Генрих Дюмулен - История Дзен - Буддизма
На основе собранного Судзуки материала Юнг интерпретирует дзэнский опыт как прорыв бессознательных сил человеческой психики, заложенных в самой природе души как на сознательном, так и на подсознательном уровнях. Согласно Юнгу «великое освобождение» сато-ри есть не что иное, как высвобождение бессознательного. Сознательная психическая деятельность всегда ограничена: «Мир сознания неизбежно становится миром, ограниченным запретами и барьерами. Сама сущность сознания определяет его ограниченность ‹…›». С другой стороны, «бессознательное представляет всю полноту сублимированных психических факторов, тотальное проявление латентной природы…».
Интерпретация сатори Юнгом представляет собой новый взгляд европейца на это состояние и помогает понять многие естественные мистические явления. Это толкование объясняет специфические изменения, происходящие в сознании, и проливает свет на механизмы психической деятельности. Однако сам мистический опыт, который указывает на выход за пределы сознания, нельзя объяснить с помощью подобных рассуждений.
Аналогичным образом состояние сатори рассматривал французский психолог Альфред Бине, который обозначал его как интеграцию или реализацию психики человека во всей ее полноте. Согласно Бине подсознательное является первой и единственной движущей силой психики и Абсолютным Принципом, который в сатори отождествляется со вселенной. Он называет это «Фундаментальным Бессознательным» (не-сознание или Космический Разум в дзэн). Он проводит различие между сатори как состоянием и как явлением, что до некоторой степени напоминает разграничение между врожденным и достигнутым просветлением в метафизике Махаяны.
Как состояние сатори извечно. В этом случае нет стимула к фактическому освобождению. Подобная ситуация сравнима с состоянием человека, который находится в комнате, где дверь открыта, а окно защищено решеткой. Внутреннее побуждение приковывает его взгляд к тому, что происходит за окном. Этим сравнением Бине пытается обозначить одновременность существования свободы и внутренних сдерживающих факторов. Для него опыт сатори не является первым шагом к свободе, которой он уже обладает и которая не может быть утрачена. Человек избавляется от внутреннего напряжения и осознает возможность выхода через открытую дверь.
Бине смешивает психологические выводы с философскими понятиями, которые он отчасти почерпнул из махаянской метафизики дзэн, а частично — из собственных психологических наблюдений. Так, с воистину ницшеанской логикой он утверждает, что «коль скоро человек теоретически способен отождествить свою личность с Абсолютным Принципом, то он не может смириться со сном этой личности; он не может допустить того, что не является вселенской Первопричиной». Для него вершиной человеческой мудрости является возвышение над дуалистическими представлениями, то есть абсолютный монизм. При этом он мыслит в рамках метафизических понятий. Но философский монизм не может быть порожден психологическими предпосылками, как и не может быть основан на человеческом опыте.
Современные психологи желают почерпнуть в дзэн новые способы терапевтического воздействия. При этом различают «малую терапию», с помощью которой лечат неврозы, избавляя человека от подсознательных комплексов, и «большую терапию», целью которой является создание полноценной личности за счет мудрости человечества, заключенной в «коллективном бессознательном». В том, как дзэн пробуждает подсознательные пласты человеческой психики, он вполне удовлетворяет этим требованиям. В действительности те, кто практикует дзэн, осознают, что они осуществляют религиозное служение, и уверены в том, что нашли для себя не «подмену религии», но «подлинную возможность религиозной жизни».
В том, как дзэн приняли в Европе и Америке, основную роль сыграли психотерапевтические надежды западных людей. Дзэн лишили присущего ему религиозного содержания. В некотором смысле была предпринята попытка толковать его как чисто терапевтическую систему. Несмотря на то что было бы наивным отрицать психотерапевтический эффект дзэн, его дух не может быть предметом изучения в лабораториях психологов. Порожденный изначальным стремлением человека к религиозному служению, в течение многих столетий дзэн служил стимулом к великим религиозным свершениям. Следовательно, психологи не могут судить об истинной ценности и смысле дзэн-буддизма.
