Граф Комостро - Таинственные чары
Человек, будучи еще в начале своего развития, уже чувствовал влияние на ум, возмущающей или успокаивающей силы и по своему выражал эти влияния в форме басни, а художественное настроение олицетворяло эти психические влияния посредством статуй и других изображений; так видим у греков олицетворение жизни и страстей в Формах людей более или менее изящных Форм, выражая тем мир существенный и человеческой страсти. В египетской и индийской мифологии мы видим изображения людей, зверей, птиц, чудовищ, уродов, и такие действия, которые без особенного размышления и по cей день остаются необъяснимыми. Mногие из них не истолкованы. Эти изображения точно также темны, как и таинства, совершаемые их магами; но мысль одна и та же: борьба добра и зла, господство страстей над человеком и владычество Творца над вселенной.
Как египтяне, так греки и индийцы в свое время были просвещенными из народов в искусствах и науках, о которых дошло до нас весьма смутное понятие или по крайней мере не полное, и наиболее видимое по их великолепных постройках, которые долее всего сохранились в виде развалин, и также в отрываемых до сих пор, сохранившихся предметах мелочей, открывавшихся в археологических раскопках. Эти мелочи как нельзя лучше уверяют, что искусство древних, хотя своеобразно говорит, что они были далеко образованны и вполне удовлетворялись в жизни до роскоши.
Совсем другое мы видим в нашей славянской мифологии. Древние славяне, вопреки грекам, римлянам и другим народам, приносили в жертву не только скот и людей и сообразно с грубостью нравов создали себе богов исповедующие лжебожие и разумеется смотревшие злобно на ревнителей нового учения. Это вообще и было поводом к тому, что люди в тайне боялись чар или вреда от поклонников сатаны или адского бога, злого бога (Чернобога), которые конечно искали средств тайно навредить христианам и посредством обманов и ложных слухов поддерживали в массе суеверного народа веру в могущество и всеведение в отживших своих волхвов. С другой стороны христиане, почерпая святое учение Христа Спасителя от христианского духовенства, получили понятие о награде жизни добродетельной и о наказании за злодейство в жизни за гробом. О том, что нужно избегать не только злых людей, но и злых дел и помышлений, и что все злое происходит от духа зла, а все доброе по внушению Божию. Здесь соображению еще не забывшего прежних верований народа, помнящего Чернобога, представилось то, что Чернобог и дух зла тождественны и что все служители его злые люди, чародеи, колдуны и пр., готовые вредить людям. Духовенство само отчасти поддерживало эту мысль в получивших православие, чтобы в них не поколебалась вера в истину и добро и чтобы грубое идолопоклонство опять не водворилось в только что крещеном народе, еще грубом и безграмотном.
Чертей, созданий странных, с рогами, народ не понимал, а боялся и старался их умилостивлять. Жрецы в главе народа из своих выгод требовали различного рода жертв и, распространяя лжебожие, сами поддерживали этот страх. Таким образом Христианство, проникнувшее в Россно во времена св. Ольги и св. Владимира, не вдруг и повсюду подавило в народе язычество, что мы видим из борьбы Ильи Муромца с Соловьем Разбойником, который, по сказанию, был никто иной как беглый жрец, скрывшийся в лесах, что и могло случиться и со многими жрецами и идолопоклонниками, державшимися упорно своих заблуждений. Здесь произошло следующее: Распадение народа на Христиан и язычников, восстановились две враждебные партии, поддерживаемые духом убеждений, при чем у Христиан сложилась мысль, что язычество ложно, что они верят духу злобы. Язычники же, ослабленные притеснениями правительства, искали случая всячески вредить Христианам, и вот почему эти последние в наших старинных сказках и легендах выдаются за поклонников злого духа, приносящих жертвы духу злобы (Чернобогу) и будто бы имели сношения с сатаною; по этому-то и получились слова волхвование или ворожба.
Нельзя не отдавать справедливости и тому мнению, что во времена св. Владимира и после него еще были приверженцы язычества, тайно справлявшие свои обряды.
Таким образом появились изображения сатиров, под названием бесов; им придавали крылья летучей мыши, изображая через то, что бес – дух тьмы, повсюду носится, между тем как и летучая мышь, также летает в темноте и бодрствует ночью, то есть во тьме; козлиные ноги беca изображают то значение, что бес действует на страсти человека (жизнь животная). Лицо и язык человеческие в бесе представляют собою, что он смущает человека и на него преимущественно устремляет свои козни. Рога выражают опасность, от которой человеку должно удаляться.
Хотя прошло много времени с тех пор, когда серьезно думали о том, что на свете есть колдуны и черти; но и в настоящее время вера в могущество зла не утратилась в простом народе и предания живут в народе, интересующемся всякой небывальщиной. И по сейчас в простом народе существуют убеждения, что есть люди, входящие в сношения с бесплотными, враждебными духами, и с помощью их содействия, вредят другим добрым людям; что эти духи имеют свои формы и притом могут также быть невидимыми. И что человек, который имеет с духами сношения, тот человек никогда не склонен делать добро, а только стремится ежеминутно вредить себе подобным, как только может.
Понятие о колдунах вообще развито в простом народе такой сказкой: тот, кто желает каких-нибудь земных благ, то есть богатства, или почестей, тот прибегаешь к духу злобы или через посредство колдуна, уже совершившего договор, или прямо старается себе найти демона, с которым и заключает договор.
Договор с демоном по преданно был изустный или письменный, смотря по грамотности лица. В договоре обыкновенно человек и демон договаривались о том, что на известное число лет первый просит у демона помощи в том, чтобы ему быть или богатым, или знатным, или славным, а иногда и того, и другого и третьего, с тем, конечно, чтобы по истечении срока умереть и отдать душу дьяволу. Если договор был писанный, то обыкновенно давался на пергаменте, выделанном из человеческой кожи и кровью выдающего документ, если же в такое общение с демоном входил человек безграмотный, то он должен был клясться и в доказательство своего отступничества от всего святого, класть с шеи крест под пяту, стрелять в св. иконы и словом нарушать все условия христианства и надругаться над всем тем, что свято христианину.
Понятно, что человек, стремящийся к тому, чтобы идти наперекор всем добрым стремлениям и умеренности, как нам проповедуешь святая вера и указывает религия, скорее или сумасшедший, и не может уже быть полезным членом общества, или эксцентрическая особа и вообще грешник, который без всякого договора с демоном, попадется в его лапы[13], то есть увлекается злом из одного эгоизма, противного вере.
Мечтатели, которым слишком живое воображение чисто рисует мрачные картины из мира отвлеченности, могут быть слишком увлечены и вдаваться в припадки более или менее болезненные (ипохондрия). Здесь картины жизни получают всё более и более мрачный колорит, человеком овладевает неудовольствие и досада, его ничто не утешает и таким образом несчастный больной, пи в чем не находя успокоения, кончает с жизнью, но часто кончает с жизнью не просто по одному только собственному произволу. Нет! Расстроенное воображение рисует ему призраки и даже он вступает с ними в разговор. Из чего суеверные люди заключают, что этот больной человек – колдун и боятся его, тогда как этот человек требует лечения и надзора.
Про колдунов и чародеев есть тысячи разнородных басен в самом разнообразном виде. В средние века различали их, разделяя на благодетельных и злых волшебников, и на злых и милосердных волшебниц. Волшебники и волшебницы на западе Европы имели свои замки, экипажи (колесницы), которые запрягались лебедями, драконами, голубями, змеями, извергающими дым, пламя и искры и другими фантастическими тварями и каждый из них повелевал сонмом духов. В арабских легендах и сказках мы также встречаем благодетельных волшебников или пустынников, могущественных гениев, и также злых. Рыцарские романы «Рихардет», «Неистовый Роланд», Ричард Львиное Сердце, и проч., описывают средневековые заблуждения, придающие большую важность талисманам, амулетам и волшебникам. Там говорится, что добродетельные волшебницы обладали, как и благодетельные волшебники, красотою лица, умом и могуществом; они поощряли и награждали храбрость и добродетель, карали зло и вели ожесточенную борьбу с злыми волшебниками и гениями, продолжавшуюся иногда несколько веков, при чем добродетель всегда становится победительницей.
В этих фантастических бреднях, созданных предрассудками века, есть отчасти своя доля истины, оправдываемая тем, что между добром и злом в мире всегда ведется непримиримая вражда от начала мира и что рано или поздно, но добродетель и истина преодолевают преграды и награждаются.
