Екатерина Трубицина - Прогулка по висячему мостику
Она стояла, держа в каждой руке по камню. Закрыла глаза. Яркий густой золотистый свет охватил ее. Перед внутренним взором встала та же сцена, что и немногим ранее, когда Женечка держал свои ладони над ее головой. Сцена из ее сна, когда она впервые увидела Радного. В чернущей темноте под Женечкиными руками ее обуял невыносимый ужас, а теперь в невероятно ярком густом золотистом свете то же самое воспоминание вызвало неописуемый восторг. Сердце бешено колотилось, как и тогда. Все ее тело дрожало, как и тогда. Но не от страха — от восторга. Ира, едва переводя дыхание, открыла глаза.
— Ира, — прозвучал за спиной Женечкин голос.
Ира обернулась и показала Женечки камни.
— Ира, выбрось их!
— Почему?
— Ир, честно, не знаю, но я чувствую, что в них скрыта некая угроза.
— То есть, эти камушки вызывают у тебя страх? Так не бойся своего страха! Не ты ли учил давеча? А у меня, Жень, оказывается, нет и никогда не было страха. Я боялась, как человек боялась, и сейчас боюсь, но не страха.
Женечка в немом оцепенении смотрел на нее. Ира продолжила:
— Жень, это не страх. Это восторг! Немыслимый, нечеловеческий восторг! И человеческое во мне относится к нему с большим опасением.
— Радный вызывает у тебя восторг? — скептически поинтересовался Женечка.
— Оказывается — да.
— Но ты буквально только что…
— Жень, под твоими руками меня окутала черная тьма, и восторг показался мне страхом, но лишь показался.
— Ирка! Я уже давно стал догадываться, что пережил две с половиной тысячи лет лишь для того, чтобы ты довела меня до инфаркта.
— Женечка! — со всей доступной ей добротой воскликнула Ира и, аккуратно положив камни на полку, обняла его.
Все мышцы его тела будто окаменели от напряжения, но в ее объятьях постепенно расслабились. Женечка вздохнул:
— Ирка! — взяв за плечи, он слегка отодвинул ее от себя и внимательно оглядел с ног до головы. — Мне очень многое хочется рассказать тебе, но нельзя. Ты сама должна вспомнить, а заодно и вытащить из памяти то, что мне недоступно. Только для этого ты должна вспоминать сама. Тебя несет куда-то не туда, а я ничего не могу сделать.
— А может, тебе только кажется, что не туда? Может, мне, на самом деле, туда, куда ты имеешь в виду, вовсе и не надо?
— Может быть… Я не знаю…
Ира снова обняла Женечку.
— Жень, скажи — почему ты ищешь в темноте?
— Свет ослепляет.
— Только, когда ты смотришь на него извне, но когда ты в нем, все становится совершенно иным.
— Чтобы находиться внутри света, нужно быть его источником.
— Но ведь ты — огонь.
— Да, я умею трансформировать свое человеческое тело в пламя, но от этого я не становлюсь источником света. Если ищешь в темноте, находишь свет и даже его источник. Я могу лишь слегка коснуться источника, чтобы знать, но при этом остаюсь в темноте. Свет не застилает мне глаза, а лишь освещает то, что я хочу знать. Я не поворачиваюсь лицом к свету — он всегда остается у меня за спиной. Иначе свет начинает слепить и можно потерять нить пути.
— Потому ты и не видел меня тогда. Ты стоял ко мне спиной.
Женечка снова взял ее за плечи и отодвинул от себя, пристально окидывая взглядом с ног до головы. Его тело била крупная, хорошо знакомая Ире по собственному опыту, дрожь.
— Идем, — сказал он, взял ее за руку и увлек за собой вниз в гостиную.
Пока они спускались, Женечка вернулся в прежнее состояние. Ира отметила про себя, что до такой полной власти над собой ей еще ой как далеко, если вообще она на это способна.
— Я просто манипулирую СВОИМ ВНИМАНИЕМ, — сквозь зубы прошептал Женечка в ответ на ее мысли.
— Ценное замечание! — подметила Ира.
— Самое главное — из области не таких уж тайных знаний.
— О чем это вы? — спросил Влад.
— О владении собой, — ответила Ира.
— И каким образом оно достигается? — Влад спрашивал без особого интереса, скорее всего лишь для того, чтоб завязать мало-мальски безобидную беседу. Судя по всему, он чувствовал себя не совсем в своей тарелке.
— Этим приемом пользуются даже воспитательницы в детском саду для управления детьми. Если возникает проблема, они стараются переключить внимание воспитанников, — изрек Женечка, расслаблено размещаясь в кресле. — Пытаясь овладеть собой, человек, как правило, старается, что называется, «взять себя в руки», тратит на это бесполезное занятие, меняющее лишь внешние реакции, уйму сил, когда нужно всего лишь переключить свое внимание. Переключать внимание можно как с одного объекта на другой объект, так и с одного действия на другое действие, а так же с одной эмоции, ощущения, чувства на принципиально иные.
