Жан Даниэлу - Богословие иудеохристианства. Главы из книги
Можно привести много примеров такого словоупотребления. Главный — и один из самых очевидных и обоснованных — это выражение malakIahweh, "ангел Яхве", которым Ветхий Завет часто означает явления Бога в Ветхом Завете. Христиане усвоили эти теофании Логосу. Это выражение совсем не значит, что имеется в виду не Сам Бог. Напротив, это было очевидно, например, при явлении Бога Моисею в Горящем Кусте. Применение термина Ангел к Логосу в таких местах было, таким образом, совершенно корректным. Но эта концепция, дорогая апологетам, не имеет ничего специфически иудео-христианского.
Второй пример — это развитие, собственно говоря, ангелологии в позднем иудаизме. Ангелы, как мы видели, образуют мир посредников между Богом и людьми. Многие из действий, которые иудаизм приписывал Богу, теперь предоставлены ангелам. Среди них появляются замечательные образы: являвшийся Товии Гавриил, упомянутый у Даниила Михаил, Уриил, ведущий Еноха при его вознесении. В целом образуется группа из семи архангелов. Но главный из них Михаил, он глава небесных воинств. Впрочем, ессеи, по Иосифу, также занимались ангелологией. Самое важное для нас — это учение об Ангеле света, которого Бог определил вести всю историю и который противостоитКнязю тьмы.
Это, главным образом, те концепции иудео-христианского тринитарного богословия, которыми мы будем заниматься. Но можно отметить, что контакты между ангелологией и учением о Логосе могли существовать уже в иудаизме. О них свидетельствует Филон. Он называет главой ангелов Логоса, который есть "самый древний из ангелов, почему и назван архангелом" (Conf., 146). Логос — это malakIahweh, являющийся в теофаниях. Таким образом, у Филона развивается идея о некотором сходстве Логоса — первого ангела, с ангелами, которые суть логосы. Аналогичные спекуляции могли также существовать и в палестинском иудаизме.
Как нужно понимать это ангельское богословие? Здесь место для живой дискуссии. Мартин Вернер полагал, что для иудео-христианских богословов Христос был ангелом в собственном смысле слова, то есть небесным тварным существом, которое Бог посылает в мир. Этот тезис был сильно оспорен Вильгельмом Михелисом, который ясно показал, что применение ко Христу слова "ангел" совсем не подразумевает понимание Его как тварного существа. Михелис отложил в сторону исследования Вернера о Сыне Человеческом, который затемнил вопрос, смешав две разные темы.
Известно, что использование словаря ангелологии совсем не подразумевает, что Христос был по природе ангелом. Ошибка Вернера в том, что он посчитал стоящие за этим термином семитские категории эллинистическими понятиями. На самом деле слово "ангел" имеет очень конкретную ценность. Оно означает являющееся сверхъестественное существо. Однако природа этого сверхъестественного существа определяется не самим этим термином, а контекстом. Слово представляет семитскую форму обозначения Логоса и Духа как духовных существ, как "личностей". Но эти слова будут введены в богословие гораздо позднее. "Ангел" — это их архаичный эквивалент.
Стало очевидно, как мы только что показали, что использование терминов, заимствованных из апокалиптики, было в этой области исполнено двусмысленности. Иногда невозможно различить, кто имеется в виду: божественные лица или ангелы. С другой стороны несомненно, что в большинстве случаев этим словарем предполагается субординативная тенденция. Наконец, у некоторых еретиков Логос и Дух открыто смешиваются с ангелами в собственном смысле слова. Все эти причины послужили весьма быстрому отказу от этих архаичных терминов в троичном богословии.
Ангел славы
Обозначение Логоса как "ангела славы" (endoxos) или "честнейшего ангела" (semnotatos) — характерная черта богословия Ерма. Он четко отличает являющегося ему и сопровождающего ангела, которого он называет по разному: "пастырь", "ангел покаяния", от высшего существа, которого он также называет ангелом, но который очень отличен от первого, поскольку именно он его посылает и признаки которого полностью другие. Поскольку эта тема вызвала множество споров, мы дадим самые важные тексты.
В Пятом Видении Пастырь явился Ерме и говорит ему: "Я был послан честнейшим ангелом" (V, 2).Следовательно, он есть тот, кто посылает (apostellein) ангелов. В Пятой Заповеди мы встречаем другой термин. Опять говорит Пастырь. Речь идет о кающихся: "Я буду с ними и сохраню их. Все такие принимаются честнейшим Ангелом в число праведных" (V,1,7). Здесь текст еще более точен. Ибо оправдание есть дело собственно божества. Его атрибуция честнейшему ангелу — это ясное утверждение божественности последнего. В Пятом Подобии Пастырь говорит: "Почему же ты, который утвержден тем святым (agios) ангелом и получил от Него столь могущественную молитву, не просишь разума и не получаешь от Господа (Kyrios)?" (V,4,4) Святой Ангел и Кириос поставлены на один уровень. Напротив Пастырь стоит отдельно от них, как это видно из следующего отрывка.
