Альберт Пайк - Мораль и Догма Древнего и Принятого Шотландского Устава Вольного Каменщичества. Том 1
Однако истинный масон никогда не забывает и о бессмертии своей души, и о ее грядущей жизни после смерти земного, физического тела, и об условиях, в которых эта грядущая жизнь будет протекать. Для него эти материи являются предметом постоянных высоких и святых размышлений. Они занимают большую часть его досуга, и когда он привыкает уже к невзгодам и горестям этой жизни, когда они застилают ему видение грядущего счастья, когда жизнь утомляет его своими непредсказуемыми поворотами и перипетиями, когда он устает, бывает унижен, когда прожитые года невыносимым бременем давят на его плечи, – весы его сознания начинают неумолимо склоняться в пользу Грядущей Жизни, и он все больше и больше внимания уделяет своим возвышенным размышлениям, без всякого дополнительного к этому побуждения и невзирая ни на какие возможные запреты. Эти раздумья – удел утомленных, многое повидавших и переживших, но сохранивших в душе надежду.
Размышления о будущем проливают ему свет на настоящее, развивая все самое лучшее и возвышенное в нем самом. Он стремится приспособить свое тело и свою душу к требованиям, налагаемым на них Небесами и Землей, дабы тем самым в наибольшей степени исполнить свой пред ними долг во благо мира сего и во исполнение надежд на лучший мир, а также во имя собственного совершенствования и очищения, во имя служения своим ближним.
Истинный масон не устанавливает догм, следования которым требует от окружающих; он только излагает собственные убеждения и оставляет всем окружающим право поступать так же; он лишь надеется, что настанет время, пусть и спустя много веков, когда все люди мира составят единую братскую семью с единым законом для всех – Законом Любви, управляющим всею Господней Вселенной.
Верь так, как можешь, брат мой, и если Вселенная для тебя не лишена Бога, если человек для тебя не подобен смертному животному, а обладает бессмертной душой, мы как братья примем тебя в своей среде и наградим, отлично представляя себе все твои достоинства и недостатки, высоким титулом Великого Избранного, Совершенного и Верховного Каменщика, который с величайшими почтением и скромностью носим сами.
Глубочайшим смыслом наполнен тот факт, что апостолов Христа было двенадцать, и учеников Его – семьдесят два, что Св. Иоанн обращал свои пророчества и угрозы к семи Церквам – по числу архангелов и основных планет. В Вавилоне была Борсиппа Семиступенчатая – великая пирамида в семь уровней; в Экбатане – семь концентрических разноцветных сферических помещений. В Фивах было семь врат, и число это повторяется снова и снова в повествовании о Потопе. Священное Пифагорово число повторяется и в десяти сефирот, или эманациях Священного: три одного класса и семь – другого. Ормузду сопутствовали семеро Амешаспента – планетарных духов; в мифологии индуизма в священном ковчеге спаслись семеро низших Риши во главе со своим отцом; семеро древних мудрецов возвратились вместе с древним британским справедливым героем Ху из долины печальных вод. Семь Гелиад были дочерьми Гелиоса, или Солнца, пересекавшего небо в златой колеснице; семеро титанов были сыновьями старейшего титана Крона, или Сатурна; семеро было и Корибантов; семеро было Кабиров – сынов Седека; семеро было изначальных небесных духов древней Японии, и семеро было спасшихся от великого Потопа будущих отцов человечества, поселившихся на священной горе Альборди3; семеро Циклопов возвели стены Тира.
Цельс, в пересказе Оригена, говорит, что персы передавали символами двухплоскостное движение звезд, неизменное и планетарное, равно как и последовательное прохождение человеческой души через их сферы. В своих потаенных пещерах, в которых проходило тайное посвящение в священнодействия Мистерий Митры, они возводили то, что он называет высокими лестницами, семь ступеней которых были семью великими вратами – по числу основных планетарных тел. Через эти врата должны были проходить все посвящаемые, пока не достигали вершины, и этот их проход именовался «прохождением сфер».
Иаков узрел в своем видении лестницу, установленную или произросшую из земли и достигающую небес, и Мэлахай Элохим восходили и нисходили по ней, и наверху ее пребывал Йеху, именовавший Себя Йеху-Элохи Авраам. Слово, обычно переводимое как «лестница» – это ÌÏÒ – «салам», происходящее от ÏÌÒ – «салаль» – «возвышенный, поднявшийся, поднятый, нагроможденный, поддерживаемый, aggeravit». ‰ÏÏÒ – «салала» – обозначает любой холм, кучу, гору, вообще любую искусственную возвышенность из камней или земли, a ÚÏÒ – «салаа», или «сало», – камень, скалу и название древнего города Петры. Для обозначения пирамиды в древнееврейском языке не было специального термина. На вершину священной горы Меру вели семь символических ступеней, и все пирамиды и прочие искусственные возвышенности в странах, в основном, расположенных на равнинах, были символическими отражениями этой священной горы, возведенными в целях религиозного поклонения. Это были те самые «высоты», столь часто упоминаемые в священных писаниях древних иудеев, на которых язычники свершали церемонии во славу своих богов.