— По-моему, мне — пора, — тихо и медленно проговорил Влад, поднимаясь. Таким потерянным Ира еще никогда его не видела.
— Мне, кстати, тоже, — подхватил Женечка, поднимаясь следом.
Влад на мгновение замешкался. Женечка, хитро улыбнувшись и подмигнув Ире, не дал безвозвратно рассеяться благому порыву Влада покинуть Ирин дом.
— Идем. Палладиной пора отдохнуть — она сегодня пережила нелегкий день, — сказал он, увлекая Влада к выходу.
Воцарившееся уединение оказалось для Иры совершенно неожиданным. Она сварила себе еще кофе и закурила. К ней подошли Зив и Лоренц. Они разместились рядом и как-то загадочно смотрели на нее. Зив что-то урчал себе под нос, Лоренц мурлыкал. Иру охватило умиротворение. Честно говоря, за время их вечерней беседы у нее не раз возникало желание, чтобы все поскорей свалили. Но долгожданное произошло так неожиданно, что она как бы зависла в вакууме. Свыкнувшись с мыслью, что она, наконец, одна, Ира отправилась мыть посуду. Ее, то есть посуду, конечно, можно было предоставить заботам Татьяны Николаевны, которая завтра непременно заглянет, но Ире настоятельно требовалось чем-то себя занять перед сном. Чем-то будничным, бытовым — таким милым и обычным.
— Спускаемся на Землю, — медленно вслух проговорила Ира.
— Спускаемся, спускаемся… — услышала она за спиной счастливый Женечкин голос.
Он нежно обнял ее и потерся своей щекой об ее щеку.
— Женька! Ты же уехал!
— Я не уехал. Я Влада увез. А ты что, не рада мне?
Ира повернулась к нему и улыбнулась.
— Рада… — проговорил Женечка мечтательно и утопил в своих объятьях. — Видишь ли, — продолжал он полушепотом, — я против Влада ничего не имею, но ты на групповуху явно не согласишься, а оставлять тебя с ним не захотелось мне, — он поцеловал ее. — Пойдем спускаться на Землю-Матушку.
Ира не возражала.
— Тебе не будет легко, — изрек Женечка в качестве утреннего приветствия, встречая Иру в гостиной за накрытым столом. — И даже легче не будет.
— Я знаю, Жень, и не боюсь этого. Для меня началась новая эра. Умирать тяжело, рождаться — тоже. Ты ведь знаешь…
— Да… Просто мне периодически кажется, что ты лишь играешься, не воспринимая всерьез то, что с тобой творится.
— Есть немного. Я же все-таки человек! А какой здравомыслящий человек будет воспринимать все это всерьез? И воспринимать вообще.
— То есть?
— То есть, я, кажется, нащупала, как отдать богу божье, а кесарю кесарево.
Женечка облегченно вздохнул, притом без тени сарказма.
— Надеюсь…
— Я рада. А по сему прошу тебя, не обижайся, мне уже давно пора начинать отдавать кесарю кесарево — я с самого приезда еще за работу не садилась, и у меня намечается форменный завал.
— Охотно верю. Кстати, а как там моя книга поживает?
— Ты же сам сказал ее пока не трогать.
— Теперь можно.
— Ну, спасибо! — с ехидным сарказмом «поблагодарила» Ира.
— Ну, пожалуйста! — к Женечке опять вернулось игривое настроение. — Ладно, Палладина, не обижайся! С книгой можешь не спешить. А я, повинуясь твоей просьбе, являющейся вежливой формой приказа, испаряюсь. Трудись! — он уже направился к выходу, но у самой лестницы затормозился. — Только позволь еще позлорадствовать: Ирка, в твоей работе, где божье, а где кесарево, сами бог с кесарем не разберутся.
— Женечка, не переживай! Я им как-нибудь сама поровну поделю, так что не поссорятся.
— Ты уверена?
— Да. Уверена.
Женечка свалил, а Ирина поднялась в кабинет и без лишних раскачек села работать. Часа на три она полностью выпала из окружающей действительности, в которую ее ненадолго вернул звонок Влада:
— Ира, как ты?
— Нормально. По крайней мере, теперь я точно знаю, что Женечка до вчерашнего вечера с тобой, в общем-то, не общался.
— Видимо, да, — по голосу Влада чувствовалось, что вчерашний вечер надолго врежется ему в память. — Ты, кстати, тоже.
Последняя фраза Иру развеселила.
— Влад, неужто все так тяжко?
— Еще как, — предварительно вздохнув, ответил Влад.
