Секс и судьба - Хавьер Шико

* * *

Быстро прошли четыре года.

Надежда, усилия, труд, обновление…

И хоть я никогда не забывал Феликса, многие наставники советовали мне временно отойти от новой задачи, которая возложена на него, чтобы не причинить ему вред чрезмерным вниманием. Однако в момент, когда я менее всего ожидал, брат Режи передал мне братское послание, уведомляющее, что он снял свой запрет. Феликс победил все сражения в урегулировании к физическому телу. Несколько дней спустя Клаудио, Персилия и Морейра, работающие в Рио, пригласили меня повидаться с незабываемым другом, которого все «Души-Сёстры» окружали вплоть до сегодняшнего дня неутомимой нежностью.

Переживая вновь волнующие воспоминания, я вернулся во Фламенго. Но время всё меняет. Другая семья занимала апартаменты, которые были связаны с моими воспоминаниями. По просьбе Морейры, который информировал его о моём вероятном визите, один мой развоплощённый друг любезно дал мне новый адрес, объяснив, что Жильберто и Марина оказались вынужденными продать эти места, чтобы ответить на вопросы наследства, через несколько месяцев после развоплощения Клаудио. Семья жила теперь в Ботафого, куда я в тревоге и направился.

Ни одна земная фраза не смогла бы определить счастье встречи. Там были Клаудио и Персилия. Морейра отсутствовал, он дежурил. Он вернётся позже. Окутанный мягкими вибрациями приёма своими духовными хозяевами, я увидел пару, которая мирно беседовала с «донной» Хустой. В чертах маленькой славной и плаксивой девчушки я узнал Мариту… Глубоко растроганный, я смотрел на Феликса, которого они отныне называли Серджио Клаудио, я нежно-розовым цветом лица его четырёх лет. Темперамент, глубоко отличный от темперамента своей маленькой сестрички, он уже проявлял спокойствие и ясность в мыслях и словах. Всё это произвело на меня сильное впечатление, и я не знал, как выразить свою радость… Это был он!… Очарованный, я снова разделял огонь этих незабываемых глаз, хоть они и сверкали из детского беззаботного тельца…

Клаудио и Персилия проинформировали меня, что Немезио был препровождён на духовный план годом раньше, после ужасных страданий. Они рассказали мне, что целые группы одержателей угрожали дому в Ботафого, когда бедный наш спутник был на пороге ухода в мир иной. Но Персилия сопровождала движение вмешательства, которое поднялось в его пользу в «Душах-Сёстрах». Преданные друзья использовали все средства, моля о милосердии и благотворительности, когда было открыто, что Правосудие в Институте считало его окончательно павшим под ударами изгнания. Бывшие спутники вместе с жаркими призывами упоминали о жестах благожелательности, которые он практиковал во времена «донны» Беатрисы, добавленные к трём годам увечья и паралича, которые он смиренно выносил. В умножении обязанностей, в которых брат Режи лично принимал участие, поскольку, следуя административному руководству Феликса, он склонял власти к благожелательности, и магистраты позволили вновь открыть процесс, чтобы послушать более широкие споры. Тему вновь исследовали, и «Дом Провидения» послал двух нотариусов в Ботафого с целью уверенно расследовать накопившиеся просьбы. Но служители прибыли как раз в тот момент, когда Немезио, частично развоплощённый, впал в безумие, вскрывая этим присутствие злополучных спутников вокруг семейного очага, присутствие, которое он бездумно поддерживал. Обследовав неожиданное, судьи порекомендовали, в духе справедливости, поддержать его безумие для его же собственного блага, что брат Режи, кстати, принял, поскольку это был единственный способ, по которому он мог бы получить адаптированную защиту, чтобы предать его ненависти развоплощённых злодеев, которые хотели пользоваться его помощью в своих действиях, как только он освободится от своего изуродованного тела. При виде этого благословения он добился помещения в психиатрическую лечебницу, поддерживаемый «Душами-Сёстрами» в области чистилища по восстановительной работе, где до сих пор проходил медленный курс лечения, будучи не в состоянии возложить на себя новые обязанности с Разумными существами мрака.

