Григорий Богослов - Собрание сочинений святителя Григория Богослова
Обзор книги Григорий Богослов - Собрание сочинений святителя Григория Богослова
Собрание сочинений святителя Григория Богослова
Том 1
Слово 1, на Пасху и о своем замедлении
Слово сие говорено по следующему случаю. Когда Св. Григорий против воли был поставлен во пресвитера, с назначением вспомоществования, в управление назианзской паствой епископу, престарелому отцу его, тогда Св. Григорий, по чувству смирения и потому, что в новом назначении видел препятствие своему стремлению к жизни созерцательной, удалился было в Понт, однако немного спустя, в самый день Пасхи, он возвратился в Назианз и произнес настоящее слово.
Воскресения день — благоприятное начало. Просветимся торжеством и обымем друг друга. Рцем: братия, и ненавидящим нас (Ис. 66:5), кольми паче тем, которые из любви что–нибудь сделали или потерпели. Уступим все Воскресению, простим друг друга: и я (упомяну о сем теперь), подвергшийся доброму принуждению, и вы, употребившие доброе принуждение, хотя несколько и сетуете на меня за умедление. Может быть, пред Богом оно лучше и драгоценнее, нежели поспешность других. Хорошо и уклоняться несколько от призвания Божия, как в древности поступил Моисей, а после Иеремия; хорошо и поспешать с готовностью на глас Зовущего, как Аарон и Исаия, только бы то и другое было по благочестию — одно по причине собственной немощи, а другое по надежде на силу Зовущего. В день таинства помазан я; в день таинства удалился ненадолго, чтобы испытать самого себя; в день таинства и возвращаюсь [1], избрав сей день добрым попечителем моей боязливости и немощи, дабы Воскресший ныне из мертвых и меня обновил Духом, и, облекши в нового человека, для новой твари, для рождаемых по Богу, соделал добрым образователем и учителем, который со Христом и умирает охотно, и воскресает.
Вчера заклан был Агнец, помазаны двери, Египет оплакивал первенцев; мимо нас прошел погубляющий, печать для него страшна и досточтима, и мы ограждены драгоценной кровью. Ныне мы чисто убежали из Египта, от жестокого властителя фараона и немилосердных приставников, освободились от брения и плинфоделания, и никто не воспрепятствует нам праздновать Господу Богу нашему праздник изшествия, и праздновать не в квасе ветсе злобы и лукавства, но в безквасиих чистоты и истины (1 Кор. 5:8), не принося с собой египетского кваса безбожного. Вчера я распинался со Христом, ныне прославляюсь с Ним; вчера умирал с Ним, ныне оживаю; вчера спогребался, ныне совоскресаю.
Принесем же дары Пострадавшему за нас и Воскресшему. Может быть, вы думаете, что я говорю о золоте, или о серебре, или о тканях, или о прозрачных и драгоценных камнях. Это вещество земное, преходящее и на земле остающееся, которого всегда больше имеют злые — рабы дольного, рабы миродержителя. Нет, принесем самих себя — стяжание самое драгоценное пред Богом и Ему наиболее свойственное, воздадим Образу сотворенное по образу, познаем свое достоинство, почтим Первообраз, уразумеем силу таинства [2] и то, за кого Христос умер. Уподобимся Христу, ибо и Христос уподобился нам; соделаемся богами ради Него, ибо и Он стал человеком для нас. Он восприял худшее, чтобы дать лучшее; обнищал, чтобы нам обогатиться Его нищетой; принял зрак раба, чтобы нам получить свободу; снисшел, чтобы нам вознестись; был искушен, чтобы нам победить; претерпел бесславие, чтобы нас прославить; умер, чтобы спасти; вознесся, чтобы привлечь к Себе долу лежащих в греховном падении. Пусть кто все отдаст, все принесет в дар Тому, Который предал Себя за нас в цену искупления, — ничего не принесет он равного тому, как если представит Ему самого себя, разумеющего силу таинства и соделавшегося всем для Христа, как Он для нас.
Сей [3] пастырь добрый, полагающий душу за овцы, вам, как видите, плодоприносит Пастыря. Ибо сего надеется он, и желает, и просит от вас, пасомых им [4]. Он дает вам себя сугубого вместо одного и жезл старости делает жезлом духа, к неодушевленному храму присовокупляет одушевленный [5], к храму прекрасному и небовидному — другой, который как бы ни был скуден и мал, но для него, без сомнения, весьма дорог, и совершен им с великими усилиями и трудами, и (о, если бы можно было сказать!) достоин трудов его. Все свое предлагает он вам, — какое великодушие или, справедливее сказать, какое чадолюбие! Предлагает седину и юность, храм и архиерея, завещателя и наследника, предлагает слова [6], которых вы желали, и слова не пустые, теряющиеся в воздухе и не проникающие далее слуха, но которые пишет Дух, не чернилами, но благодатью, напечатлевает на скрижалях каменных или плотяных, — слова, не слегка на поверхности начертываемые и удобно изглаждающиеся, но глубоко врезывающиеся. Вот что приносит вам сей досточтимый Авраам, патриарх, честная и достоуважаемая глава, вместилище всех доблестей, образец добродетели, совершенство священства, приносящий ныне добровольную жертву Господу — своего единородного, рожденного по обетованию.
