Станислав Гроф - За пределами мозга
Трудно поверить, что наука, известная своими дотошными исследованиями всех возможных вариантов, сумела развить такой односторонний и искаженный подход к фундаментальному событию человеческой жизни. Однако эта ситуация не единственная — такие же условия созданы для умирания: механическая забота о продлении жизни способна на все, кроме того чтобы заменить собой человеческие измерения переживания смерти. Интеллектуальные знания и подготовка любой глубины и любого охвата не дадут зашиты от эмоциональной предубежденности, а в отношении к таким потрясающим событиям, как рождение и смерть, эта предубежденность является наивысшей. По этой самой причине, во всем, что касается рождения и смерти, научные мнения и теории часто становятся не отражением объективных фактов, а изощренной рационализацией иррациональных эмоций и отношений.
Как радикальный, так и мягкий аспекты ситуации рождения представляют мощные эмоциональные стимулы, особенно для тех, кто не сталкивался с этими переживаниями по ходу работы с глубинным опытом. Повторное переживание рождения в групповой ситуации станет ошеломляющим эмоциональным событием, способным вызвать глубокий психологический процесс даже у ассистентов и наблюдателей. Кстати, многое в отстраненном и слишком технологическом подходе современной медицины к рождению происходит не столько из-за недостатка времени и денег, сколько из-за жесткости в профессиональной подготовке, обучающей отстранению и защите от якобы излишней эмоциональности.
Следовательно, патогенные последствия рождения определяются не только объемом и характером родовой травмы, но и тем уходом, который получает ребенок сразу после рождения. И это еще не все: эмоционально важные события последующей жизни (как поддерживающие, так и травматические) также влияют на то, в какой мере динамика перинатальных матриц перейдет в проявленную психопатологию. В этом смысле психоаналитическая доктрина о значимости детских травм остается в силе и в новой модели, несмотря на наше выделение родовой травмы и трансперсональных областей. Однако специфические биографические события, описанные Фрейдом и его последователями, видятся уже не как первопричина эмоциональных нарушений, а как условия для проявления более глубоких уровней бессознательного.
Новое концептуальное обрамление предполагает, что хороший материнский уход, удовлетворенность, безопасность и общее преобладание позитивных переживаний в детстве могут создать динамическую буферную зону, предохраняющую индивида от прямого возмущающего воздействия перинатальных эмоций, ощущений и энергии. И наоборот, продолжение травматизации в детстве не только не даст этого защищающего экрана, но еще и добавит материала к негативным эмоциям и ощущениям, накопленным на перинатальном уровне. Из-за дефектов в защитной системе, перинатальные элементы могут впоследствии прорваться в сознание в виде психопатологических симптомов и синдромов. Содержательная специфика травматических переживаний детства и их распределенность во времени будут в этом случае усиливать некоторые аспекты опыта рождения или перинатальной динамики, определяя тем самым конечную форму симптоматики, которая проявится в жизни индивида.
Так, травматические ситуации, в которых человек играл роль беспомощной жертвы, избирательно усиливают динамическую релевантность БПМ-II. Речь идет о широком круге эмпирики — от мучительных и угрожающих событий в жизни беспомощного младенца до таких взрослых ситуаций, как несчастье побывать засыпанным под руинами во время бомбардировки, почти задохнуться под лавиной или подвергнуться тюремному заключению и пыткам со стороны нацистов или коммунистов. В более легких случаях вторая перинатальная матрица может день за днем подпитываться психологической обстановкой в семье, когда ребенка делают жертвой нападок и не оставляют ему никакого выхода
Подобно этому, ситуации, включающие насилие, но позволяющие некоторую степень активного сопротивления со стороны субъекта, будут усиливать БПМ-III. Изнасилование будет избирательно усиливать сексуальный аспект третьей перинатальной матрицы, поскольку его жертва испытывает комбинацию страха, агрессии. борьбы и сексуальности. Детские переживания, в которых ребенок столкнулся с фекалиями или какими-то другими биологическими отходами в болезненной, наказующей манере, будут избирательно выделять скатологическую сторону БПМ-III. Есть еще много подобных примеров, но и этих уже достаточно, чтобы выразить общие принципы задействованных механизмов.