Что касается Марсии, то она страдала, но словно в стороне. Она никогда не приходила к своим близким, несмотря на неутомимое стремление Жильберто и Марины вновь обрести её доверие. Она говорила, что ненавидит родственников. Будучи больной, она пила и играла, не сдерживая себя. Клаудио настоял, однако, на том, чтобы дети ловили момент, чтобы представить ей внуков. А Персилия добавила, что я прибыл как раз в канун многообещающей попытки. В эту субботу супружеская пара обнаружила, что она каждый день посещает пляж Копакабаны, чтобы отдохнуть на песочке, подышать морским воздухом, как советовал врач. На следующий день, в воскресенье, у Жильберто с женой было достаточно времени, чтобы провести новую попытку в поисках долгожданного примирения. Я был приглашён к сотрудничеству. Я мог немного отдохнуть рядом с ними и подождать.

Мы какое-то время поговорили о чудесах жизни. Персилия сравнила земной опыт и ценным ковром, в котором перевоплощённый Дух, по своей собственной судьбе ткач, знает лишь противоположную сторону.

Позже в ночи прибыл Морейра, присоединившись к нашей успокоительной сердечности.

Наконец, отдохнув, я захотел подойти к Серджио Клаудио, чтобы исследовать его духовную ситуацию в этой фазе детства, но сдержал этот порыв. Я обещал «Душам-Сёстрам» ничего не предпринимать, во имя любви, что могло бы нанести ущерб его спокойному развитию.

Поэтому я воспользовался мгновениями покоя, чтобы изучать. Размышлять, вспоминать…

Рано утром мы уже были на своём посту.

Ранняя пташка, Марина поднялась в шесть часов утра, и уже в восемь, под наблюдением «донны» Хусты, семья объединилась за столом, чтобы слегка восстановиться, заранее упиваясь возможными развлечениями пляжа. Марита хотела свой зелёный купальный костюмчик и коробку с пирожными. Серджио Клаудио предпочитал мороженое.

Перед уходом супруга Жильберто подумала о миссии, которую они разыскивают, о Клаудио, чувствуя его духовную помощь, и попросила детей помолиться вместе, проявляя восхитительную зрелость мысли.

Малыш стал посередине комнаты и прочёл воскресную молитву, которую повторяла его сестра, которая, хоть и была старше его, но пробормотала лишь несколько фраз.

Затем Марина попросила мальчугана:

— Сынок, повтори вслух молитву, которой я тебя вчера учила…

— Я забыл, мама…

— Тогда начнём ещё раз.

И подняв голову к Небесам в глубоком почтении, которое мы хорошо знали, малыш повторил одно за другим слова, которые выходили из материнских уст:

— Любимый Иисус… мы просим Тебя сделать так, чтобы бабушка пришла к нам жить… жить с нами…

Маленькая группа в нашей компании вышла из автобуса недалеко от пляжа. Девять часов утра, солнце сияет. Нас было четверо развоплощённых спутников рядом с четырьмя людьми.

Чтобы «донна» Марсия не истолковала во зло их намерения, Жильберто с Мариной решили поплавать, подражая детям. Вокруг тысячи купальщиков с улыбкой наслаждались вечным праздником Природы. Служащий банка и жена переглянулись многозначительно, повели глазами в разные стороны, туда, сюда… они искали, пока не обнаружили «донну» Марсию, в купальнике, лежащей под радушным тентом. Она казалась уставшей, грустной, хоть и улыбалась весёлой компании своих друзей.

Взволнованный, Клаудио сказал, что мы располагаем возможностью окутать её созидательными воспоминаниями.

Мы подошли к ней, пока Жильберто и Марина, в сопровождении детей, подбирались к ней, сохраняя внешнюю беззаботность.

Под нашим влиянием вдова Ногейра, необъяснимо для себя самой, начала думать о своей дочери… Марина! Где могла бы быть сейчас Марина? Как ей не хватает её! Как эта разлука заставляет её страдать сейчас!… Каким тернистым оказался её путь!… Она вспомнила дом, угнетённое состояние, она вновь мысленно увидела начало… Клаудио, Араселия, дочери и Немезио вновь появлялись в её воображении, восстанавливая сцены любви и боли, которые она никогда не могла забыть!… Значит, жизнь для неё лишь горечь? Разбередив себе душу, она спрашивала себя, стоило ли жить, чтобы в старости оказаться в таком одиночестве…