В. Южин - Золотая книга старорусской магии, ворожбы, заклятий и гаданий
Встану я, красна девица, с зорькой красной, в день светлый и ясный, умоюсь я росою, утрусь мягкой фатою, оденусь мягким покрывалом, белым опахалом, выйду из ворот, сделаю к лугу поворот, нарву одуванчиков, дуну на его пушок и пусть он летит туда, где живет мой милый дружок (имя), пусть пушок расскажет ему, как он дорог и мил сердце моему. Пусть после этих слов тайных, он полюбит меня явно, горячо и крепко, как люблю я его, рыцаря моего, дружка смелого, румяного, белого… Пусть его сердце растает перед моей любовью, как перед жаром лед, а речи его будут со мной сладки, как мед. Аминь.
* * *Пойду я утром рано в зеленую рощу, поймаю ясна сокола, поручу ему слетать к неведомому духу, чтобы он заставил лететь этого духа до того места, где живет (имя), и пусть он нашепчет ему в ухо, и в сердце наговорит до тех пор, пока любовь в нем ко мне (имя) ярким пламенем заговорит. Пусть он (имя) наяву и во сне думает только обо мне (имя), бредит мною ночной порою, и гложет его без меня тоска, как змея гремучая, как болезнь смертная, пусть он не знает ни дня, ни ночи, и видит мои ясные очи, и примчится ко мне из места отдаленного легче ветра полуденного, быстрее молоньи огнистой, легче чайки серебристой. Пусть для него другие девицы будут страшны, как львицы, как огненные гиены, морские сирены, как совы полосатые, как ведьмы мохнатые! А я для него, красна девица (имя), пусть кажусь жар-птицей, морской царицей, зорькой красной, звездочкой ясной, весной благодатной, фиалкой ароматной, легкой пушинкой, белой снежинкой, ночкой майской, птичкой райской. Пусть он без меня ночь и день бродит, как тень, скучает, убивается, как ковыль по чисту полю шатается. Пусть ему без меня (имя) нет радости ни средь темной ночи, ни средь бела дня. А со мной ему пусть будет радостно, тепло, в душе отрада, на сердце – светло, в уме – веселье, а на языке – пенье. Аминь.
* * *Заря-заряница, а я красная девица, пойду за кленовые ворота, в заповедные места, найду камень белее снега, крепче стали, тяжелее олова, возьму этот камень, брошу на дно морское с теми словами: «Пусть камень белый на дне моря лежит, а милого сердце ко мне (имя) пламенной любовью кипит». Встану я против месяца ясного и буду просить солнце красное: «Солнце, солнце, растопи сердце друга (имя), пусть оно будет мягче воска ярого, добрее матушки родимой, жальче батюшки родного. Пусть сердце милого дружка (имя) будет принадлежать весь век денно и ночно, летом и весной только мне одной (имя). А для других это сердце пусть будет холодно как лед, крепко как железо и черство как сталь.
Ключи от сердца (имя) пусть вечно хранятся только у меня одной (имя)».
* * *Ветры буйные, птицы быстрые, летите скорее к месту тайному, к сердцу милого (имя), дайте знать ему, как страдаю я (имя) дни и ноченьки, по дружке своем милом (имя). Пусть я горькая, бесталанная буду счастлива с милым (имя) во все месяцы, в годы долгие, во дни майские, ночи зимние, в непогодушку и в дни красные. Я одна, одна люблю милого (имя), крепче батюшки, жарче матушки, лучше братьев всех и сестер родных. Птицы быстрые, ветры буйные, расскажите вы о том милому (имя), что страдаю я как от болести от любви моей к добру молодцу (имя). Пусть же будет он до могилы мой. Так и ведайте ему, молодцу (имя).
Из свежего веника берется пруток, который кладут у порога двери, в которую войдет тот, для кого назначена присуха. Как только перешагнули через прут, он убирается в такое место, где его никто не может видеть. Потом берут прут в жарко натопленную баню, бросают на полок и приговаривают: «Как сохнет этот прут, пускай сохнет по мне раб Божий (имя) – или: раба Божья (имя).
Заговорые «остудные» против любви между мужчиной и женщинойКак мать быстра река Волга течет,
Как пески с песками споласкиваются,
Как кусты с кустами свиваются,
Так бы раб (такой-то) не водился с рабой (такой-то).
Ни в плоть, ни в любовь, ни в юность, ни в ярость.
Как в темной темнице и в клевнице, есть нежить
Простоволоса и долговолоса, и глаза выпучивши,
Так бы раба (такая-то) казалась рабу (такому-то)
Простоволосой и долговолосой, и глаза выпучивши.
