За порогом жизни, или Человек живёт и в Мире Ином - Волошина Инна

— В разной заправке салата специями.

— И всего-то?!

Ужин прошёл за лёгкой беседой. А потом мы с Учителем играли в шахматы. Дважды ничья, и один раз я проиграл. За последней партией мне вдруг вспомнилась жимолость у входа в Синод…

— Учитель, а почему у входа в Синод растёт именно жимолость, а не что-то иное?

Учитель рассеянно посмотрел на меня. Я повторил вопрос, а он рассмеялся. Теперь был озадачен я.

— Знаешь, Николай, я как раз думал, почему Николос растит жимолость вдали от других кустарников? И когда ты задал вопрос, то я не понял причём здесь Синод?

Теперь мы смеялись оба.

— Учитель, а всё-таки почему?

— Есть такое придание, почти легенда, правда она стала забываться среди учеников. А гласит она вот что: когда было сооружено здание Синода, то на его открытие к началу занятий расцвела именно жимолость. Теперь она — особый символ, служит мерилом начала нового периода обучения в Синоде Духовного Образования.

Должно быть, я увлёкся рассказом Учителя и проиграл партию. Он предложил сыграть ещё одну. Результат — ничья. На этом и решили остановиться и лечь отдохнуть.

Учитель уснул быстро, во всяком случае, мне так показалось. Я же долго лежал без сна. Осмысливал разговор с Учителем и ещё раз убедился, что мне необходимо приступить к занятиям и продолжить образование. Ведь я мог и не задавать такие вопросы Учителю, а постичь эти знания сам. Потом я стал обдумывать, что мне подарить Ютишу и Леоноре.

Относительно Ютиша я решил почти сразу: подарю ему одну из своих картин. Какой бы ни была техника исполнения, всё ж: творение — моё, а с ним — и память на долгое время. А вот Леонора? Что же подарить малышке? Моё воображение рисовало мне разные решения. Я же остановил свой выбор на одной из книг моей библиотеки, а именно: «Хорошие манеры и развитие вкуса духа (для начинающих)». И зная, что Леонора любила кормить белочек в саду Ютиша, я решил вырезать ей зверька из дерева. Будет и игрушка, и память не только обо мне, но и о Ютише.

Удовлетворённый такими думами, я незаметно погрузился в сон. Мне показалось, что я только что заснул, как меня разбудил непонятный шум. Прислушавшись, я различил приглушённые голоса Учителя и Николоса: с ними был кто-то ещё. Этот голос был мне не знаком. Шум же производила перестановка ваз с цветами, срезанными в саду, и, соответственно, каждому цветку рассказывалась его легенда. Я знал, что срезанных цветов около десятка. Можно было бы ещё понежиться в постели, но… любопытство! Мне были интересны не только легенды цветов, но и незнакомец. Однако главный интерес представляли сам Николос и причина его столь внезапного и долгого отсутствия:

Я привёл себя в порядок и вышел в гостиную. Учитель уже завершил рассказ легенд цветов, Николос на стебельках делал пометки.

— Приветствую всех собравшихся! — я окинул взглядом гостиную, незнакомцем оказался … Óдин, и мне стало неловко от того, что я не узнал его по голосу.

— Доброе утро, Николай, — почти в один голос приветствовали Николос и Óдин.

Видимо старец и Óдин пришли давно. Меня же будить не стали. А за время моего отсутствия Учитель успел рассказать им о моих художествах.

— Николай, покажи нам свои картины, не таи, — обратился ко мне Óдин. И мне пришлось вновь расставлять картины в гостиной.

При утреннем освещении они ещё более выигрывали в цвете, чем вечером, когда я показывал их Учителю. Óдин и Николос оценили работу кисти.

— Я предложил Николаю показать свои работы в Синоде, — сказал Учитель, чем вызвал удивление у Óдина и Николоса.

— Да, я решил вернуться в Синод, — смущённо проговорил я.

— Это хорошее решение, Николай! — ободрил меня Николос и обратился к Óдину: «Ты вернёшься домой?»

— Да, у меня много дел. Николай, — обратился Óдин ко мне, — не оставляй начатого, хоть изредка работай красками. В тебе есть задатки художника. Я как-нибудь подарю тебе серию книг об искусстве.

— Благодарю тебя, Óдин!

— Мне пора. Всем до встречи! — попрощался Óдин.

— До встречи!

— До встречи!

— До встречи, Óдин!