А вы, как дар и плод, принесите Богу и нам расположение быть доброй паствой, вселяясь на месте злачне и воспитываясь на воде упокоения (Пс. 22:1, 2). Хорошо зная пастыря и будучи им знаемы, идите за тем, кто зовет пастырски и свободно, через дверь, а не следуйте чуждому, перескакивающему через ограду, разбойнически и коварно. Не слушайте чуждого гласа, похищающего от истины и расточающего по горам, по пустыням, по дебрям, по местам, которых не посещает Господь, — гласа, отводящего от здравой веры в Отца и Сына и Святого Духа, во едино Божество и силу; веры, которой вещанию всегда внимали и да внимают всегда мои овцы; не слушайте гласа, который нечистыми и поврежденными словами отторгает и увлекает от истинного и первого Пастыря. Далече от всего того, как от зелья чарующего и смертоносного, да дарует Он всем нам — и пастырям и стаду — и питаться, и питать, и всем ныне и в вечном упокоении быть едино во Христе Иисусе. Ему слава и держава во веки. Аминь.
Слово 2, к призвавшим вначале, но не встретившим Св. Григория, когда он стал пресвитером
Что не спешите к нашему слову, о други и братия, некогда столь скорые для того, чтобы принудить меня и извлечь из моей твердыни, то есть из пустыни, которую я возлюбил паче всего, которую я преимущественно чтил и избрал себе руководительницей всей жизни как содейственницу и матерь божественного восхождения, как обожительницу? Для чего то, что желали получить, пренебрегаете по получении? Для чего, по–видимому, лучше умеете желать нас, когда нас нет, нежели пользоваться от нас, когда мы с вами, как будто вы хотели только овладеть нашим любомудрием, а не извлекать из него пользу себе? Или же прилично мне сказать и сие: быхом вам в сытость (Ис. 1:14), и притом — странное дело! — прежде, нежели вы нас вкусили и испытали. Даже, как странника, вы не ввели меня или, скажу сострадательнее, не введены и вы со мною, для чего если не другое что, то заповедь уважить надлежало. Как начинающему, не дали вы мне руководства, как боязливого, не ободрили меня, как потерпевшего насилие, не утешили; напротив того, — не хотел бы сказать, однако скажу, — и праздник не в праздник вы мне сделали, не с добрым предвестием вы меня приняли и торжество растворили печалью, потому что недоставало при нем самого важного для удовольствия — недоставало вас, моих победителей, несправедливо было бы сказать: любителей. Так удобно пренебрегается все, что удобно препобеждается; раболепно чтится высокое и бесчестится смиряющееся пред Богом. Чего вы хотите? Судиться ли мне с вами или стать судьей? Произнести ли приговор или подвергнуть себя приговору? Ибо надеюсь, что и, судимый, одержу верх, и, произнося суд, праведно вас осужу. Вина ваша в том, что вы не равной мерой воздаете за мою любовь, не отдаете чести моему послушанию и нынешнего усердия не представляете в поруку за будущее, тогда как и при сем усердии едва ли бы можно было положиться на будущее, потому что у всякого более горячности в начале. Напротив того, каждый из вас предпочитает что–нибудь и старому, и новому своему пастырю, не уважая седин и не ободряя юности.
Великолепна изображаемая в Евангелии вечеря (Мф. 22:2 и след.): угощающий ласков; там и друзья, и самое приятное пиршество; это брак Сына. Но Царь созывает, а гости не приходят. Он гневается, и — умалчиваю о том, что было за сим, как о предвещающем грозное, но скажу, что легче выговорить, — Царь наполняет пиршество другими. Не желаю вам сего; но вы поступили со мной (могу ли говорить кротко?) и тех высокомернее и дерзостнее; потому что они, будучи званы, отреклись от вечери и оскорбили Звавшего; а вы не чужие, вы не званые на брак, но сами призвали меня, сами привлекли к сей священной трапезе, сами показали мне великолепие брачного чертога и потом оставили меня. Таковы ваши великие доблести! Кто на село свое, кто к паре волов новокупленных, кто к новобрачной супруге, кто за чем–либо другим маловажным — все вы рассеялись и убежали, не заботясь ни о брачном чертоге, ни о Женихе. Сие весьма опечалило и привело меня в затруднение, — не умолчу о своих чувствованиях, — я едва не удержал слово, которое хотел принести в брачный дар, как лучшее и драгоценнейшее свое достояние, и едва не обратил слова против вас, возлюбленные; потому что однажды я потерпел от вас насилие и мог воспользоваться таким прекрасным случаем; притом язык мой изощряла любовь, которая бывает весьма горяча и неистощима в обвинениях, когда превращается в ревность, оскорбившись неожиданным пренебрежением. Ежели кто из вас был уязвлен любовью и испытал презрение, то он знает силу сей страсти и простит тех, которые подверглись ей и были близки к такому же безумию.