Как у кошки с собакой, у собаки с россомахой,
Так бы у раба (такого-то) с рабой (такой-то)
Не было согласья ни днем, ни ночью,
Ни утром, ни в полдень, ни в пабедок!
Слово мое крепко!
Примечание: Заговор данного типа произносился, опять-таки, или самим влюбленным или по его просьбе, вполне «адресно», на чье-то имя.
Нередко старались сделать так, чтобы «предмет заговора», так или иначе но прослышал о готовящемся или состоявшемся «колдовстве». впал в панику или, хотя бы, в беспокойство.
Во всяком случае «остуду» организовывали не одними только словами, а, по мере возможнсти и чисто «химически» – подмешивая то или иное зелье в «еству»(еду), в целью или снизить половую потенцию «супротивника», или же вообще – сжить со света, отравив насмерть.
Заговор на остуду между мужем и женойСтану я не благословясь,
Пойду, не перекрестясь,
Не дверьми, не воротами,
А дымным окном, да подвальным бревном.
Положу шапку под пяту, под пяту,
Не на сыру землю, не на сыру землю, да в черный чобот.
А в том чоботе побегу я в темный лес, на большо озерищо.
В том озерище плывет челнище,
А в том челнище сидит черт с чертищей.
Швырну я с-под пяты шапку в чертища.
Что ты чертище, сидишь в челнище, со своей чертищей?!
Сидишь ты, чертище, прочь лицом от своей чертищи.
Поди ты, чертище, к людям в пепелище!
Посели чертище, свою чертищу к (такому-то) в избище.
В той избище, не как ты, чертище,
Со своей чертищей, живут людища.
Мирно, любовно, друг друга любят, чужих ненавидят.
Ты, чертище, вели, чертище,
Что б она, чертища, распустила волосища.
Как жила она с тобой в челнище,
Так жил бы (такой-то) со своей женой в избище!
Чтоб он ее ненавидел.
Не походя, не поступя,
Разлилась бы его ненависть по всему сердцу,
А у ней по телу неугожество.
Не могла бы ему ни в чем угодить
И опротивела бы ему своей красотой,
Омерзела бы ему всем телом.
Как легко мне будет отступить от тебя,
Как легко достать шапку из озерища,
Тебе, чертищу, хранить шапку в озерище,
От рыбы, от рыбака, от злого колдуна.
Что бы не могли ее ни рыбы съесть, ни рыбак достать,
Ни зло колдун отколдовать, на мир и на лад.
И вместо рукописи кровной (подписи кровью – Авт)
Отдаю я тебе – слюну!
Примечание: Если священослужители старых времен буквально все заговоры относили к «нечистым» и неподобающим действиям, то сами знахари и доки делили заговоры на потенциально «чистые» и «нечистые».
Заговоры «чистые» в ясном и явном виде ипользовали «святую» и «чистую» силу – святых, архангелов, угодников, Богоматерь и т. п. Такие заклинания-молитвы начинались со слов «Пойду, благословясь», «Войду, перекрестясь» и томук подобным образом.
Заговоры же «не чистые» применялись в тех случаях, когда надежды со стороны официальных святых было маловато и полагали, что пора прибегнуть и к «нечистой» силе – к домовым, лесовика и т. п.
* * *Как мать быстра Волга бежит, как пески со песками споласкиваются, как кусты с кустами свиваются, травы с травами срастаются, так бы и раба (имя) не виделась с рабом (имя), никогда не говорила, и пылким сердцем его, некрасивого, не любила. Пусть как в темнице или в клевище, не жить им как брат с сестрицей, а быть как тигр со львицей, лягушка со змеей, ящерица с тарантулом, так и ей (имя) казался бы он (имя) страшнее зверя лесного, шершавого домового, волосатого лесового, хуже дедушки водяного, а она бы ему казалась хуже бабы Яги, страшнее киевской ведьмы. Пусть между ними будут ссоры, раздоры и брани, а каждая встреча будет как кошки с собакой. И во все дни, так и днем и ночью, и в полдень, и вечером, и утром. Словом, отныне и до века. Аминь.
На охлаждение между мужем и женойВстану я, не благословясь, пойду, не перекрестясь, ни дверьми, ни воротами, а подвальным окном, подвальной отдушиной, положу шапку под пятку, не на сыру землю, а в черный чобот, а в том чоботе побегу я в темный дремучий лес, на большое глубокое озерище, где устроено водяное гнездище, по тому озерищу плывет челнище, а в челнище сидит черт с чертищей. Швырну я шапку из-под пят в того чертища.
