Майкл Харнер - Путь шамана
В первый день мы шли по лесной тропинке, вверх по течению извилистой реки. Мои спутники шагали очень быстро, и я был рад, когда ближе к вечеру мы наконец устроили привал возле небольшой быстрины. Акачу с Цангу соорудили навес с покатой крышей из пальмовых листьев. Постелями нам тоже служили пальмовые листья. Спал я крепко, согреваемый угольями костра, который они развели у входа.
На второй день мы почти все время пробирались вверх по застланному туманом лесу. Наутро мы с моим юным спутником-индейцем тронулись в путь. Мы пошли на север от Макаса и, переправившись через реку Упано на выдолбленной из ствола дерева лодке, продолжали идти весь остаток дня.
Солнце уже садилось, когда мы, выбившись из сил, наконец добрались до места своего назначения - хижины знаменитого шамана Акачу, стоящей в лесной чащобе. В тот вечер мне не предложили чаю "гуаюса" - вместо этого меня потчевали освежающим пивом из маниоки, обезьяньим мясом и живыми извивающимися червями, которые, впрочем, были превосходными на вкус и напоминали сыр. Усталый, но довольный тем, что снова оказался среди шаманов, я лег на бамбуковую кровать и крепко уснул.
Наутро мы с Акачу торжественно сидели друг против друга на деревянных табуретках, а его жены носили нам чашки с подогретым пивом из маниоки. В его длинных черных волосах, перевязанных сзади, на манер конского хвоста, плетеным красно-белым ремешком, в который была воткнута кисточка из птичьих перьев, уже начинала прорезываться седина. На взгляд ему можно было дать лет шестьдесят с небольшим.
"Я пришел,- объяснил я,- обрести духов-помощников".
Он пристально и долго смотрел на меня, не произнося ни слова, но морщины на его смуглом лице, казалось, стали еще глубже.
"Это отличное ружье",- заметил он, кивком показав на винчестерский дробовик, который я захватил с собой на случай охоты.
Намек был ясен: принятая у хиваро наименьшая плата за посвящение в шаманы - это шомпольное ружье, и мой винчестер, заряжаемый патронами с помощью затвора, был не в пример мощнее этих стреляющих дымным порохом ружей и, следовательно, ценился гораздо выше.
"Ради того, чтобы обрести знание и духов-помощников, я подарю тебе это ружье и две коробки с патронами",- сказал я.
Акачу кивнул и протянул руку к винчестеру. Я взял ружье и отдал ему. Он попробовал его на вес, заглянул в ствол. Потом вдруг положил дробовик на колени и сказал:
"Сперва ты должен искупаться в водопаде, а потом посмотрим".
Я ответил, что готов сделать все, что он велит.
"Ты не "шуар", не индеец,- сказал Акачу,- поэтому я не уверен, что тебя ждет удача. Но я помогу тебе попробовать". Он сделал движение головой в сторону Анд. "Мы скоро пойдем к водопаду".
Через пять дней мы вместе с Акачу и его зятем Цангу отправились в путешествие к священному водопаду.- Сопровождавший меня хиваро, выполнив свои обязанности, ушел домой еще раньше.
В первый день мы шли по лесной тропинке, вверх по течению извилистой реки. Мои спутники шагали очень быстро, и я был рад, когда ближе к вечеру мы наконец устроили привал возле небольшой быстрины. Акачу с Цангу соорудили навес с покатой крышей из пальмовых листьев. Постелями нам тоже служили пальмовые листья. Спал я крепко, согреваемый угольями костра, который они развели у входа.
На второй день мы почти все время пробирались вверх по застланному туманом лесу. Когда шагать по едва различимой тропке стало совсем тяжко, мы остановились у зарослей дикого тростника, чтобы нарезать палок, которые облегчили бы нам дальнейший путь. Акачу куда-то отлучился, но вскоре вернулся, неся в руках бальсовую жердь. Пока мы отдыхали, он быстро вырезал на жерди какие-то несложные геометрические узоры, а потом протянул ее мне.
"Вот тебе волшебный посох,- сказал он.- Он защитит тебя от демонов. Если встретишь демона, кинь в него посох. Он сильнее любого ружья".
Я ощупал жердь. Она была исключительно легкая: обороняться с ее помощью против чего-либо вещественного было бы совершенно невозможно. На мгновение мне показалось, что мы, будто дети, играем в сказки. Но ведь мои спутники были воинами - воинами, которые постоянно враждовали и бились не на жизнь, а на смерть со своими недругами, и само их существование должно было зависеть от единения с реальным миром.
Тропа, по которой мы шли, становилась все более скользкой и крутой, и мне все чаще начинало казаться, что, делая два шага вперед в этой глинистой жиже, я вынужден делать один шаг назад. Мы то и дело останавливались перевести дух и глотнуть пива из маниоки, разбавленного водой, которое было у нас во флягах. Иногда мои спутники подкреплялись сваренной и закопченной маниокой или куском копченого мяса, которое они несли с собой в мешочках из обезьяньей кожи. Мне, однако, есть было запрещено.