Натуралистический мистицизмВ конце нашего исследования мы пытаемся определить сущность дзэнского мистицизма, но не претендуем на обсуждение религиозного опыта, о котором сохранились многочисленные записи. Мы далеки от того, чтобы анализировать и оценивать чьи-то личные впечатления, которые во всех случаях отличаются субъективностью и, соответственно, не могут быть признаны психологически точными. Напротив, мы осуществляем попытку выделить категории, наиболее ярко отражающие сущность учения, подкрепляя наши выводы документальным материалом. Термин «натуралистический мистицизм» говорит сам за себя. Этим словом обозначают внезапный религиозный опыт или психический контакт с абсолютным бытием, что кардинальным образом дистанцирует дзэн от сверхъестественного мистицизма и многочисленных форм магии.
Естественность мистического опыта следует отличать от философского осмысления истины. Следуя нашим естественным наклонностям, мы вправе ожидать от мистического опыта нового видения сокрытой и поэтому недоступной истины. В этой связи напрашивается вопрос: «Познал ли этот мистик истину, и если да, то какую истину? Но может быть, он — мечтатель, введенный кем-то в заблуждение, или обманщик?» Подобные вопросы ведут в никуда. Ибо даже тогда, когда истинный мистический опыт достигает своего апогея, например в ходе христианского откровения и нисхождения Святого Духа, душа, соприкоснувшаяся с Богом, не способна его выразить. Лишь в исключительных случаях мистики рассказывали о своих впечатлениях непосвященным. Как правило, их видение истины окрашено личными впечатлениями и, следовательно, является субъективным. Когда они пытаются выразить свой опыт вербально, слова становятся неадекватны содержанию. При этом настолько сложно отличить правду от вымысла, что не составило бы труда привести длинный перечень ложных высказываний известных мистиков. Следовательно, мистический опыт не предполагает адекватного словесного выражения истины.
Суть мистицизма сверхъестественного откровения состоит в том, что мистический опыт является выражением божественной милости. Христианские мистики превозносят дар вечной любви, который позволяет им ощущать бессмертного Бога в своих бренных телах. Для них мистический опыт является высшей ценностью, ибо они обретают его не за счет собственных усилий, но как дар, ниспосланный свыше. Отчетливое и внезапное ощущение присутствия в душе Бога, которое является сущностью их опыта, превышает познавательную способность простого смертного.
Таким образом, христианский мистицизм является дарованным и сущностно сверхъестественным. В качестве сверхъестественного явления он, по определению, представляет более высокий уровень постижения, чем естественный натуралистический мистицизм, и это притом, что их психологическая окраска практически одинакова. Следует также отметить, что принадлежность к Церкви Христовой отнюдь не является непременным условием получения сверхъестественной мистической милости. Ничто не мешает нам сделать предположение о том, что Бог оделяет драгоценными дарами и тех, кто не принадлежит к Христовой пастве. По утверждению внушающих доверие источников, есть много фактов, свидетельствующих о том, что Он так и поступает. В исламском суфизме было немало святых, которые достигали высших уровней мистического постижения. В странах, которые и поныне остаются языческими, христианские миссионеры сталкивались с людьми, которые задолго до принятия крещения и даже первого знакомства с христианством испытывали сверхъестественные мистические переживания. Не исключено, что Бог раскрывал Свое существование и величие, даруя милость человеку, которого Он, таким образом, призывал к вселенскому единству. Также можно предположить, что страждущая душа, после долгих поисков, вознаграждалась великим невидимым Богом проявлением Его присутствия.
Непременным условием обретения сверхъестественной мистической милости является вера в личного Бога. Мистический опыт, который, как в случае с дзэн, осуществляется вне прямого контакта души с ее Творцом, является естественным, «натуралистическим» мистицизмом, что признают и современные христианские теологи. К сожалению, случаи естественного мистического постижения пока еще мало изучены. Более того, и поныне сложно провести грань между естественным мистицизмом и магическими практиками. Магия является своего рода попыткой силового попрания законов природы и волевого воздействия на божество или на сверхчувственные демонические сущности, как это происходит в примитивных религиозных сообществах.
