П. Веденин - Звери скального храма
Поэтому очень важно, чтобы люди увидели тот довольно мощный пласт психофизических и духовных знаний, которые уже теперь имеет Восток и которых не хватает и ещё долго не будет хватать западному обществу, с его мощно развитой промышленно-технической базой.
— Я и не думал, что этот случай, занесший Стефана к нам в гости, может иметь столь значимое продолжение, — тихо произнес Занг.
— И все же это так. Кроме того, существует еще одна важная проблема. Дело в том, что люди, давно живя на Земле, накопили огромный запас опыта, но, к сожалению, он передается только в виде произведений искусств, сказаний, обычаев… Давай разберемся, как это происходит.
Человек, воспринимая что-либо, осознает это и тем самым вносит в получаемую информацию свой, субъективный взгляд, то есть искажает ее. Затем он старается воплотить свое понимание воспринятых явлений в скульптуру, стих, картину…
После этого созданное им произведение если и просуществует достаточно долго, чтобы стать интересным для потомков своей древностью, оно, как правило, побывает в руках реставраторов. А если это устное творение, то оно неизбежно исказится в устах тысяч людей (которые частенько ради своей выгоды умышленно изменяют даже смысл, стержневую идею шедевра).
И, наконец, через сотни лет человек, который будет изучать это произведение, с иной культурой и уже иным языком, также сделает это сквозь призму субъективного восприятия. Таким образом, информация из глубины веков, дошедшая до конкретного настоящего, оказывается настолько искаженной, что в какой-то степени ее можно считать ложной, а древнюю вещь — наполовину копией.
— Как же так! Ведь в структуре передачи духовных знаний важно все! И если даже каким-то чудом будет сохранена буква, но утратится дух творения, то справедливо можно будет считать, что все пропало! Неужели нельзя придумать какой-нибудь способ, при котором можно было бы избежать искажения бесценных знаний? — обескуражено спросил Занг.
— Что касается субъективности человеческого восприятия, то нет. Оно всегда будет присутствовать в той или иной степени до тех пор, пока будет существовать сам человек.
Относительно же временных искажений, то здесь положение дел более обнадеживающее. Разгадка заключается в том, чтобы выработать в сознании способность построения тоннеля, напрямую соединяющего прошлое и настоящее, тем самым имея возможность узнать истинное положение дел интересующего временного пласта.
— Я помню, — воскликнул Занг, — что мы об этом говорили, но я никогда не сталкивался с реально происходящими явлениями такого характера.
— Ну что ж, теперь это произошло. Ведь этот белый человек — из будущего, и он прошел к нам именно через подобный тоннель.
— А мы, кто для него мы?
— Мы для него — лики прошлого. Ведь сейчас по западному летоисчислению у нас только начинается семнадцатый век, а в его мире уже недалеко до конца двадцатого.
Очень важно, чтобы он, научившись здесь истинным знаниям, затем сумел бы передать их в то время, где потомки смогут познавать историю напрямую.
Приобретенный таким образом опыт даст возможность в начале следующей эры сделать мощный скачок в развитии человечества — к тому времени качество сознательности людей будет гораздо выше, и зерна лягут в готовую к плодородию почву.
— А разве знания о способе вхождения в иное время нельзя передать обычным путем, из поколения в поколение?
— К сожалению, эти знания намного опережают способность большинства наших современников их воспринимать. Более того, в будущем ожидаются великие катаклизмы и войны, в которых эти познания могут просто исчезнуть.
Тот пласт времени, откуда прибыл Стефан, и является подготовительным к тому качественному подъему, когда необходимость в магических познаниях будет ощущаться так остро, как никогда прежде…
После некоторого молчания Наставник спросил:
— Ты понял все то, о чем мы с тобой говорили?
— Да, — уверенно и твердо ответил ученик.
— Хорошо. Теперь можешь идти отдыхать, а также поразмыслить обо всем этом еще раз, стараясь проникнуть в глубину затронутых вопросов, — закончил беседу Учитель. Сердечно попрощавшись, он пошел в сторону скального храма. Занг же, развернувшись, мерной походкой зашагал вглубь сада.
Глава 15
Лежа в гроте, Стефан чувствовал себя находящимся на нейтральной территории, расположенной между двумя, затягивающими его внимание, пространствами. Не ведая, сколько времени находится в таком уравновешенном состоянии, он неуклонно стремился к одной цели — выжить.