"Ты должен страдать,- объяснил мне Цангу,- чтобы предки пожалели тебя. Иначе древний призрак, не придет".
В эту ночь, усталый и голодный, я все никак не мог уснуть под навесом из пальмовых листьев, который мы соорудили на студеной, пронизанной сыростью вершине гряды. Незадолго перед рассветом зарядил дождь. Совершенно окоченев от холода и не в силах больше оставаться на прежнем месте, мы снялись с привала и стали на ощупь пробираться в темноте вдоль гряды. Дождь все усиливался. Вскоре частые вспышки молнии, сопровождаемые раскатами грома, прорезали небо, освещая нам путь. Казалось, молнии бьют прямо в гряду, и мы, насколько могли, ускорили шаг, чтобы побыстрее уйти с вышины. В неясной рассветной полутьме я поминутно терял из виду моих спутников, для которых такое стремительное передвижение сквозь лесную чащу было гораздо более привычным делом, чем для меня. И если даже в обычных обстоятельствах они шли со скоростью четыре-пять миль в час, то теперь - никак не меньше шести.
Вскоре я окончательно потерял их из виду. Они считают, что я иду за ними, решил я, и обязательно будут ждать меня где-нибудь там, впереди, за краем гряды. И я с трудом двинулся вперед, промокший, голодный и усталый, в ужасе, что навсегда потеряюсь в этих огромных необитаемых дебрях. Прошел час, потом другой и третий, но индейцев все не было видно. Дождь перестал, и в пустынном лесу стало светлее. Я принялся искать согнутые веточки на молодых деревьях - так индейцы указывают путь, по которому они прошли,- но не нашел ни одной.
Я остановился, уселся на упавшее дерево посреди сырого леса и попробовал ясно обдумать свое положение. Я издал особый индейский клич - крик, идущий из самой глубины легких, который слышно за полмили. Я трижды повторил его. Ответа не было. Меня охватил страх. У меня не было ружья, так что не могло быть и речи о том, чтобы подстрелить какую-нибудь дичь. Я не знал, куда идти. Единственными человеческими существами в этой чаще были мои спутники, но их и след простыл.
Я понимал, что до сих пор мы держали на запад, но сквозь густые кроны окружавших меня деревьев нельзя было определить направление солнца. От главной гряды шло множество развилок, и было непонятно, куда лучше пойти. Я выбрал одну из них почти наугад и медленно двинулся вперед, ломая веточки через каждые десять футов, чтобы дать знак индейцам, если они станут искать меня здесь. Время от времени я кричал, но в ответ не услышал ни звука. Я остановился у какого-то ручья и налил воды в калебас с пивом. Пока я, взмокнув от ходьбы, отдыхал, вокруг меня кружились десятки бабочек, то и дело садясь мне на голову, руки и плечи. Я смотрел, как они пили пот с моей кожи и тут же испражнялись на нее. Я встал и пошел дальше, в глубь леса, опираясь на свой бальсовый посох. Темнело. При помощи имевшегося у меня короткого мачете я нарезал ветвей с молоденьких пальм и соорудил нечто наподобие навеса. Почти совсем обессилев, я выпил пива, укрылся пальмовыми листьями и тут же уснул.
Когда я проснулся, сквозь кроны деревьев пробивался слабый свет. Я лежал, в этой зеленой тиши, как вдруг услышал какой-то приглушенный раскат. Он раздался совершенно неожиданно, и я не понял, откуда он доносится. Не шевелясь, я прождал минут пятнадцать, и звук повторился - откуда-то слева. Определенно, это стреляли из ружья. Я вскочил и кинулся в направлении выстрела; я мчался, спотыкаясь и скользя, вниз по крутому склону, время от времени издавая индейский клич. Послышался еще один такой же звук, на этот раз немного правее. Я изменил направление и вскоре уже спускался по отвесной стороне каньона, цепляясь за лианы и перекатываясь от одного деревца к другому. Тут до меня донесся неумолчный, всепроникающий гул, будто где-то рядом шел бесконечный товарный поезд. Я вдруг оказался на покрытом валунами берегу реки. Примерно в четверть мили вверх по течению гигантский водопад с ревом низвергался по гладкой каменистой поверхности утеса. И там, у подножия водопада, я увидел своих спутников, и в эту минуту для меня не было на целом свете людей роднее, чем они.
Я стал пробираться к ним, карабкаясь по огромным прибрежным валунам, прямо по воде, стоявшей между наносами песка. Ветер доносил до меня растворенные в воздухе мельчайшие брызги водопада, даря прохладу моему телу. Наконец я дотащился до того места, где стояли Акачу с Цангу и рухнул на песок рядом с ними.
