Владимир Караев - Душа взаймы. Эзотерический триллер
– Оыыыуу… – стон голодного олигофрена, находящегося по своему умственному развитию где-то между имбецилом и Цеденбалом.
– И это все? Негусто! – сокрушенно констатировала Элька с грустным вздохом.
Мишка вильнул рулем, бросил машину на обочину и одновременно с визгом тормозов уже трясся от неукротимого смеха, уронив голову на баранку. Рядом с ним безудержно хохотала Элька. Наконец приступ смеха прекратился, пережив пару коротких реинкарнаций.
– Так о чем все-таки мыслил?
Смех еще попытался прорваться блуждающими улыбками, был подавлен Элькой, но не сдался, а замаскировался и притаился в уголках ее глаз.
– Скажи, Элька, вот в чем ты видишь смысл слезливой, пошловатой от затасканности фразы «браки заключаются на небесах»?
– А ты увидел ее истинный смысл? – иронии в ее голосе не было.
Он кивнул, первый раз неопределенно, а потом уверенно:
– Да. Это ведь только первый слой: слезы умиления на глазах родителей, Мендельсон, шампанское и пухлые ангелочки с фарфоровыми щечками, улыбаясь, смотрят на молодую пару с небес.
Он покачал головой, не отрывая взгляда от ленты дороги, подвешенной перед ними в пространстве:
– Не-а… это, дамы и господа, не есть правда. Вот когда Небесная Канцелярия долго рассматривает жизнь мужчины и жизнь женщины, принимает решение их соединить – только тогда проступает истинный смысл. Их хватает необоримая сила, рушит всю их прежнюю жизнь, сталкивает их вместе и всё! Их согласия, в общем-то, и не требуется. Вот это и есть настоящий, заключенный на небесах брак! Вот в чем истинный смысл затасканного выражения.
Эля промолчала, не ужалила язвительной шуткой – привет от Бернарда Шоу! – и не сыронизировала в ответ – не сегодня, Оскар Уайльд! – просто сказала:
– И расторгнуть его можно только там же – в Небесной Канцелярии.
А еще через пять минут прозрачные стены из закольцованного пространства исчезли, и дорога вернулась на землю.
Наверное, это все выглядит странным и совершенно не имеющим значения. – Миха опустил глаза. Ему было стыдно, человек со стороны наверняка посмотрит недоуменно: «Ну и что же ты хотел этим сказать?» и в лучшем случае подумает, что ты невротик, а в худшем – просто псих.
– Но это ощущение надо пережить, чтобы понять, – Мишка развел руками. – Мне просто не хватает слов, чтобы передать…
Колдун кашлянул, выпрямился в кресле:
– Уверяю вас, все в порядке! Мне все абсолютно понятно, и мне ваш рассказ представляется крайне важным и полезным! Скажите, вы связываете с чем-либо эти изменения в… э-э… в восприятии внешней среды? Стресс? Нервное потрясение?
– Знаете, мы весь этот период находились в состоянии, – у Эли дернулся уголок рта, – перетянутых струн. Как не лопнули – сами не знаем. Так что нервное потрясение присутствовало.
– Присутствовало? – усмехнулся Миха. – Оно и присутствует постоянно. Куда оно денется.
Элька ничего не ответила. Вздохнула неопределенно.
– Простите, – обратился Миха к Колдуну, – вам мой… наш рассказ что-нибудь дал?
– Безусловно! – ответил Колдун, и его монументальный нос подтвердил его слова решительным кивком. – Дал, и дал немало. Припоминается еще что-нибудь подобное?
– Боюсь показаться совсем ненормальным, – Миха почувствовал, как начинают гореть его щеки. – Да, Элька? Буквально пару недель назад я вышел на наш балкон, балкон нашей съемной квартиры, я имею в виду. И, знаете, такое странное чувство, похожее на внезапно налетевшее, стремительное головокружение, мгновенно прошедшее. Схватился за спинку стула. И вдруг…
Он запнулся. Улыбнулся Эльке:
– Горизонт словно раздвинулся, стал шире. Как будто наш дом подрос. Я позвал Эльку…
– Да, – кивнула Элька. – Я выскочила на балкон – думала, ему стало плохо. И могу подтвердить – это не бред. Или же, если хотите, бред коллективный, индукционный. Такое тоже встречается в медицине. Да, горизонт распахнулся, воздух вдруг стал прохладнее, а краски вокруг – ярче. Уж думайте о нас, как хотите.
– Мое мнение о вас совершенно не изменилось, – сказал Маг, широко улыбаясь. – Можете припомнить, а что предшествовало этим странным изменениям пространства?
– Ну, джойнт я не курил, кокаин не нюхал, – Миха развел руками, – водку пил последний раз – уже и не вспомню…
– Абсолютно в этом не сомневаюсь! – улыбнулся Колдун. – Я имел в виду, не было ли перед этим радостного или, наоборот, тягостного события?
