Валерий Докучаев - Власть Рода. Родовые программы и жизненные сценарии
Ключевая фигура – бабушка Бэлы, Лия, ушедшая из жизни в пятьдесят четыре года в результате гипертонического криза.
Бабушка Лия кочевала по жизни со своей семьёй замужем и во время войны перебралась к брату в Свердловск. Вначале она после окончания гимназии в 1923 году в семнадцать лет пыталась уехать в Америку, у неё были украдены чемодан и билет – потеря и прерывание, у неё крадут, отнимают возможность.
Рис. 5. Род Бэлы (Бины) – генограмма
С мужем она уезжает в Ашхабад и всё время живёт со своей семьёй в напряжении и страхе за жизнь мужа и детей. Муж – секретарь обкома партии – воюет с басмачами. Она теряет двух своих первенцев, ив 1941 году от желтухи умирает младший сын. Муж уходит на фронт и пропадает без вести – потеря мужа. Во время переезда из Ашхабада в Свердловск у неё крадут документы.
Муж возвращается с войны после контузии и слепнет – опять потеря, это окончательно подкосило бабушку.
Интерпретируя перечисленные факты, можно предположить, что по материнской линии у Бэлы формируются следующие страхи и бессознательные психологические установки:
✓ страх за свою жизнь;
✓ страх за жизнь детей;
✓ страх за жизнь мужа;
✓ «Я не могу уехать туда, куда я хочу» или «Я не могу уехать в другую страну», так как у меня крадут эту возможность;
✓ постоянное прерывание привычного образа жизни, смена дома и его обустройство в связи с внешними событиями и катаклизмами: формируется бессознательная тенденция к уходу из своего дома, привычного образа жизни, переходу с места на место и т. п.;
✓ «Я теряю отца», так как мать в раннем возрасте потеряла своего отца;
✓ «Я теряю мужа»;
✓ «Мой муж – инвалид»;
✓ «Жизнь – это напряжение»;
✓ беспомощность;
✓ безнадёжность и желание уйти.
Отцовский Род
Ключевая фигура – бабушка Полина. Семья её родителей была уничтожена фашистами во время войны на Украине в местечке Чёрная Балка. Сама она осталась в живых, потому что уехала в Киев. Таким образом, она теряет своих родителей и родных. Во время войны она скитается в эвакуации, голодает, попадает в Казахстан, после демобилизации её разыскал дед, и они переехали в Свердловск, то есть тоже постоянное прерывание того или иного образа жизни в результате социальных катаклизмов, потери, смены места жительства. Формируется тенденция к уходу из привычного образа жизни. Потеря мужа в сорок шесть лет.
Стремление покинуть эту страну реализуется в 1996 году – иммиграция в Израиль с семьёй сына и внучки.
Интерпретируя перечисленные факты, можно предположить, что по отцовской линии у Бэлы формируются следующие страхи и бессознательные психологические установки:
✓ страх агрессии;
✓ страх насильственной смерти;
✓ несправедливости и жестокости жизни;
✓ обиды;
✓ беспомощности;
✓ всё это перекрывает эмоциональную сферу и с целью выживания формирует жестко логическую схему реакций.
Всё вышеперечисленное было актуализировано:
✓ бабушкой Полиной. Она называет свою внучку именем племянницы Бэлы, которая была заживо закопана в яму фашистами. Когда внучке Бэле исполнилось шесть лет, бабушка везёт её в Украину и показывает местечко трагедии – Чёрную Балку, где фашистами были уничтожены еврейские семьи. В дальнейшем у Бэлы формируется очень сильная реакция на места, напоминающие Чёрную Балку: «Я здесь стою – я там лежу»;
✓ мамой, её отношением к дочери: нежеланный ребёнок, несправедливые обвинения, поступала в отношении дочери нечестно, возложила на неё ответственность за развод;
✓ разводом родителей (отец уходит, привычный мир рухнул, она теряет отца).
В комментарии к истории 6 перечислено уже несколько закономерностей. Но мы видим, что закон Рода – Уход имеет прочные основания для формирования в последующих поколениях целого набора деструктивных моделей поведения, которые в полной мере объясняют спонтанные проявления в психике Бэлы.
Самым первым шагом, призванным помочь Бэле, было изменение её имени. Сначала мы ввели ласкательное, домашнее имя. А затем было юридически зарегистрировано официальное имя Бина.
Полная программа коррекции была составлена с учётом истории Рода Бэлы в соответствии с алгоритмом Родологического метода [16].
История 7. Кто я?
