Анни Безант - Смерть, а потом?
Если бы мы стали искать наших любимых, то не среди распадающихся останков в кама-локе. “…Что вы ищете живого между мёртвыми?” (Лк. 24:5 — прим. пер.)
Кама-лока и элементарии
Слово «элементарий» использовалось так небрежно, что это положило начало большой путанице. Оно определено Е. П. Блаватской таким образом:
“Строго говоря, это развоплощённые души развращённых; эти души уже за некоторое время до смерти отделили от себя свой божественный дух и тем самым утеряли свой шанс на бессмертие. Но при настоящем уровне знаний считается лучше относить этот термин к привидениям или фантомам развоплощённых личностей, вообще к тем, временное обиталище которых есть кама-лока… Однажды отделившись от своих высших триад и своих тел, эти души остаются в своих кама-рупических оболочках и непреодолимо притягиваются к земле, к элементам, родственным их грубым натурам. Их пребывание в кама-локе разнится по длительности, но неизменно кончается распадением, растворением, словно столб дыма, атом за атомом в окружающих элементах.” (“Теософический словарь” — Элементарии. Ред. 1892. Посмертная публикация, составлен Дж. Р. С. Мидом. Пер. А. Хейдока.)
Изучающие эту серию руководств знают, что для низшего манаса существует возможность так переплестись с камой, что он оторвётся от своего источника — это называется в оккультизме “потерей души”. (См. “Семь принципов человека”, стр 44–46). Другими словами, это потеря личного эго, которое отделилось от своей причины, высшего эго, и таким образом, обрекло себя на гибель. Такая душа, отделившись от бессмертной триады во время земной жизни, становится истинным элементарием, после того, как она оставит плотное и эфирное тела. Тогда, покрытая своим телом желаний, она живёт в течение некоторого времени, более длительного или более короткого в зависимости от энергии его жизненности, совершенно демоническая сущность, опасная и злобная, стремящаяся возобновить свою исчезающую жизненность, каким-либо образом используя для этого безумие или невежество воплощённых душ. Её окончательная судьба — действительно, разрушение, но она, продвигаясь к своей гибели, может создать много зла.
Слово “элементарий”, однако, очень часто используется для описания низшего манаса в его облачении — теле желаний, от которого не отделились высшие принципы, но который ещё не поглощён своим родителем, высшим манасом. Такие элементарии могут быть в любой стадии продвижения, безопасной или вредной.
Некоторые авторы постоянно используют “элементарий” как синоним для оболочки и так способствуют увеличению путаницы. Термин должен быть, по крайней мере, ограничен телом желаний плюс низший манас, независимо, отделился ли последний от камических элементов, чтобы быть повторно поглощённым в свой источник, или же — от высшего эго, и поэтому на пути к разрушению.
Дэвачан
Среди различных концепций, представленных эзотерической философией, не много таких, которые западный ум, возможно, найдёт более трудными для понимания, чем дэвачан, или дэвасчан, то есть дэваленд, или страна богов. [Вместо этого иногда используется название Сукхавати, заимствованное из тибетского буддизма. Сукхавати, согласно Шлагинтвайту, является “местожительством блаженных, куда поднимаются те, кто практикой добродетели накопил много заслуг”, и “освободился от метампсихоза” (“Буддизм в Тибете”, стр. 99). Согласно школе “прасанга”, высший путь приводит к нирване, низший — к Сукхавати. Но Эйтель называет Сукхавати “нирваной простых людей, где праведники упиваются физическим блаженством целые эоны, пока не возвратятся в круговерть трансмиграции” (“Санскритско-китайский словарь”). Эйтель, однако, определяя “Амитабха”, пишет, что “народный ум” считает “западный рай прибежищем заключительного освобождения от циклов трансмиграции”. Тогда как, одним из Учителей эзотерической философии он используется в отношении высших дэвачанических состояний, после которых душа возвращается к земле.] И одна из главных трудностей явилась результатом свободного использования иллюзии слов — “состояние сна” и другие подобные термины, характеризующие дэвачаническое сознание — общий смысл нерельности, возникшей таким образом, чтобы пропитать всю концепцию дэвачана. Когда восточный мыслитель говорит о существующей земной жизни, как о майе, иллюзии, сне, его серьёзный западный коллега сразу же отбрасывает это, как нечто аллегорическое и причудливое, потому что он думает, что не бывает ничего менее иллюзорного, чем этот мир купли-продажи, бифштексов и разлитого в бутылки крепкого портера. Когда же подобные термины применены к состоянию после смерти — состоянию, являющемуся туманным и нереальным согласно его собственной религии, в котором, как он с грустью представляет, испытывается недостаток во всех существенных удобствах, дорогих для семейного человека — тогда он воспринимает слова в их наиболее буквальном и прозаическом значении и говорит о дэвачане, как о заблуждении в полном смысле этого слова. Следовательно, чтобы избежать ошибок, переходя к дэвачану, нужно рассмотреть вопрос о «иллюзии» в его истинном свете.