– Ну, радостного ничего не припомню, – угрюмо фыркнул Миха. – А вот крайне неприятный разговор с моей бывшей, да, был. Крайне неприятный.
– Так, так, – Колдун соединил пальцы домиком на груди и удовлетворенно откинулся на спинку кресла, устремив алчущий взор на сигарный ящик.
– У вас есть диагноз? – нетерпеливо вмешалась Элька.
– Госпожа доктор! – Маг укоризненно посмотрел на нее. – Немного терпения, прошу вас! Вам для постановки диагноза бывает достаточно одного анамнеза?
Эля посмотрела пристально в глубь кабинетного мрака, ничего не ответив.
– И нам, в нашей профессии, также его недостаточно, – посчитал Маг ее молчание за согласие. – Необходимы дополнительные обследования. Надеюсь, в вашем случае, будет достаточно одного, – уточнил он после короткого раздумья. – И начнем с анализа воспоминаний. Да! – продолжил он, все больше воодушевляясь. Элька коротко и настороженно посмотрела на Миху. Может, все-таки, псих?
«Не знаю, что и сказать. Все может быть», – говорил его ответный, не менее настороженный взгляд.
– Именно, с анализа воспоминаний! – продолжал с энтузиазмом Колдун, от которого, несмотря на научную увлеченность, обмен взглядами не ускользнул:
– Это высоко диагностический метод. Специфичность – девяносто шесть процентов, почти полное отсутствие ложноположительных результатов. Золотой стандарт современной белой магии! – Колдун оптимистично улыбнулся. – Возможно, больше ничего и не понадобится. Впрочем, это я уже говорил.
Он повысил голос:
– Нина!
Дверь распахнулась мгновенно. Нина влетела в комнату, умудряясь проделывать одновременно столько действий, что показалась живым олицетворением древнего многорукого божества Шивы: смахнула по дороге с каминной полки пыль перьевым веничком; с улыбкой попросила гостей встать с кресел, которые, несмотря на их немалый вес, уже и подхватила одной рукой; второй рукой придала сигарному ящику идеальную параллель столешнице; выхваченные из-под оторопевших врачей кресла уже исчезли в совершенно темном, дальнем и невидимом углу кабинета (оттуда немедленно послышались шорохи и негромкое металлическое позвякивание); из неизведанных глубин кабинета были извлечены, и с неимоверной быстротой расставлены изголовьями к письменному столу два металлических ложа, в стиле «невероятный модерн», отстоящие на метр одно от другого.
Ультрасовременность: сталь, хром, кожа, продуманная эргономика. Совершенно необходимый в деле перераспределения денежных потоков, сверкающий никелем рабочий инструмент психоаналитика.
Не успели они опомниться от этого урагана под именем «Нина», пронесшегося по комнате, как дверь за ней захлопнулась, и в кабинете воцарилась изумленная тишина. Колдун был явно доволен произведенным эффектом, сопроводившим смену декораций.
– Это что, некий гипноз, этот ваш анализ воспоминаний? – с некоторой брезгливостью осведомилась Эля, пристально рассматривая «ложа» с выражением на лице: «а не прокрустовы ли они?»
Гипноз в ее представлении ассоциировался с ярмарочным балаганом и грязным халатом цирюльника.
Лицо колдуна окаменело, а его взгляд ловчей сетью охватил Элю, и, как ей показалось, на долю мгновения приподнял её в воздух.
– Я позволил себе нечто, что опустило меня в ваших глазах на уровень циркового шута? – холодно поинтересовался он.
– Упаси Господь! – Эля расцвела в улыбке, заглаживая свой ляп. – Конечно же, нет! Это я не смогла подняться выше уровня циркового клоуна!
– Ничего общего с гипнозом! – несколько оттаял Маг, все еще продолжая обращаться только к Михе. – Мы просто вызовем к жизни ваши воспоминания. Последовательно, начиная с исходной точки. Вы не просто прочувствуете их заново – вы их заново проживете, но при этом будете отчетливо осознавать, что это воспоминания. И изменить в них что-либо вы бессильны, хотя вам, безусловно, этого в иные моменты и захочется… Мы будем скользить по ним вперед и назад, возвращаясь по необходимости в не самые, возможно, светлые моменты вашей жизни, и прокручивать их вновь и вновь, сколько потребуется для диагноза.
Колдун прервался, отбил в раздумье пальцами короткую дробь по столешнице:
– Это далеко не всегда приятно – проживать заново свои воспоминания, – грустно добавил он, и впервые за все это время его взгляд собрался в одной, бесконечно удаленной точке. – И часто мучительно. Постарайтесь к этому подготовиться. И учтите! В воспоминаниях каждого из вас мы все будем присутствовать. Иногда может быть очень стыдно. Будьте к этому готовы тоже.
