Старец Фаддей Витовницкий - Мир и радость в Духе Святом
Когда мы с отцом Антонием поняли, что братство понемногу распадается и духовная жизнь в монастыре гаснет, мы решили уйти в монастырь Горняк, настоятелем которого был отец Серафим, тоже русский, из Польши. Он приехал в Сербию изучать богословие и принял постриг, после окончания богословского факультета стал настоятелем.
И он постриг меня в монашество. Спустя два года предложил рукоположение, а после рукоположения по требованию Патриарха Варнавы послал в монастырь Раковица в иконописную школу. Там я встретился с отцом Наумом, вместе с которым мы были в Мильково и который позже перешел в монастырь Манассия.
В этот период приверженцы Конкордата отравили Патриарха Варнаву, и на патриарший престол был возведен Патриарх Гавриил (Дожич). Он не уделял большого внимания иконописной школе в Раковице, и она довольно быстро перестала существовать. Меня, как самого младшего монаха, перевели в Печскую Патриархию, где был нужен священник, иеромонах.
Началась война. Мы, четверо сербов, вернулись в Белград, а настоятель, черногорец, собрав монастырские деньги, уехал в Черногорию. Но по дороге его схватили албанцы, ограбили и вернули обратно в Печскую Патриархию, а оттуда увезли в Албанию, где он погиб. В Печи остался один старый монах, отец Полихроний, русский, валаамец; позже, после распада Югославии, к нему присоединился иеромонах Елисей, клирик Призренской епархии, у которого раньше был приход рядом с Патриархией.
После освобождения от фашистских оккупантов в Печи служил иеромонах Елисей; он много пил, не заботился о монастырском хозяйстве, и народ на него жаловался. В то время Патриарх Гавриил все еще находился в изгнании, и его местоблюстителем был митрополит Иосиф. Он вызвал меня из Витовницы в Белград и поручил мне ехать в Печь, взять управление монастырем на себя. Я знал (так как и до войны бывал в Печи), что там всем заправляют коммунисты, которым я был не по душе. Еще в то время они мне говорили: «Придет наше время, не будешь ты монахом, мы тебе дадим другое дело». Поэтому я просил митрополита направить туда другого человека — наместника монастыря святого Иоанникия Девичского. Этот архимандрит был наместником в Вуяне во время Александра Обреновича.[15] А поскольку деревня, в которой родилась жена Александра, Драга, находится недалеко от Вуяна, то они часто посещали этот монастырь. Незадолго до мученической кончины они пожертвовали на восстановление монастыря много золота. Когда они были убиты, архимандрит присвоил золото и купил себе несколько домов на разных курортах. Я был с ним знаком и знал, что он хочет уехать на Космет (Косово и Метохия); тогда я предложил митрополиту Иосифу назначить его наместником Печской Патриархии. Спустя некоторое время, когда Патриарх Гавриил вернулся из ссылки (а он также был знаком с этим архимандритом и не любил его по тем же причинам), он сразу же пригласил его в Белград и спросил: «Кто поставил тебя наместником в Печи?» Тот отвечал: «Митрополит Иосиф». — «Ты не можешь дольше служить в Патриархии, поищи себе другое место».
Затем Патриарх собрал архиереев, чтобы узнать, есть ли кто‑то, кто уже был в Печской Патриархии. И тогда обо мне упомянул, кажется, владыка Симеон (Злоквич), который знал меня по монастырю Раковица. Он сказал: «Фаддей из Горняка был в Печской Патриархии, а сейчас находится в Браничевской епархии». Патриарх потребовал от владыки Вениамина срочно направить меня в Белград и сказал, что я нужен ему для Печской Патриархии. Вернувшись из Белграда от митрополита Иосифа к владыке Вениамину, я просил владыку не переводить меня больше из Браничевской епархии. Я просил отправить меня в монастырь Горняк, где я принял монашество, чтобы там обрести покой и духовную радость. Владыка исполнил мою просьбу, и я остался в монастыре Горняк. Но вскоре владыка получил приказ по поводу меня от Патриарха Гавриила и сразу же отправил извещение в Горняк, в котором мне было предписано срочно явиться в епархиальное управление. В то время я служил в Близнецком приходе, жил в Сиге, путь до монастыря был неблизкий, и я по нескольку месяцев не приходил в монастырь. На Рождество я решил пойти служить в монастырь, потому что в Близнецком храме никого не было. Но когда я пришел, мне передали сообщение владыки, и я сразу же направился в Пожаревац. Когда я прибыл, владыка Вениамин спросил меня: «Почему тебя так долго не было? Патриарх уже два раза спрашивал о тебе. Где ты был?» Я сказал: «Я же был на приходе и до вчерашнего дня не знал о Вашем сообщении, кроме того, я попросил Вас не отсылать меня больше из Браничевской епархии». А владыка Вениамин отвечает: «Я не буду из‑за тебя портить отношения с Патриархом». Он напечатал мне перевод и говорит: «Вот тебе перевод в Белградскую епархию, сегодня же передам Патриарху, что велел тебе прийти к нему. Ты больше не являешься клириком нашей епархии». Когда я приехал в Белград к Патриарху, он отправил меня в Печскую Патриархию и назначил наместником. Многие страдания ждали меня там. Но с помощью Божией я все преодолел и после двадцатилетнего служения в Белградской епархии в 1955 году снова вернулся в Браничев- скую епархию, в которой пребываю вот уже 48 лет. Годы пролетели быстро… А врачи сказали, что я проживу только пять лет. В 1937 году я ждал своей кончины, но вот, Бог продлил… И так течет моя жизнь.