Пирамиды же бывали как квадратными, так и округлыми в основании. Священная Вавилонская башня (Ï",Ó – «магдол»), посвященная Великому Отцу Бэлу, была искусственной возвышенностью пирамидальной формы о семи ступенях, построенной из обожженного кирпича разного цвета для каждой из семи ступеней, и каждая из них воплощала ту или иную небесную сферу, а цвет их – ту или иную царящую в сфере планету. Сама гора Меру, по преданию, была отдельно стоящей горой, вершина которой разветвлялась на три отрога, тем самым символизируя Тримурти. Великая пагода Танжера, по легенде, состояла из шести этажей, а роль седьмого исполнял храм на ее вершине; на его крыше были возведены три башни-пика. Древние тохарские пагоды были увенчаны башнями, несшими на себе мистическое яйцо и трезубец. Геродот пишет, что великий храм Бэла в Вавилоне, сужающийся к вершине, представлял собой башню, состоявшую из семи меньших башен, стоявших на восьмой, которая служила им фундаментом; Страбон же утверждает, что этот храм был пирамидой.
Фабер полагает, что мистическая лестница персов в действительности была пирамидой о семи ступенях, соединенных между собой узкими проходами, через которые должен был пройти посвящаемый для того, чтобы достигнуть вершины, а затем – спуститься через такие же лестницы и соединяющие их проходы с другой стороны пирамиды снова на землю, что символизировало восхождение и возвращение на Землю человеческой души.
Каждый храм Мистерий Митры, да и вообще практически каждый храм самых древних религий человечества, символически представлял собой Вселенную, которая сама часто именовалась и всеми считалась обителью Бога. Каждый храм, таким образом, был миром в миниатюре, а весь мир был единым великим Храмом. Самые ранние храмы не имели крыши, поэтому древние персы, кельты и скифы вообще не любили искусственные крытые помещения. Цицерон говорит о том, что Ксеркс сжигал греческие храмы на том твердом основании, что весь мир есть величественный Храм – обиталище Высшего Божества. Макробий считает справедливым мнение многих своих современников, что вся Вселенная есть Храм Всевышнего Бога. Платон пишет, что истинный Храм высшего Бога есть мир; Гераклит полагает Вселенную, населенную животными, растениями и звездами, истинным Храмом Бога.
Насколько Храм Соломона был символичен по своей сути, становится ясно из постоянно повторяющихся в его измерениях и убранстве священных чисел и астрологических символов, но еще более того – из соответствий между ними и чертами воображаемого величественного здания из видения Иезекииля. Завершает символическое толкование измерений Храма автор Апокалипсиса, придавая им каббалистическое значение. Во всех древних зданиях отчетливо просматриваются древнейшие символы искусства архитектоники, и эти математические символы и методы, воспринятые Рыцарями Храма, совершенно идентичны символике гностических печатей и амулетов-абраксасов, что указывает на неразрывную связь учения гностиков с древними халдейскими, сирийскими и египтескими философскими течениями. Тайное пифагорейское учение о числах с не меньшим успехом практиковалось и учеными монахами Тибета, иерофантами египетских и Элевсинских Мистерий, в Иерусалиме и в сферических храмах друидов, но особенное значение придается ему в Откровении Св. Иоанна.
Все храмы в древности были окружены колоннами, число которых соответствовало созвездиям ночного небосклона, знакам Зодиака или планетарным орбитам, и каждый храм был микрокосмом, символом Вселенной, увенчанным изображением звездного неба.
А в начале времен все храмы вообще не имели крыш, точнее, крышей служило им само вечное небо. Двенадцать колонн символизировали пояс Зодиака. Но каково бы ни было число колонн, оно в любом случае было мистическим и священным. Друидический храм в Эбери числом и расположением своих колонн воспроизводил планетарные циклы. Храмы в Гильминаре в Персии, в Баальбеке и в Тухти Шломо в Татарии, на границе с Китаем, окружали сорок колонн. По сторонам Пестского Храма, о чем повествует Плутарх, было расположено по четырнадцать колонн, по числу принятых у древних египтян темных и светлых периодов обращения Луны; всего их, таким образом, было двадцать восемь, и они символизировали два цикла космического движения метеоритных потоков, столь часто встречающиеся и в эмблематике друидических храмов.
