христианство, отвергающее общение с языческим миром, не желающее завязывать с ним никаких отношений, вступать в диалог.
Как священнослужитель, коему поручено приуготовлять к принятию крещения, и как моралист, призванный формировать других по своему подобию, он писал трактаты о крещении, о покаянии, о молитве, даже о женской манере одеваться, имеющие явно катехизаторский характер. Он дает узаконения общественной жизни христиан, запрещает им зрелища, цирк, театр и стадион. И, как обычно, переходит всякую меру, предлагая утешаться обещанным зрелищем Страшного Суда: «Сколь же мы восхитимся, возвеселимся и возрадуемся, узрев, как все эти властители искупают во мраке свою земную славу».
МОНТАНИСТ
Став монтанистом, этот инквизитор доходит в своей суровости до того, что запрещает занятия скульптурой и астрологией как связанные с идолопоклонством. Он также был одним из первых церковных противников воинской службы. В книге «О венце» он осуждает тех, кто идет в солдаты, как отступников от христианской жизни. Клеймит он и тех, кто страшится гонений. Он пишет с яростной иронией: «От евангелия у них осталось только одно речение:«Бегите из града в град»».
Как многие аскеты, этот карфагенский священник немало занимался упорядочением жизни христианок. Это было своеобразной компенсацией воздержания, что особенно хорошо понимал Иероним. Тертуллиан озабочен мельчайшими подробностями. Не подобает ли девице на людях завешивать лицо и открывать его лишь на время богослужения? Он прикидывает длину завесы, указывает, как ее пристойно опустить и откинуть, какова она должна быть спереди и сзади, в каком именно возрасте ее нужно начинать носить. Властный и педантичный наставник ничего не отдает на волю прихоти. Он дотошно разбирается в ухищрениях женского кокетства, печется о прическе, уходе за кожей, об одеждах и благовониях. Он и сам не чужд литературного кокетства и стилистических изысков, когда увещевает: «Белизна ваша пусть будет от простодушия, а румянец — от стыда, глаза ваши пусть обрисует скромность, а губы — молчание… в таких‑то украшениях вы станете возлюбленными Господа». Любопытно было бы заглянуть в дневник его жены!
Во всех этих сочинениях немало прекрасных страниц, изобилующих сведениями о пестром сообществе африканских христиан, которых Тертуллиан стремился волей или неволей наставить на узкий путь спасения, возвести на евангельскую крутизну. Этот грозный инквизитор одновременно вызывает восхищение и внушает ужас. Нас обезоруживает, когда он сознается, скорее с вызовом, нежели с кротостью, что написал свою книгу о смирении именно потому, что самому ему этой добродетели недостает: «Мною, к несчастью, всегда владела лихорадка нетерпения». Сочинение это, впрочем, не оказало по–видимому благотворного влияния на его характер. Вообще этот человек, столь подверженный вспышкам темперамента, мало помогает нам в разгадке тайны его внутренней жизни.
Тертуллиан трогает нас и тогда, когда воздает должное подвигу своих соотечественниц, Фелицаты и Перепетуи, великомучениц карфагенских: он пишет о них с дрожью восхищения, и кое‑что в нем становится понятнее.
Согласно Августину, у Тертуллиана была одинокая старость. В конце концов он рассорился с монтанистами так же, как до того с католиками. Он собрал вокруг себя нескольких последних приверженцев, именовавшихся тертуллианцами, и секта эта дожила до времен Августина. Точная дата его смерти неизвестна. Громкая жизнь Тертуллиана закончилась в молчании.
Таков был этот пылкий человек, чьи писания часто изливались огненной лавой. Он был неукротим, полон высокомерия, литературного честолюбия и житейского пессимизма, что, однако, не мешало ему без устали бороться. Жил он всегда напряженно и особняком. Его сочинения отмечены печатью смятенного христианского духа. В Африке восхищались его гением и независимостью. Он был карфагенцем, а не римлянином, плотью от плоти той самой Африки, что превращала своих пиратов в героев. Он из их породы.
Августин его несколько заслонил, и для историков осталось незаметным, сколько многим епископ Гиппонский обязан своему Учителю. Августин, со своей стороны, никогда не таил восхищения перед Тертуллианом и своей зависимости от него. В Средние века о нем едва помнили, лишь новое время воздало Тертуллиану должное. Масштабность этой фигуры трудно преувеличить: он из рода исполинов.
