Галина Манукян - Принцип Троицы
— Хорошо.
— Я буду подсказывать, — сказала женщина и добавила с искренней благодарностью. — Что бы мы без вас делали?! Вы нас просто спасли! И Раису, надеюсь, тоже!
— Спасибо вам, — тихим эхом отозвалась сзади девочка.
Миллер только вздохнул.
Когда машина вынырнула с бугристой дороги на гладкий асфальт, Виктор одной рукой надел очки, и, натянув бейсболку на самый лоб, сбавил скорость. Врач непонимающе посмотрела на него, но ничего не сказала. Увидев сотрудника ГИБДД, физик втянул голову в плечи, пытаясь дышать ровно и не смотреть на постового. Пронесло.
Молодой человек отгонял от себя ощущение опасности, струящееся вместе с весенними запахами в приоткрытое окно. Женщина на пассажирском сиденье заметила, что черты их случайного водителя заострились от напряжения, а на скулах заиграли желваки.
— А вот уже и базар впереди, видите? — сама не замечая того, сказала она успокаивающим тоном через пару минут. — А там сразу и больница. Во-он беленькая такая.
— Хорошо, — ответил Миллер.
Нива влетела на бетонный подъезд для машин скорой помощи, и докторша бросилась в приемное отделение. Не прошло и пары минут, как ее грузная фигура вновь показалась в дверях, таща за собой каталку:
— Дурдом какой-то. Все заняты. Сами отвезем. Я здесь работаю. Ну?! Давайте! Помогите же мне! — прикрикнула она на замешкавшегося Виктора и скомандовала растерянной девочке: — Настя! Не мельтеши! Сумки понесешь! Документы материны в приемную, и сама сядешь, продиктуешь все, как спросят!
Внутри, за железной дверью толпились люди: кто-то гортанно ругался, кто-то стонал и охал. По затоптанным полам меж пострадавших и родственников метались медики.
Виктор усиленно прятал лицо под кепкой. Его плечи еще больше ссутулились, когда, скользнув взглядом по стене, он наткнулся на грубо распечатанный собственный фоторобот. К счастью, никому до него не было дела. Они лишь на минуту остановились возле одной из множества дверей. Мужчина в халате мельком осмотрел синелицую больную, не подающую признаков жизни, и кивнул:
— Да, Ольга Ивановна. Худо дело. Соседку вашу в реанимацию. Дочка где?
— К сестре оформляться отправила.
— Ладно. Не задерживайтесь!
Миллер, глядя себе под ноги, толкал грохочущую каталку по кафельным лабиринтам вслед за пожилой женщиной, мчащейся бодрой ланью. Перед стеклянной дверью с надписью «Реанимация» стоял скучающий охранник.
— Куда? — спросил он от нечего делать.
— Петрович! Это со мной, — на ходу пояснила врач, — у меня спина болит везти такую тяжесть. Вот парень, спасибо, помогает.
— А-а, — протянул тот, придерживая дверь.
Наконец, они передали больную хирургам, и утомленная пробежкой женщина пожала холодную ладонь Миллера: «Спасибо вам, добрая душа! Погодите, не уходите. Мы вас отблагодарим!» Физик покачал головой и направился к выходу. Он прошел большую часть коридора, когда заметил, как охранник посмотрел на него, потом куда-то на стену, потом снова на Виктора и принялся отчаянно жестикулировать кому-то.
Миллер юркнул в первую открытую дверь. Узкий предбанник вел в палату с одиноко возвышающейся кроватью, на которой спал мужчина, подключенный к аппаратам. Физик прокрался в угол комнаты, пытаясь незаметно подобраться к окну. Приближающийся шум шагов заставил его прижаться к стене и надавить на кнопку-«невидимку». Охранник с парой помощников шумно ворвались в помещение и обшарили каждый угол, заглянув в шкаф и под кровать. В дверях показалась медсестра:
— Что случилось?
— Сюда этот парень зашел, который в розыске, — пробормотал охранник. — Готов поклясться…
— Нету здесь никого, — сказала женщина в халате, — разве не видно? Выходите. Натоптали мне в реанимационной палате!
Осмотрев все еще раз, мужчины вышли под строгим взглядом сестры. Миллер услышал отголоски их разговора: «… да точно он! Надо сообщить всем» — «В милицию звони!». Физик осторожно придвинулся к окну, но выскочить не успел. В палату зашли две кавказские женщины, одетые в длинные черные платья и платки. Они молча сели на стулья для посетителей, с траурным видом глядя на почему-то не просыпающегося больного. Сливаясь с холодным бетоном, Миллер всмотрелся в горбоносое, поросшее щетиной лицо и с дрожью в спине узнал нападавшего на него Борца.