В глубоком метафизическом смысле всё, что обусловлено, иллюзорно. Все явления — буквально «видимости», внешние маски, в которых Единая Реальность показывается в нашей изменяющейся вселенной. Чем «материальнее» и плотнее видимость, тем дальше она от Реальности, и поэтому — более иллюзорна. Что может быть б`ольшим обманом, чем наше тело, неизменность, видимость, осязаемость и плотность которого столь очевидны? Оно есть постоянно изменяющееся скопление живущих не более минуты частиц с центром притяжения, в который непрерывно текут мириады крошечных невидимок, становящихся видимыми путём их скопления в этом центре, и затем снова вытекающих и становящихся невидимыми из-за их незначительности, поскольку они отделяются от этого скопления. По сравнению с этим непрерывно изменяющимся, но, очевидно, устойчивым телом, насколько менее иллюзорен ум, который в состоянии представить притязания тела в их истинном свете. Ум постоянно обманывается чувствами, и сознание — самая реальная вещь в нас — склонно расценивать себя, как нереальное. По правде говоря, оно — в мире мысли, который является самым близким к реальности, а вещи становятся всё более и более иллюзорными, когда они приобретают всё более и более воспринимаемый характер.
Повторяю, ум является долговременным по сравнению с преходящим физическим миром. Потому что «ум» — только неуклюжее название живущего в нас мыслителя, истинного и сознательного существа, внутреннего человека, “который был, есть и будет, чей час никогда не пробьёт”. Чем меньше этот внутренний человек погружен в материю, тем более реальна его жизнь; и когда он избавился от одеяний, в которых он был в воплощении — своего физического, эфирного и эмоционального тел — тогда он ближе к душе вещей, чем прежде, и хотя завесы иллюзии всё ещё затемняют его видение, они являются намного более тонкими, чем те, которые омрачали его, когда он был обёрнут одеянием плоти. Его более свободная и менее иллюзорная жизнь состоит в том, что он без тела, развоплощён, что вообще-то является его нормальным состоянием. Из этого нормального состояния он погружается в физическую жизнь в течение кратких периодов, чтобы получить опыт, недосягаемый иначе, и возвратиться с ним, чтобы обогатить своё более устойчивое состояние. Как водолаз погружается в глубины океана в поисках жемчуга, так и мыслитель погружается в глубины жизненного океана в поисках жемчуга опыта; но он не остаётся там надолго, это не его элемент; он поднимается снова в свою собственную атмосферу, избавляясь от более тяжёлого элемента. И поэтому, действительно, это сказано о душе, которая покинула землю, чтобы возвратиться к её собственному месту жительства, поскольку её дом — “страна богов”, а здесь, на земле она — изгнанный и заключённый. Это представление было очень ясно отражено Учителем мудрости в беседе, о которой сообщает Е. П. Блаватская, и которая была напечатана под названием “Жизнь и смерть” (см. “Люцифер”, окт. 1892, т. XI, № 62). Следующие выдержки определяют положение дел:
“Ведантист, признавая два вида сознательного существования, земное и духовное, укажет только на последнее, как на бесспорную действительность. А земная жизнь, вследствие её непостоянства и краткости, — только иллюзия наших чувств. О нашей жизни в духовных сферах д`олжно думать как о реальности, потому что именно там живёт наше бесконечное, никогда не изменяющееся, бессмертное Я, сутратма, в каждом новом воплощении облачающаяся в совершенно разные личности, временные и недолго живущие. <…> Самая сущность всего этого, то есть духа, силы и материи, не имеет ни конца, ни начала, но форма, приобретенная этим тройным единством во время его воплощений, его внешность, если можно так выразиться, является только простой иллюзией личных концепций. Именно поэтому мы называем посмертную жизнь единственной реальностью, а земную жизнь самой личности — лишь воображаемой”.
