Гностицизм - Хёллер Стефан
Во-вторых, как уже отмечалось, гностики были склонны интерпретировать древние писания символически. Современные богословы, такие как Пауль Тиллих, чувствовали бы себя вполне комфортно с гностиками, чье толкование Бытия часто было приблизительным. Тиллих утверждает, что история Падения была символом экзистенциальной человеческой ситуации, а не действительным историческим событием. Падение, пишет он, представляет собой «падение из состояния мечтательной невинности», своего рода пробуждение от потенциальности к действительности — данная интерпретация сходится с гностической, рассмотренной нами ранее в этой главе. Кроме того, Тиллих утверждает концепцию, подобную гностической идеи «двух Богов», когда говорит о «Боге над Богом».
В-третьих, гностическое толкование Книги Бытия, возможно, было связано с гностическим визионерским опытом. Благодаря исследованиям гностиков и их знанию божественных тайн, они, вероятно, пришли к пониманию, что божество, говорящее в Книге Бытия, не было истинным и единственным Богом, вопреки утверждениям Библии, и что над ним должно существовать нечто более Божественное.
Трансцендентный Бог, минимально вовлеченный в творение и управление миром был гораздо более правдоподобен в глазах многих людей, живших в греко-египетско-римской атмосфере первый столетий христианской эры. Глубоко личностный и болезненно неполноценный Бог Ветхого Завета потерял доверие даже в глазах многих евреев, что доказывает пример с философом Филоном из Александрии. Этот образованный человек, хотя и был благочестивым иудеем, применил свои таланты для отмывания представлений о Боге Израиля, облекая его в платонические идеи. Они включали божественные ипостаси (эманированные аспекты Божества), такие как Логос и София, которые весьма почитали гностики. Занимая еще более радикальную и откровенную позицию, толкователи, чьи слова содержатся в писаниях Наг-Хаммади, утверждали, что Бог, который ведет себя так, как это описано в Бытии и других книгах Ветхого Завета, должен быть обманщиком и захватчиком, недостойным поклонения и послушания.
Гностики понимали историю сотворения в Книги Бытия как мифическую, а для мифов обязательна интерпретация. Греческие философы часто смотрели на мифы, как на аллегории, в то время как обычные люди рассматривают их как своего рода псевдо-историю, и mystae (посвященные) в Элевсинских и других мистериях воплощали мифы в жизньпосредством визионерского опыта. Нет никаких оснований полагать, что гностики рассматривают мифы в иной, существенно отличной манере.
Современные либеральные библейские ученые склонны рассматривать библейские рассказы как мистические истории, которые люди придумали, чтобы объяснить окружающий мир и то, что за его пределами. Если эта точка зрения верна, тогда противоречия в мифе Книги Бытия являются ни чем иным, как отражением противоречий жизни в целом. Но гностики, наряду со многими другими мистическими философами античного мира, рассматривали мифическую реальность иначе. Они были более заинтересованы в понимании и осознании мира внутри, чем мира снаружи или того, что над ним. Сам мир указывает на реальность за пределами, на трансцендентность, которая являлась исключительно важной. Мифы гностиков предназначены для стимулирования переживаний, в процессе которого индивидуальная душа превосходит ограничения мира. Преодоление, по их мнению, означает выход за рамки ограничений не только материи, но и разума. Именно в психической области современные психологи обнаружили аналоги того, что в гностицизме называется Демиургом и архонтами. Подобно тому, как К.Г. Юнг делал различие в психике между Я и эго, так и гностики говорили о двух богах, один трансцендентный, другой же — неуклюжее вторичное божество. Глубинная психология, кажется, пролила больший свет на гностическое понимание иудео-христианского мифа сотворения, нежели либеральные библейские ученые. Тем не менее, вероятно, есть смысл по всех этих мифологемах, или мифологических темах, который одинаково ускользает от понимания психолога и библейского ученого.