Наконец, женщина помоложе заговорила, обращаясь к лежащему:
— Мурад, дорогой, вот мы пришли к тебе, а ты никак в себя не придешь. Ну что же ты? Врач говорит, что ты молодой, здоровый, а ты все в коме. Но ты скоро поправишься. Только очнись. Да будь проклят тот, кто с тобой это сделал!
Изощренные проклятия подхватила старуха, потом сказала:
— Ты приходи в себя! Все соседи говорят, какой ты молодец. Желают, чтобы ты поправился. А то нашего Асланчика эти русские в Москве изувечили… Мальчик просто учиться поехал, а они его прутьями… Вот теперь и ты в больнице лежишь. У нас в селе уже свадьбы не празднуют, одно несчастье за другим. Да сколько можно! Наших парней то убьют, то искалечат… Да поможет нам Аллах!
Никем не замеченный Виктор стоял, пригвожденный к больничной стене причитаниями женщин.
Старуха всхлипнула и похлопала по красному одеялу на кровати:
— Правильно ты все сделал, Мурад! Надо было отомстить этому заезжему русскому! Что же, только они наших бить могут?… Но ты скоро поправишься, ты — сильный! На тебя вся семья надеется! И ты им покажешь!
Борец не реагировал на увещевания посетительниц. Он лежал, не шевелясь, пока они не ушли, тихо шурша юбками и плотно закрыв за собой дверь.
Виктор отделился от стены, разминая затекшие члены. Воспоминание о нелепом нападении повисло тупой тяжестью в висках. Совесть зашептала физику на ухо, что надо было по-другому. Насилие порождает насилие. Агрессия агрессию. И это должен кто-то остановить. Кто-то интеллигентнее, старше…Стоп, — остановил себя Виктор, — стоп. Ты возомнил себя лучше. С чего бы? Другой — не значит хуже…
Виктор приблизился к недвижимому «противнику». Отжав кнопку гарнитуры, он наклонился над кавказцем.
— Прости, Мурад! Ни ты не прав, ни я! Я знаю, тебе кажется, что все русские одинаковы, но не это так!
Внезапно Борец медленно открыл глаза и уставился на Миллера.
Виктор постарался улыбнуться:
— Вот ты и очнулся! Слава Богу! Прости, Мурад. Я, правда, не хотел! Мы все — только люди!
— Ты?! — выдавил из пересохших губ кавказец.
— Я благодарен тебе — ты не дал мне совершить ошибку! Я не уехал!
— Эй! Сюда! Кто-нибудь! — сипло позвал горец, пытаясь схватить за руку странного незнакомца, но Виктор отошел и через секунду растворился в воздухе. Парень озирался, ничего не понимая. Его тихий голос прорвался в истошный крик: «Помогите!» Борец услышал скрип распахивающегося окна и вслед за словами «Выздоравливай, Мурад!» шум спрыгнувшего на землю человека.
Дверь в палату распахнулась, и в помещение ввалились медработники и пациенты:
— Что?! Что случилось?
— О-о-он! Который с молниями! Хватайте его! Хватайте! Уйдет! — кричал очнувшийся от комы больной, вытаращив глаза.
Глава XXII. В традициях древних мистерий
Время проносилось мимо вросшего в землю каменного жилища, скрытого в ладонях гор. Дни обучения с Анной сменяли одинокие ночи. Каждый раз, когда Дина пыталась понять, в какую сторону уходит эта странная женщина, что-то отвлекало ее: то мошка садилась на нос, то ветер закрывал глаза прядями волос, и громадная наставница исчезала из виду. На вопросы, куда она уходит, Анна не отвечала.
С течением дней красивое, ужасное лицо Сета казалось все дальше, а в душе становилось все спокойнее. Сердце Дины теперь не выскакивало от внезапных ночных уханий и шепота леса или оттого, что ветер вдруг приподнимал сильными бесплотными руками брезентовое полотно, занавешивающее вход. Девушке уже не было страшно засыпать, тем более что ночами она видела ласковые сны о любимом. Она мечтала о Викторе, молясь, чтобы ничего плохого с ним не случилось. Витя далеко. Пока он где-то там, она станет сильной, — убеждала себя Дина, — найдется выход, и Сет не сможет никому навредить.
«Мое место», — улыбалась девушка, украшая трещины в стенах только что сорванными цветами. Научившись с легкостью разжигать очаг, Дина встречала наставницу утренним чаем.
— Какой запах! — послышался трубный голос.
Девушка обернулась и радостно поприветствовала свою Медведицу:
— Я новых травок к чаю собрала. Для вас.
— Спасибо!
Дина разлила по блестящим кружкам ароматную жидкость и открыла похожую на горшочек баночку янтарного меда. Утро запускало нежные лучики в щели и просветы, заигрывая с каштановыми волосами молодой хозяйки, которая и выглядела, и чувствовала себя девочкой рядом с большой и умудренной гостьей.
После легкой трапезы они вышли наружу, и Дина, наконец, решилась задать вопрос, мучающий ее все это время:
