Александр Шмеман - За жизнь мира
Время, говорим мы, стало ожиданием и исполнением. И в основе этого опыта, этой реальности, стоит празднование Пасхи. В известном смысле вся жизнь Церкви во времени есть одно сплошное странствие от Пасхи до Пасхи, странствие, в Пасхе имеющее свое начало, в опыте Пасхи и потому в нем же имеющее свое завершение и исполнение. Чтобы понять и, главное, испытать это, пойдите в православный храм в пасхальную ночь и присоединитесь к празднующим. Обойдя церковь, крестный ход останавливается перед закрытыми дверьми храма. И вот, при возгласе «Христос Воскресе!» и при ответе на него «Воистину воскресе!» — двери раскрываются и начинается пасхальное торжество. Что это за ночь, о которой св. Григорий Нисский говорит, что она .светлее дня», а сами православные так и называют «светлой ночью?» Можно подробно описать ее «устав», можно проанализировать все ее молитвословия, но, в конечном счете, это второстепенно. Светит, ликует и торжествует здесь сама. радость и радость эта дарована:
«Итак все войдите в радость Господа Своего,
Богатые и бедные друг с другом ликуйте...
Все получите богатство благости...
Никто не плачьте о бедности,
Ибо явилось общее Царство».
Это из «Слова св. Иоанна Златоуста», читаемого в конце пасхальной утрени. Но об этом и в этом — вся служба, ибо вся она — ответ на эту радость, ее приятие, празднование, ее реальность.
«Пасха, Господня Пасха,
От смерти бо к жизни
И от земли к небеси
Христос Бог нас приводе
Победную песнь поющия...»
Ныне вся исполнишася света
Небо же и земля и преисподняя,
Да празднует убо вся тварь восстание
Христово В нем же утверждается...
Смерти празднуем умерщвление,
Адово разрушение,
Иного жития, вечного, начало
И играюще поем виновного
Единаго благословеннаго отцев Бога
И препрославленнаго...
Сей нареченный и святый день,
Един суббот Царь и Господь,
Праздников праздник
И торжество есть торжеств.
В он же благословим Христа вовеки...
О Пасха, велия и священнейшая, Христе!
О Мудрости и Слове Божей и сило,
Подавай нам истее Тебе причащатися
В невечернем дне Царствия Твоего...»
В этом ночном пасхальном торжестве, в отличие от других богослужений, нет «движения» в смысле постепенного раскрытия смысла, истины восхождения Церкви. .Нет, потому что в нем все исполнено, в нем явлено Царство Божие. :Все оно — один сплошной порыв радости, радость о радости, радости как жизни. После этой радости, на смену пасхальной ночи наступит утро, начнется новый день. Время начнется опять, но, теперь, оно уже исполнено изнутри этой радостью. Луч заката на мрачной заводской стене, улыбка на незнакомом лице, вечерняя усталость — все теперь, даже в самом малом и незаметном, к этой радости отнесено, все становится причащением ей, ее присутствием, ее реальностью.
И вот, в продолжение пятидесяти дней после Пасхи нам заповедано праздновать эту радость и не только «индивидуально», лично, а литургически и церковно. И затем наступает «последний и великий день Пятидесятницы», в которой, с одной стороны, мы празднуем пришествие Св. Духа и в нем исполнения Пасхи, свидетельство о нашем восхождении на небо, а с другой — принимаем наше возвращение во время «мира сего». На вечерне этого дня, впервые с пасхального воскресения, мы преклоняем колена. Ибо возвращаемся мы и посылаемся в ночь мира сего ~ со всеми его тяготами, трагедиями, усталостью и искушениями, в ночь, в которую заповедано нам нести свет Христов. О помощи в этом подвиге молимся мы коленопреклонно, в том, чтобы не изменить радости и полноте, дарованным нам Пасхой нашей, Христом. О помощи в борьбе. Церковь оставлена в «мире сем», чтобы стать «всем для всех», чтобы донести благовестие и радость спасения до всех людей. Но она не могла бы выполнить это свое призвание, свою миссию, если бы не была она прежде всего даром Радости, благоухания Св. Духа, присутствием здесь, на земле, в ее времени — праздника Царства...
5.После литургических циклов недели (День Господень) и года (от Пасхи до Пасхи), мы находим в литургическом предании Церкви круг суточный. И хотя вряд ли как в прошлом, так. особенно, в настоящем, «собиралась» вся Церковь дважды в день для совершения этих повседневных служб, сам факт наличия их в литургическом предании крайне знаменателен. Церковь никогда не отождествляла себя с каким бы то ни было «кворумом», но всегда верила, что в церкви есть и будут те, кто несет на себе подвиг молитвы Церкви. Исторически несение это взяло на себя монашество, сущность которого именно в том, чтобы не дать Церкви «обмирщиться», изменить своей надмирной природе. Я убежден, однако, что и вне монашества, и особенно в наши дни, в Церкви всегда найдутся чающие молитвы церковной...