Нижеследующее обращение имеет вступительный характер. Люди ненавидят христиан, ничего о них не зная. Те же, кто знакомится с христианством, спешат обратиться.
АПОЛОГЕТИКА
Судьи римской империи! Вы восседаете у самой вершины города, дабы отправлять правосудие. Вы не осмеливаетесь лицом к лицу с толпой открыто расследовать обвинения против христиан. Ваша власть боится и стыдится гласности, блюсти которую есть первейшее правило справедливости. Недавно дошло до того, что вы заткнули рот всякой защите, из ненависти к нашей «секте» готовые осуждать по семейным доносам. Пусть же достигнут вашего слуха хотя бы эти беззвучные начертанные слова, и да приобщат они вас истине.
Народная ненависть
Истина не требует милости ради самой себя, ибо что же дивиться ее гонениям? Известно, что здесь она на чужбине, что ее ждет ненависть тех, кто отшатывается от нее. Известно, что ее близкие, ее обитель, упование, мощь и слава утверждены на небесах. В ожидании часа ее можно лишь пожелать, чтобы ее не кляли неуслышанной.
Что за урон для ваших законов, всесильных в подвластном им мире, если услышан будет голос истины? Или могущество их возрастет оттого, что истину осудят, не дав ей слова? Осуждать, не выслушав, противно справедливости, но ваше правосудие заслужило и добавочную укоризну: оно осудило истину, не слушая, из страха, что вняв голосу ее, осудить уже не станет силы.
Невежество судей
Пусть ваше невежество и можно частию извинить, но мы виним вас прежде всего в слепой ненависти к христианству. Она тем более несправедлива и преступна, что вы с ним незнакомы. Что может быть беззаконнее, нежели ненавидеть неведомое тебе, пусть бы оно и заслуживало ненависти? Для ненависти нужно иметь достаточные основания, иначе слепая ненависть и оправдывать себя сможет лишь вслепую. Если же ненависть основана на одном отвращении, то почему бы ей в конце концов и не оказаться целиком неоправданной? Итак, мы укоряем вас в нелепой ненависти по невежеству и в несправедливости, ибо ненавидите вы безрассудно.
Этому невежеству есть свои причины, но живое доказательство его злонамеренности в том, что ненавидящие нас по неведению обычно расстаются с ненавистью, рассеяв собственное невежество. Они‑то и пополняют ряды христиан, преисполнившись светом сознания, воспрезрив свои былые предрассудки и исповедуя то, что раньше ненавидели. Их не меньше, чем нас, а вы сами говорите, что нас много.
И вот повсюду стоит крик, что город захвачен, что христиане проникли в деревни, на острова и в крепости: все, без различия пола, возраста и положения — даже именитые граждане — примыкают к христианам. И это оплакивается как бедствие.
Между тем почему‑то и на ум не приходит, что здесь и вправду скрыто сокровище. Словно и не знают за собой права проверить такое предположение, не ведают желания испытать его на опыте. Любопытно все, что угодно, кроме этого. Другим вольно понимать, а эти предпочитают пренебречь. А ведь еще Анахарсис куда как резонно укорял невежд, дабы не судили знающих.
Им предпочтительнее пренебрегать, дабы лелеять собственную ненависть: познание христианства не помешает ли ненавидеть? На деле же, если для ненависти нет законных причин, то лучше и отказаться от этой неправедной ненависти. Если же, напротив, удастся убедиться, что ненависть оправдана, то она не ослабеет, а окрепнет. Прибавится повод упорствовать в ней и отрадное сознание собственной правоты.
Киприан Карфагенский
(† около 258)
ТЕРТУЛЛИАН И КИПРИАН
Киприан не только сознавал свою зависимость от Учителя, свою неполноценность рядом с ним, но подавил ради него некоторые свои способности и готов был следовать за ним как на привязи.
В Киприане прежде всего впечатляет не писатель, а человек и епископ. Он замечателен не вспышками гениальности, а психологической тонкостью. Лучшее представление о нем даст врезанный, а не рельефный портрет. Тертуллиан внушает, Киприан объясняет, в нем не меньше своеобразия, но своеобразия более тонкого, уравновешенного. Африка рождала совершенно разных сыновей.
Киприан отличался качествами, которых не хватало Тертуллиану: сдержанностью, участливостью, обходительностью, благоразумием, вкусом к порядку и согласию. Он был рожден для общественной должности. Останься он язычником, из него вышел бы прекрасный прокуратор; обратившись в христианство, он стал замечательным епископом, непревзойденным пастырем своей эпохи.