Видения сменяли друг друга, не принося облегчения. Однажды, продираясь сквозь мучавшие его кошмары, Стефан вдруг очутился во сне, в котором шел по огромному лугу, поросшему душистым разнотравьем. Тысячи головок цветов, источая прекрасную симфонию запахов, были развернуты к всплывающему диску солнца.
Справа от путешественника несла свои воды могучая река, и, следуя поднявшемуся из подсознания порыву, Стефан двинулся вверх по ее течению. Вскоре он понял, что его темп движения ускоряется… Сознание проносилось мимо лесов, оврагов и лугов, подобно свету.
Казалось, прошло совсем немного времени, а оно уже витало над озером, созданным бешено ревущим потоком, который срывался с головокружительной высоты и, наверное, уже бессчетное количество веков выбивал звонкие мелодии, создавая это поразительно красивое место.
Мириады водных брызг образовывали возле водопада облако, которое насыщало всю округу спасительной прохладой. Солнечный свет, проникая в самую гущу облака, преломлялся там многократно, преобразуясь в мягкое разноцветное свечение, распространявшееся в пространстве волнами утонченной загадочности.
Стефану тоже захотелось окунуться в эту чудесную дымку. Используя световой поток, он проник в тучу, и, находясь внутри этого радужного скопления, с удовольствием стал вдыхать терпкий запах свежести, чувствуя, что эти пары очищают все его существо.
Посмотрев на свое виртуальное тело, Стефан отметил, как быстро заживают его раны. И понял, что это происходит не только на теле психики, но и в его душе. Остались лишь светлые ниточки шрамов-памяток.
Взглянув вверх, он понял, что прямо над его головой стала образовываться широкая радуга. Легко воспарив и нырнув в нее, Стефан закружился в изящных завихрениях частиц, ощущая полную раскованность и свободу, которая длилась миг или вечность — кто знает?
*
Стефан осознал себя лежащим на чем-то твердом и теплом. С трудом разлепив веки, он увидел, что находится в довольно просторной пещере, на стенах которой были изображены ставшие близкими его сердцу пять зверей. Повернув голову, летчик заметил, что рядом с его постелью сидит молодой вьетнамец.
Взгляд незнакомца был направлен на пламя стоявшей на небольшом столике свечи. Казалось, его мысли витали далеко отсюда, но стоило Стефану пошевелиться, чтобы лечь удобнее, как тот немедленно повернулся и, улыбнувшись, быстро подошел к своему подопечному. Наклонившись к Стефану, Занг что-то мелодично произнес, но русский не понял ни слова.
Очевидно, это нисколько не обескуражило монаха, и он стал знаками показывать, что необходимо встать с постели. Летчик с трудом сообразил, в какой очередности ему необходимо двигать телом, чтобы выполнить требуемое действие. На удивление, у него ничего не болело, и он с завидным проворством сел, опустив ноги.
Воодушевленный успехом, Стефан, поддерживаемый Зангом, осторожно встал со своего каменного ложа и сделал несколько шагов. Поняв, что его подопечный уже способен идти самостоятельно, монах взял свечу и пошел вперед, показывая дорогу. Он не оказывал больше помощи Стефану, которому ничего не оставалось, как поспешить за медленно удаляющимся отсветом. Вскоре молодые люди вышли во двор.
Яркое послеобеденное солнце ослепило привыкшие к темноте глаза летчика, и он даже покачнулся от внезапно накатившей слабости. Однако вскоре состояние болезненности прошло, и в проступившей четкости восприятия Стефан увидел просторный двор, огороженный высоким каменным забором, а также небольшую площадку, выложенную мраморными плитами замысловатым узором.
От нее во все стороны расходились дорожки, а между ними росли разнообразные деревья, создавая ощущение уюта и размеренности бытия. Повсюду виднелись деревянные скамеечки, как будто приглашающие путника уединиться и подумать о вечном.
Занг показал на ближайшую скамью, очевидно, предлагая летчику сесть. Удобно расположившись на ней в тени сливы, Стефан попытался заговорить с вьетнамцем, но после нескольких безуспешных попыток замолк.
В наступившей паузе они растерянно смотрели друг на друга, сознавая, что между ними — бездонный языковой барьер, и они не могут найти быстрый способ преодолеть его.