В противоположность времени «мира сего», литургический день начинается не с утра, а с вечера, и это отождествление вечера с началом дня восходит к библейскому откровению о творении мира. «И был вечер, и было утро: день первый» (Быт. 1:5)— так сказано в этом откровении о каждом дне. И если вдуматься в эти слова, то смысл их становится очевидным. В самом деле, именно конец всякого отрезка времени раскрывает смысл, позволяет его оценку и понимание. Вечером каждого дня Бог видит, что творение Его «добро зело» и только завершив творение. Он дарует Его человеку. И потому в конце дня начинает Церковь литургию освящения времени...
И вот вечером простого, будничного, или, как мы говорим, ничем не замечательного дня мы приходим в храм Божий. Как и всякий день, этот день был наполнен трудом и прерывающим его отдыхом, скорбями, радостями, заботами, суетой. Для кого-то этот день, быть может, был счастливейшим днем его жизни, который он запомнит навсегда. Для другого — днем несчастным, принесшим боль и разочарование. И вот этот день, с одной стороны, единственный и неповторимый, а с другой — так похожий на все остальные дни, весь целиком перед нами. Он прошел, но плоды его, как благие, так и злые, останутся навечно, ибо происшедшее однажды определяет собою будущее.
Но не с перечисления этих плодов начинается вечерня. И вообще не с наших малых дел. Первый акт ее — возвращение к началу, к тому вечеру, когда человек, вызванный Богом от небытия к бытию, открыл глаза и увидел, что Бог дарует ему, увидел всю красоту и славу творения, увидел и возблагодарил Бога. И в этом благодарении стал собою:
Благослови, душе моя, Господа!... ...
Яко возвеличишася дела Твоя, Господи,
Вся премудростию сотворил еси, ...
Исполнися земля твари Твоея... ...
Все к Тебе чают, дати пищу им во благо время
Давшу Тебе им соберут:
Отверзшу Тебе руку всяческая исполнятся благости,
Послеши Духа Твоего и созиждутся и обновиши лицо земли. ...
Буди слава Господня во веки, возвеселится Господь о делех Своих...»
Этот, называемый «предначинательным», 103-й псалом дает «тон» вечерне, да и не только вечерне, а всему «суточному кругу». Жизнь начинается с благодарения и в нем исполняется. Да, мир отпал от Бога, отпал от благодарения, заменив это эгоизмом и жизнью для себя. И вот, каждый вечер Церковь призывает каждого из нас и всех нас вместе вернуться, прежде всего, к началу творения и к благодарению о нем. Это первая тема вечерни.
Однако сам этот возврат к началу раскрывает нам меру отпадения человека от Бога, меру того зла, в котором по слову Апостола «мир лежит», всю бездонную печаль греха. Отсюда вторая тема, или, лучше, второй опыт вечерни. После благодарности и славословия, наш грех и раскаяние в нем. Тушатся в храме огни. Закрываются царские врата. Предстоятель снимает верхнее облачение. Нагой, страждущий, грехом смертельно раненый, человек плачет за воротами рая и из своего изгнания он обращается к Богу:
«Господи, воззвах к Тебе...
Из глубины воззвах к Тебе,
Господи...»
И этот псалом отчаяния и раскаяния воспеваем мы не только от себя и о себе, а от лица всего мира и от всех людей. Мы совершаем ходатайство о мире, заповеданное нам. Это призвание Церкви — молиться о мире и ходатайствовать о нем, часто ослабевает в Церкви, как если бы спасал Христос от мира, а не мир, как если бы единственной заботой Церкви была забота о «пастве». Нет, мы должны помнить, что и забота о пастве состоит в том, чтобы «поступали мы в мире сем как Христос» (и, это значит, не считали эгоистически Церковь служащей нам, а возрастали в понимании жертвы Христовой, принесенной о всех и за всех. Церковь — не теплый и уютный угол, куда мы можем «спастись», чтобы «отдохнуть» от бремени жизни, а всегда и во всем призыв к участию в служении Христа.
Теперь, после темы падения и раскаяния, вступает третья тема вечерни: спасенье, совершенное Христом. В мире греха и тьмы воссиял свет, в него пришел, в”нем пребывает Христос. И Церковь исповедует и прославляет это пришествие: «Свете тихий, святые славы, бессмертнаго Отца Небеснаго, Святаго, Блаженнаго — Иисусе Христе... Пришедше на запад солнца, видевше свет вечерний, поем Отца, и Сына и Святого Духа, Бога. Достоин еси во вся времена пет быта гласы преподобными, Сыне Божий, живот даяй — тем же мир тя славит...» Подобно тому, как физическую тьму побеждает «свет вечерний» — вечерние светильники, так духовную и греховную тьму мира побеждает Свет Христов... И быть этим Светом Христовым призвана Церковь. Благодаря Бога за этот свет, мы опять и опять разумеем, что все во Христе преображается в чудо. В сиянии Его мир преодолевает свою «обыденность». В мире, в распавшемся времени которого «все, кружась, исчезает во мгле», и реально нет ни настоящего, ни прошлого, ни будущего, в котором все мечты, все чаяния, поистине вся жизнь, как горный поток, изливаются в смерть, в этом мире воссияло «неподвижное солнце Любви...», возможность приобщиться вечному Божьему настоящему...