Сравнительно легко воспринимать идеи гностиков как богохульство религиозных инакомыслящих, если не потрудиться глубоко и логически поразмыслить над природой и следствиями таких писаний, как книга Бытия. Кроме того, нетрудно убедиться, что достойный порицания характер Создателя, отраженный в этом писании, никоим образом не совместим с Отцом Иисуса. Гностическая доктрина двух Богов определенно лучше отвечает этическому и логическому чувству человеческого разума, нежели распространенный иудео-христианский монотеизм с его отчаянным желанием наводить лоск на кричащие противоречия, которые здесь упоминаются.
Как ребенок является отцом мужчины, так и мифы сотворения различных культур оставляют свой отпечаток на истории народов и наций. Гностики, по-видимому, предприняли героические усилия для того, чтобы освободить юную западную культуру своего времени от тени иудео-христианского мифа сотворения. Если альтернативный, предложенный ими миф кажется радикальным для нас, то это только потому, что мы привыкли к версии Книги Бытия на протяжении многих веков. Многие выводы из гностической версии могут быть по-настоящему полезными для культуры двадцать первого века. Может быть, пришло время заново оценить западный миф творения, и, если это так, то гностицизм может послужить нам помощником и союзником.
Глава 4. София: Гностический Архетип Женской Мудрости
Феномен изгнания стал трагически привычным в нашу эпоху. В ходе второй половины двадцатого века миллионы людей были согнаны или были вынуждены покинуть земли своих предков, чтобы провести свои жизни в иных местах среди людей, чуждых их расе, традициям, даже их душам. Депортация, этнические чистки, лагеря беженцев и анклавы изгнанников, отчаянно пытающихся сохранить остатки своих древних культур — хорошо знакомы и постоянно присутствовали в начале двадцать первого века. Наследие и ужас изгнания всегда возле нас.
Гностики рассматривали ситуацию изгнания как нечто более значительное, нежели просто историческое событие. Они приписывали ей основательное космическое и даже транскосмическое значение. Человеческий дух, считали они, буквально является пришельцем на чужой земле. «Иногда я ощущаю себя ребенком, лишенным матери», — вздыхает американский спиричуэл. Гностики согласились бы с этим, а также, возможно, возымели бы соблазн заменить «иногда» на «всегда».
С точки зрения гностицизма, осознание нашей чуждости этому миру не есть повод для печали или основание для психологического хаоса, как на это могло бы отреагировать нынешнее светское общество. Горечь падения не враждебна нам, утверждают гностики. Отчуждение и скорбь являются нашими товарищами, поскольку они указывают на необходимость истины, которой так требует наше сознание. Большинство людей, как «Обыватель» Кьеркегора, «успокаивает себя обыденным», но гностики не могут идти по такому пути. Изгнанник и в самом деле может найти себя на тёмной земле, но его истинное осознание темноты может также выявить свет на пути к свободе. Так что осознание нашей отчужденности и восприятие места нашего падения, как оно есть — это большой шаг на пути возвращения. Мы начинаем подниматься тогда, когда узнаем о том, что упали.
София: величайшая из изгнанников
Затруднительное положение изгнания и отчужденность не ограничиваются лишь человечество и даже возникают не на человеческом уровне. Задолго до существования мужчин и женщин, задолго до появления космоса таким, каким мы его знаем, великая драма изгнания и возвращения разыгралась в истории божественной женственности по имени София. После пребывания в величественной вечной Полноте (Плероме), в объятиях эонического супруга, она покинула свою исконную среду обитания, чтобы спуститься в царство хаоса и отчаянного отчуждения. Из Гностических Писаний мы узнаем о том, что София — самая юная из восхитительных существ, населяющих Полноту. По существу, она далека от первоначального света Отца, который является основным и центральным источников для всех. София увидела удаленный свет, подумав, что это может быть Отец, но это оказался лишь Свет, отраженный в глубине Бездны. В поисках света она шла дальше и дальше в обманчивую глубину, пока наконец ее не остановила сила, известная как Предел (Hows).