Отец архимандрит, я просил бы Вас немного рассказать о Вашей духовной жизни, об искушениях, о том, как Вы их преодолевали.
Когда я послушником пришел в монастырь Мильково, мне дали четки и научили меня, как надо молиться. И как мне показали, так я и делал. Я полностью отдался Иисусовой молитве. Я думал, что у меня осталось лишь пять лет жизни и что не стоит тратить их впустую, я решил искать свой пусть к Богу. За короткое время, в силу моей полной преданности Богу и искренней жажды Бога, меня осенила Божественная благодать, которая родила в моей душе неописуемую радость и покой. Слушаю сердце и слышу внутри: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного». Стараюсь вспомнить какие‑то события, что‑то из прошлого, но не получается; все мои мысли погружены в какой‑то несказанный мир, а во всем моем существе царит какая‑то невыразимая радость и печаль по Бозе. Это состояние ангелов и святых, состояние совершенной благодати. Только те, кто обрел бесплатную благодать, могут понять состояние ангелов и святых, руководимых Духом Святым.
Я думал, что все монахи, священники и епископы имеют такую благодать. Однако, мой дорогой, я много лет прожил среди монахов и священников и встретил всего лишь одного монаха, на котором была видна явная благодать Божия. Только одного монаха!
Среди мирян, имеющих семьи, мне встречалось гораздо больше людей, которые стяжали такую благодать. Приезжал ко мне один человек из города Баня–Лука, который живет в миру и упражняется в Иисусовой молитве. У него есть школьный друг, семейный человек — дети, работа. Не то, чтобы он был особенно набожным, просто очень хороший человек, добрая душа. Как‑то они разговорились, и тот предложил своему другу: «Почему бы тебе не заняться Иисусовой молитвой?» Приятель удивился и ответил: «Я бы хотел, но не умею». — «Я научу тебя…» И тот его научил и дал ему четки. В скором времени его друг стяжал благодать, переродился сам и преобразил свою семью. А этот столько времени упражняется в Иисусовой молитве, и ничего не получается… Спустя некоторое время этот человек приходит ко мне и рассказывает: «Не знаю, отче, какая‑то радость меня озарила и невыразимый покой. Я постоянно слышу в сердце: "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного". Я помню, каким был, о чем думал, но сейчас ничего такого нет в моей голове. Я грешил нечистыми мыслями о женщинах, мог обидеться по любому поводу, а сейчас, не знаю, не могу обижаться, не могу объяснить, что со мной произошло. Только радуюсь, во всем моем существе царит какая‑то несказанная радость и покой». — Ты получил благодать, — говорю я ему, — и она будет с тобой, пока ты не привяжешься мыслью к какому‑нибудь житейскому попечению. Если это случится, то сначала ты перестанешь слышать в сердце молитву, а потом постепенно потеряешь покой и радость. Тогда тебя опять начнут терзать тяжелые мысли мира сего, которым управляют демонические силы. Если хочешь сохранить эту благодать, ты должен постоянно молиться для того, чтобы молитвой отражать тяжелые и скорбные мысли, и таким образом сможешь сохранить покой и радость, которые чувствуешь сейчас.
Часто от меня отступала благодать, которую я обрел, будучи послушником. Это создавало мне новые трудности в духовной жизни и приносило вред моему физическому здоровью. Болезнь легких отступила, но появилась новая болезнь — нервное истощение. Я долго не мог научиться расслабляться, врачи выписывали мне лекарства от депрессии, но они мне не помогали. Советовали расслабиться, стать врачом самому себе. Но Господь призрел на мою скорбь, ниспослал мне Свою силу, и мне все чаще стало удаваться успокаиваться. Но и сейчас, когда я позволяю материальным и другим житейским заботам взять верх, мне бывает тяжело расслабиться, полностью предаться воле Божией. В этом источник моих проблем с нервами, источник напряжения и нервозности. Если бы я, будучи послушником, не обрел благодать, то не воспринимал бы настоятельское служение с таким трудом. Когда меня сковывают житейские проблемы, я теряю покой, невроз и беспокойство овладевают мной. Я становлюсь напряженным и нервным. Я как‑то просил владыку дать мне приход, думал, что, может быть, там мне будет легче, может быть, там найду покой. И владыка дал мне приход Влашский дол. Но куда ни отправь нервнобольного, ему везде будет плохо. На приходе мне стало еще хуже. Моя природа слишком ранима, и мне было больно видеть беды и трудности прихожан и согрешения их. За короткое время мое состояние значительно ухудшилось, сердце колотилось, как у зайца. Я не мог расслабиться ни днем, ни ночью. Я решил вернуться в монастырь, чтобы не умереть на приходе. Пришел в Витовницу, меня исповедал один из моих учеников и проводил в келью отдохнуть. Проснулся, прислушался, бьется ли мое сердце так же часто? Ничего не слышно. Слава Богу, успокоилось. Тогда я услышал слова: «Так ты должен расслабляться. Не принимай на себя слишком много житейских забот, а храни свой мир и живи с Богом. Пусть все идет, как идет».