Óдин ушёл, а Николос попросил нас дать ему хоть что-нибудь покушать и немного отдохнуть.

— После сна я всё вам расскажу, — довершил он.

Пока я готовил салат, а Учитель — свой излюбленный напиток с мятой, старец уснул. Мы решили его не тревожить. А когда же он проснулся и поел, то, заговорщически улыбаясь, позвал нас:

— Био, Николай, пойдёмте в сад. Я расскажу вам свою историю и причину долгого отсутствия.

И вот мы все втроём за столиком в саду. Я сидел вполоборота к дому. В какой-то миг мне показалось, что в дом вошла женщина. Это было маловероятным, и я не стал об этом говорить, решив, что увиденное — плод моей фантазии.

— Так что произошло? — первым заговорил Учитель.

— Сейчас всё расскажу. Николая я знаю совсем мало, а вот с тобой, Био, сколько мы знакомы?

— Я что-то и не припомню…

— Не важно… — старец перебил Учителя на полуслове и сам смолк.

— О чём ты задумался, Николос? — спросил его Учитель.

— Не важно … Слушайте: когда-то, не одно столетие назад встретились две одинокие души, познакомились, сблизились. У них было много общего, они никогда не надоедали друг другу. Им было интересно вместе. Но … Они желали большего: любви и её продолжения — детей… Тогда они решили вместе идти на Землю, чтоб соединиться там, а, вернувшись в оставленный мир, обрести полное счастье… Они на Земле. Встретились лишь на несколько дней и не смогли решиться остаться вместе. Жизнь разъединила их! Каждый прожил вне радости, в поисках друг друга. Никто: ни он, ни она — не оставили на Земле своего продолжения. Словно сговорившись, приняли обет безбрачия, посвятив свою жизнь служению Богу. Каждый, придя в этот мир, старался найти другого. На поиски ушло много лет. Но они всё же встретились! И с ещё большей силой возжелали любви и детей. Снова они идут на Землю. И снова оказываются врозь: не успев встретиться, они создают разные семьи, тем самым удаляются друг от друга. И, спустя годы, они вновь встречаются в этом мире! И умоляют Всевышнего соединить их. Решение было таким: он один идёт на Землю. Она же придёт к нему последним ребёнком — дочерью. И проживёт долгую жизнь… — Николос смолк.

Чем дольше я слушал рассказ старца, тем всё больше утверждался в мысли, что мне не привиделось: в дом действительно вошла женщина. И старец рассказывал о себе и о ней.

— И чем же завершилась твоя история, Николос? — спросил Учитель.

— Я задумался немного… На чём я остановился? … Ах, да… Так вот, пришёл её срок возвращаться в этот мир… — Николос вновь замолчал.

— Послушай, мудрый старец, я что-то не совсем понимаю твою причастность к этой истории. Хоть и в скудном изложении, она прозвучала достаточно поэтично и нашла в моей душе отклик, — иронично проговорил Учитель и добавил, — будь же снисходителен и заверши свой рассказ, не томи нас ожиданием развязки…

— Учитель, думаю, Николосу надо помочь. Он робеет и не решается сказать о самом главном.

— …? — Николос был озадачен моей вставкой.

— Чем же мы ему можем помочь? — с не меньшим удивлением смотрел на меня Учитель.

— Николос, — обратился я к старцу, — я думаю, тебе надо её позвать, и тогда всё встанет на свои места. Или я не прав?

Старец с благодарностью мне улыбнулся и позвал:

— Лючия!

Учитель смотрел то на меня, то на старца так, словно, мы разыграли его. А посмотрев в сторону дома, обомлел… К нам с лёгкостью спешила прекрасная женщина. Высокая и статная. В сиреневом платье «летящего покроя». Белокурая, с зеленоватыми глазами, опушёнными длинными ресницами. Казалось, что прекрасная добрая фея сошла с цветка и спешит к нам, словно мы нуждаемся в её помощи и внимании.

Николос тоже преобразился. Он более не был старцем! Как он объяснит несколько позже, он дал себе зарок: до встречи с Лючией оставаться в том виде, в котором оставил Землю. Нас же он хотел удивить, но его замысел не совсем удался. Хотя и так всё вышло просто отлично! Теперь Николос — высокий, статный, красивый мужчина. Белокур, как Лючия, только волосы вьются локонами до плеч. Высокий лоб, тёмные брови, большие раскосые серые глаза. Николос и Лючия были под стать друг другу.