В Берлине на холодной сцене
Пел немец, раненный в Испании,
По обвинению в измене
Казнённый «за глаза», заранее…
Витьку по кличке Дакке шён провожали всей кодлой бездомных военных пацанов. Он сидел на телеге, поджав под себя грязные ноги в рваных галошах, мокрый, холодный, с огромной царапиной на левой щеке, и смотрел на нас глазами, полными слёз. Слёзы в его глазах что-то делали с нами. Мы никогда не видели такого. Мы били. Нас били. Мы плакали – злились, мстили. Но слёзы без боли, без драки да ещё у Витьки на глазах. Для нас это было впервые и запомнилось на всю жизнь.
Мы встретились много лет спустя. Совершенно случайно, как это часто бывает. Я летел на конференцию в Москву самолётом авиакомпании «Люфтганза». В середине полёта со стороны кабины лётчиков появился и пошёл по проходу между креслами высокий сухощавый человек. Его странно молодое лицо было окаймлено длинными седыми волосами. Живые голубые глаза и лётная форма делали его чертовски привлекательным.
«Один из пилотов», – подумал я и отвёл глаза. Но сердце в груди моей так резко ёкнуло, что я снова внимательно посмотрел ему в лицо. Он был уже метрах в двух от меня. И тут я ясно увидел белую полоску на лице пилота поперёк левой щеки. Прежде чем подумать, что чувство всегда опережает логику нашего восприятия, я уже вскочил и встал перед ним с распахнутыми руками. Он только успел выдохнуть: «Бориска!..» И мы на долгие минуты замерли, стиснув друг друга в объятиях.
Обстоятельно мы уже встретились у него дома в Саратове. Вспоминали время, ребят. Многих помянули молчаливым тостом без слов. Через столько лет я впервые услышал историю Витьки, искорёженную грохотом репрессий, – тылового боя государственной машины с беззащитным населением своей страны.
Он сбежал с эшелона, в котором мать и его многочисленные братья, сёстры в товарняке ехали в далекий Карабутаг из родного Саратова. Он вышел за водой и сбежал. Он бежал и падал. Он знал, куда бежит. Он знал, что расскажет главному начальнику, он покажет ему орденскую книжку своего отца, которую носил на груди. Он докажет, что его отец – герой, а не предатель…
От голода и обиды мысли его путались. Он не видел, куда бежит, но твёрдо знал, что ему надо к главному начальнику над всеми военными… Он очнулся в непривычно тёплом, мягком месте. Губы так запеклись, что пришлось помочь руками, чтобы разлепить их. Темно. Рядом чьё-то тяжёлое дыхание. Он тихонечко ощупал себя. Оказалось, он лежит совершенно голым. Он испуганно зашарил вокруг руками – где моя книжка, которая спасёт отца, где она, кто её взял? Он выполз из-под фуфайки, которая его закрывала, и окончательно проснулся. Оказалось, он лежал на полу на ватном одеяле. На ощупь рядом с ним какая-то доска. Поднимаясь по ней рукой, он обнаружил перекладину у доски и понял – скамейка. На скамейке лежала стопка тёплой одежды. Он потянул к себе одежду, и что-то тёмной тенью шлёпнуло его по лицу. Он испуганно отпрянул, но быстро успокоился. На ощупь узнал свою – отцову – книжку, прижал её к груди и погладил.
Одежда оказалась его. Она была тёплой, мягкой, приятной. Он начал тихонько одеваться. Вся одежда была поглажена, как когда-то давно делала это мама. Он оделся и тихонечко сел на скамейку. Слабый свет проходил сквозь стекло окна, которое было от него в двух шагах. Глаза начали привыкать. На полу ещё кто-то лежал, и даже не один.
Что-то заныло внутри. Захотелось домой, на Волгу. Нет теперь дома. Мама куда-то едет в поезде. Папа… И тут его захлестнуло – ему же надо к главному начальнику. Надо скорее выбраться отсюда. Пока он здесь разлёживается, папе нужна помощь.
Он подобрался к окну. За окном ничего не было видно, тогда вдоль стены он стал тихонечко пробираться и натолкнулся на кольцо, вбитое в стену. Он потянул его на себя. Стена шевельнулась – дверь…
Его задержал патруль на окраине степного городка. Доставили в комендатуру. Он производил впечатление мальчика, у которого в голове есть какой-то план. Он твердил только одно, что ему надо к самому главному военному начальнику. Его напоили чаем с хлебом и сахаром. Утром пришёл начальник комендатуры в военной форме – самый главный начальник. Погладил его по голове. Посадил к себе на колени и сказал:
