Владимир Караев - Душа взаймы. Эзотерический триллер
– Впрочем, решайте сами!
И подтолкнул к Михе сигарный хумидор, где, в аккуратном ряду, тщательно отделенные друг от друга прокладками из тонкой рисовой бумаги, лежали пять шедевров сигарного творчества.
– Э-ээ… Огромное спасибо вам, – несколько сумбурно отвел предложение Миха, невольно кося одним глазом на Элю. – Но я тоже бросил курить.
Проклятый Колдун, недоверчиво заломив бровь, прищурился. «Неужели?» – без слов, но красноречиво говорила его мимика.
– Миша! – в голосе Эли появились угрожающие сейсмические нотки, а взгляд, направленный на Миху, приобрел бритвенную кромку.
– Эля, солнце! Я действительно не курю! Мы же так вместе решили, – излишне убедительно зачастил Миша и бросил быстрый умоляющий взгляд на Колдуна. – Ты же знаешь! – он возвел глаза к потолку. – Ну, может, я и сделал пару затяжек за все время, но это всё! Честно!
– Хорошо! – Эля подняла изящный указательный пальчик с коротко обрезанным темно-вишневым ногтем. Увы! Длинные ногти и работа в операционной понятия несовместимые, хоть плачь! – Временно принимается!
Они синхронно повернулись к Магу. Сами того не замечая, их руки нашли одна другую, и пальцы переплелись.
– Та-ак, – протянул Колдун тоном фокусника, готового раскрыть секреты некоторых, самых примитивных и замшелых трюков перед почтенной публикой, и потер руки: – Спрашивайте! Кто первый?
Эля, мотнув головой, ринулась в атаку:
– Что с мишиной болью? Что вы о ней знаете? Она приутихла на время или насовсем? Это ваша заслуга?
– А как к вам обращаться? – спросил у Колдуна Миха. – Мне очень неловко, но то ли Нина не назвала вашего имени, то ли у меня уже проявляются возрастные изменения, – он, как бы извиняясь, развел руками, – но имени вашего я не знаю.
– Что вы, что вы! В извинениях нет никакой необходимости. Тем более, что истинного имени я вам открыть не могу – это даст вам определенную власть, сами знаете, надо полагать из книг… не все в них фэнтэзи, кстати. Вы, доктор, обращайтесь ко мне, как сами меня окрестили – Колдун. А вам, доктор, – он обратился к Эле, – больше нравится Маг. Вот и зовите меня Магом! – он довольно потер руки. – Ну-с, с формальным знакомством покончили. Что у нас дальше?
Он вытащил из внутреннего кармана пиджака изящную сигарную гильотинку, тщательно примерился и обрезал кончик сигары.
– Давайте рассмотрим ситуацию, – он зажег длинную сигарную спичку и начал равномерно обжигать сигару. – Вы, Миша, почувствовали в своей жизни, а потом и в состоянии здоровья некие изменения, которые не смогли объяснить ни простой логикой, ни жизненным опытом, ни профессиональными познаниями. Тогда у вас, Эля, – кончик сигары засветился идеально ровным красным кругом, и табачное облако окутало всех троих, – впервые возникла идея получить паранормальное объяснение паранормальных явлений. Но вы, Миха, на тот момент были резко против этого, и слышать не желали!
Отсвет сигары переместился лазерной меткой на мишкину грудь.
– Так? – тоном прокурора потребовал ответа Колдун.
– Так! – повинно кивнул Миха, подавив желание добавить: «Ваше блаародие!»
– Но когда началось стремительное ухудшение здоровья, вопрос, обращаться за магической помощью или нет, уже не стоял! – Маг оторвал глаза от сигары, охватив их своим неуловимым взглядом со всех сторон одновременно. – Что же вы удивляетесь, когда человек, к которому вы пришли решить паранормальные проблемы, проявляет паранормальные способности! Разве не так должно быть? Разве не поэтому вы здесь? – сигара вернулась на свое привычное место.
Повисла недолгая пауза.
– Возразить, в общем-то, нечего, – задумчиво протянула Эля, – конечно, так и должно быть. Просто трудно во все это поверить… что все это действительно существует. Рядом с тобой! Подсознательно пытаешься объяснить все это обманом, желанием сшибить деньги на твоих страданиях… Развод лохов, короче.
Голос ее внезапно сел, она замолчала, стараясь дышать ровно, и ненавидя себя за такое публичное проявление своей слабости.
– Простите, – закрыла лицо руками, сморгнув слезы.
Михе до смерти хотелось ее прижать к себе, и самому уткнуться в ее волосы, не сдерживая слез. Нервы за последние месяцы истрепались так, что он, человек с сильной волей, раскрутивший с нуля миллионный бизнес, начинал задыхаться от ощущения ужаса и неотвратимой беды там, где раньше бы перешагнул через такой пустяк, даже не заметив.
– Ладно, давайте закончим с вопросами, если таковые еще остались, – в голосе Мага проявилось впервые легкое нетерпение, – и перейдем к делу!
Эля, отвернувшись, полезла в сумку за зеркальцем – не потекла ли тушь? – и никак не отреагировала.
– Еще только парочку – и все, ладно? – обаятельно улыбнувшись, попросил Миха, и, не дожидаясь ответа, быстро спросил: – А боль? Боль вы убрали совсем, навсегда? Или…
И замер, не закончив. Эля оторвалась от зеркальца и застыла, обратившись в слух.
– Хм… Боль… – Колдун задумчиво пыхнул сигарой, будто приросшей к углу его рта, и совершенно не мешавшей ему говорить.
«Он, наверное, и ест с сигарой», – промелькнуло в голове у Михи, и судя по ее взгляду, у Эльки тоже.
– Боль… – Колдун встал, подошел к камину, посмотрел молча на пламя. Вернулся. Постоял чуть, поджав губы, и сел. Посмотрел на клиентов. Они не сводили с него взгляда, затаив дыхание. Тишину прерывали только шорох прогоревших дров в камине, да тиканье часов.
– Вы, наверное, обратили внимание на мезузу на входной двери? – Маг откинулся на слегка скрипнувшую спинку кресла. Его лицо ушло в тень, и только могучий нос не мог никуда скрыться от света, как горный пик на восходе. Отличная иллюстрация к «Носу» Гоголя. Жутковатая, правда.
– Она выполняет свое предназначение – не пускать зло в дом. И делает это, как вы видели, очень эффективно. Проблема в том, что она отсекает зло, преследующее человека, а то, что в него уже проникло, отсечь уже нельзя. А степень воздействия на вас, господин доктор, очень и очень велика! – в голосе Мага прорезались нотки врача, напавшего на интересный случай, исход которого для него самого не так уж и важен. – Поэтому я попросил вас постоять над порогом, – продолжил Колдун, подняв указательный палец. – Гейландит! Гейландит прекрасно абсорбирует отрицательную энергию, накопившуюся в человеке в результате порчи, сглаза… Плод относительно низкой черной магии. На вас гейландит подействовал, но лишь частично!
Колдун подался вперед, и его лицо обеспокоенно вынырнуло вслед за носом из темноты:
– Свидетельство хорошо организованного, массивного продуманного воздействия. Черная Магия значительно более высокого уровня, чем порча, насланная городской ведьмой. Так сразу, с кондачка, диагноз не поставишь. А боль – это один из симптомов, говоря вашим профессиональным языком. Вы получили лишь симптоматическое лечение, ну скажем, как «акамол» снижает температуру, а «оптальгин» снимает головную боль. Саму же болезнь, прежде чем лечить, надо диагностировать. Для этого нужно пройти обследования…
– Какие такие обследования? – озвучил их общую мгновенную настороженность Миха.
– А для того, чтобы составить план обследования, как и в медицине, необходимо начать с анамнеза, уважаемые господа врачи! – оставил Маг их вопрос без ответа. – Да-с! Анамнез, история заболевания, основа основ, вам ли этого не знать! – он откинулся на спинку кресла, пыхнул сигарой, приглашая к беседе:
– Ну-с, начнем?
Миша кашлянул, прочистил горло, готовясь начать рассказ, открыл рот и…
Пространство над столом Колдуна взорвалось разноцветьем красок! Они обрушились все сразу, возникли из ниоткуда. (Хотя у Эльки в этот момент словно пронесся, прошелестел, ветерок в голове). Они клубились разноцветными вязкими шариками, похожими на шарики мороженого, сталкиваясь, но не смешиваясь, не сливаясь один с другим. Будто кто-то подвесил в воздухе над столом огромный прозрачный вафельный конус.
Эля стиснула Мишкину руку. Ногти впились в его кожу с такой силой, что проступила кровь. Он даже не обратил внимания, зачарованно приоткрыв рот, не отрывал глаз от удивительного зрелища. Колдун подался вперед, нос вытянулся хищным клювом, на лицо упал разноцветный свет, разукрасив его в боевую маску.
– Вот он – ваш первый цвет в этой стране, господин доктор!
У Михи первой краской проявилась темно-красная, загустевшая от времени, похожая своим цветом на старое, доживающее свой век вино.
– Так, так, – Колдун бережно окунул кончик пальца в клубящуюся над столом широким конусом, как в бокале без стенок, краску. Осторожно приложил к языку, прислушался к своим ощущениям. – Полностью зарубцевавшаяся первичным натяжением всех чувств, и в первую очередь чувством горькой обиды, глубокая многолетняя рана. Такие рубцы оставляет после себя односторонняя, беспощадно изнасилованная второй, равнодушной стороной, любовь.