Отметим, что обозначение ангела "святой" эквивалентно выражению "честнейший". В Седьмом Подобии то же существо названо "ангел славы" (endoxos). Ерма сетовал, что его выдадут ангелу наказания. Пастырь ему ответил: "Необходимо потерпеть тебе бедствия и скорби, потому что так заповедал о тебе тот славный ангел, который хочет испытать тебя" (VII, 1). То же выражение находится в том же контексте в VII, 2 и VII, 3. Но в VII, 4 он же назван "ангел Господень": "тебе нужно пострадать так, как повелел тот ангел Господа, который мне предал тебя". Это выражение появится еще многократно в разных формах в этой главе. Выражение "ангел славы" встретится еще в IX,1,3.
Наконец, мы читаем в Восьмом Подобии: "Пастырь показал мнеогромную иву, покрывавшую поля и горы. И подле этой ивы стоял славный (endoxos) весьма высокий ангел Господень Он имел большой серп и срезал им с ивы ветви и раздавал народу, собранному под тенью ивы" (VIII, 1,1-2). Затем ангел вновь потребовал ветви. Он взял их и проверил. Затем "ангел Господень велел принести венцы. Принесены были венцы, сделанные как бы из пальм, и ангел надел их на тех мужей, ветки которых были с отпрысками и плодами.; и велел им идти в Башню: и других мужей, ветки которых были зелены и с побегами, но без плода, послал туда же, дав им печать (sfragis). Входившие же в Башню все имели ту же одежду, белую как снег" (VIII, 2, 1-3).
Этот текст представляет значительный интерес для иудео-христианской литургии. Он, несомненно, касается дисциплины покаяния, которая совершалась во время собрания общины. Это напоминает церемонию ежегодную переаттестации членов. Это же мы находим в Кумране согласно Дисциплинарному Уставу (Х, 16-XI, 19). Впрочем, эти образы представляют сакраментальный контекст такой же, что и в иудео-христианском крещении, как оно описано в Одах Соломона, с венцом, белой одеждой и печатью. Наконец, там есть и библейский контекст, контекст Праздника Кущей, с намеком на ветви ивы и пальмы. Для раввинистической традиции эти ветви, которые должны быть предъявлены и испытаны в первый день Праздника, на самом деле являются, как и у Ермы, символом добрых дел. То же встречается и у Мефодия Олимпского.
Но с точки зрения нашей темы здесь интересны две вещи. Первое это функция, приписанная "ангелу славы Господа". Он раздает ветви; он отделяет праведных от грешных; он венчает праведных; он ставит печать; он вводит в Башню, которая есть Церковь Святых. Это всё божественные функции, функции суда душ, примирения праведных, дара благодати, собрания святых в Церковь. Они открывают для иудео-христианской традиции миссию свойственную Сыну Божию, которому был вверен суд. Это встречается и далее в апокалиптике и особенно в Апокалипсисе, где также есть венец (2,10), печать (7,3), белая одежда (7,9) и пальмы (7,9). Все это применено Ермой к предвосхищению суда, который для него есть покаяние.
Вторая черта — это колоссальный рост "ангела славы". Здесь перед нами специфически иудео-христианская черта, составляющая аспект его представления об ангелах. Она служит как раз для утверждения трансцендентности "ангела славы" показывая что он бесконечно превосходит ангелов. Эта черта появляется в Евангелии Петра: "Глава двух первых (ангелов, поддерживавших Христа в Его вознесении) достигал неба; но глава Того, Кого они вели, превосходила небеса" (40). Она встречается и в других апокрифах (Деяния Петра, Иакова и Андрея, PGCIII, 389). Она есть в Актах Перпетуи и Фелицаты (4 и 10). Элкасаиты весьма сильно разработали эту тему (Ипполит, Elench., 9,13,2). Но особенно она видна у Ерма: "Я увидел мужа, высочайшего ростом, так что он превышал и самую Башню" (Под. 9,6,1). Это представление перешло в примитивную археологию, где Христос представлен часто гораздо больших размеров, чем окружающие Его фигуры[2].
Логос и Михаил
Итак, установлено, что "ангел славы" Ермы обозначает Самого Логоса. Большинство критиков с этим согласны. Но определенное число других иудео-христианских текстов содержат более странные представления. Первый показывает Логоса в контексте семи архангелов. Эту тему долго изучал Барбель[3]. Он ставит перед нами новую проблему. Здесь уже речь идет не просто об аналогии слов, где "ангел" использовалось для обозначения Логоса. Но он определенно обозначен в своей связи с ангелами. Перед нами трансформация темы семи архангелов как она была в позднем иудаизме (Товия). Она превратилась в тему шести архангелов, окружающих Слово Божие.
![Виктор Баранец - Армия и Ельцин [Главы из книги "Рыцари и негодяи"]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