Установив соотношение между перинатальными матрицами, родовой травмой и психопатологией, я попробую теперь применить концепцию динамического взаимодействия между перинатальными матрицами и СКО к самым важным категориям эмоциональных нарушений и их специфическим формам. Эмоциональные, психосоматические и межличностные проблемы часто имеют многоуровневую динамическую структуру, включающую не только биографический и перинатальный элементы, но и корни из трансперсональной области. Об этих глубоких связях я иногда буду напоминать. В последующем обсуждении не надо усматривать спекулятивное приложение новой модели к различным формам психопатологии. Это в основном собрание интуитивных догадок, полученных от людей, которые в ходе работы с глубинным опытом изучили и расшифровали динамическую структуру разных проблем, отравлявших их жизнь.
Тяжёлые подавленные депрессии эндогенной и реактивной природы коренятся как правило во второй перинатальной матрице. Феноменология сеансов по линии БМП-II, а также индивидуальное самочувствие после сеансов, в котором преобладает эта матрица, демонстрируют все существенные черты глубокой депрессии. Под влиянием БМП-II индивид агонизирует в ментальных муках, испытывает отчаяние, всепоглощающие чувства вины и неадекватности, глубокую тревогу, отсутствие инициативы, потерю интереса ко всему и неспособность радоваться существованию. Жизнь предстаёт ему бессмысленной, эмоционально пустой и абсурдной. Несмотря на крайнюю мучительность, это состояние не сопровождается плачем или другими драматическими внешними проявлениями, для него характерна общая двигательная заторможенность. Мир и собственная жизнь видятся как бы через негативный трафарет — с избирательным осознанием болезненных, плохих и трагических сторон жизни и слепотой ко всему позитивному. Эта ситуация кажется и действительно ощущается непереносимой, неизбежной и безнадёжной. Иногда это сопровождается потерей способности вдеть цвета — весь мир тогда воспринимается как чёрно-белый кинофильм. Экзистенциальная философия и театр абсурда, кажется, наиболее точно описывают такой жизненный опыт.
Для подавленных депрессий характерно не просто перекрытие потока эмоциональной энергии, часто наступает полная энергетическая блокада с суровым угнетением главных физиологических функций — пищеварения, выведения отходов, сексуальной активности, менструального цикла и ритма сна. Это вполне отвечает пониманию этого типа депрессии как проявления БМП-II. Её типичные соматические спутники — ощущения сдавленности, зажатости и ограниченности, удушья, напряжения и давления, головные боли, задержка жидкости и мочи, запоры, сердечные расстройства, потеря интереса к еде и сексу, тенденция к ипохондрической интерпретации различных телесных симптомов. Парадоксальные открытия биохимиков, позволяющие предположить, что у людей, страдающих подавленной депрессией, высокий по содержанию катехоламинов и стероидных гормонов уровень стресса, вполне соответствуют картине БМП-II, которая отражает высокострессовую ситуацию без внешних действий и проявлений.
Теория психоанализа связывает депрессию с ранними оральными проблемами и эмоциональной депривацией. Связь, очевидно, корректна, хотя она не учитывает важные аспекты депрессии — ощущения застопоренности, безнадёжности и безвыходности, энергетическую блокаду и большинство телесных симптомов, включая биохимические данные. Наша модель показывает, что фрейдистское объяснение верно лишь отчасти. И если глубинную природу подавленной депрессии можно понять только по динамике БМП-II, то связанные с ней способствующие её развитию СКО включают биографические элементы, выделенные психоанализом.
Связь биографического материала с БМП-II отражает глубокую эмпирическую логику. На этой стадии биологических родов маточными сокращениями прерывается симбиотическая связь с материнским организмом, отрезаются все сколько-нибудь значимые контакты, прекращается подача питания и тепла, исчезает защита от опасностей. И понятно, почему типичные составляющие СКО, динамически связанные с депрессией, включают отказ, отделение от матери и её отсутствие, чувство одиночества, холод, голод и жажду в младенчестве и раннем детстве. Среди других важных биографических детерминант — семейные ситуации подавления и наказания ребёнка, не допускающие сопротивления или избавления. Они, таким образом, усиливают и увековечивают характерную для БМП-II роль жертвы в безвыходной ситуации.
