П. Веденин - Звери скального храма
Многие деревца росли между камней (символизирующих скалы), миниатюрных озер и домиков. Небольшой можжевельник жил прямо на оголенном валуне. Его крона-каскад свисала с камня, как с настоящего утеса. У всякого, кто бы ни посмотрел на эту композицию, возникало чувство, что деревце выросло не в этой своеобразной оранжерее, а в суровых горных условиях, наперекор всем противодействующим силам природы.
Седой монах задумчиво стоял среди гармонично расположенных растений, с удовольствием отмечая искусную, тонкую работу братьев. Его ученики, жившие в монастыре, были для него точно этот чудесный сад, о котором они постоянно заботились. А он — о них.
Вспомнив о повседневных делах, он нахмурился, и по его лбу, как тучки по ранее безоблачному небу, промелькнули отпечатки сегодняшних забот. Однако мрачное выражение было редким гостем на его лице, и вскоре Наставник словно наполнился лучами светлых мыслей.
Он прошел в самую любимую часть оранжереи, где был сооружен маленький водопад, утопающий в тенистой зелени миниатюрного парка. Вода журчащими струями падала в озерцо, вытекая из него извилистой речушкой, которая своей упоительной прохладой наполняла весь сад.
Присев на лакированную скамеечку, на спинке которой были вырезаны играющие с рыбками драконы, Старец подумал о том, что, похоже, в его саду зарождается новое дерево. Конечно же, он вспомнил о Стефане, который вот уже вторые сутки, хоть и медленно, но верно возвращался из столь долгого пребывания в небытие.
Солнце уже полностью отделилось от линии горизонта, когда старик вышел из своих медитативных размышлений, очевидно, придя к верному решению. Словно очнувшись ото сна, он оглянулся на раздавшийся негромкий звук, похожий на хруст гальки под чьей-то легкой ногой. В дальнем уголке сада он увидел мальчика лет семи, который, ловко орудуя бамбуковыми граблями, собирал обломившиеся ветки и листву.
Недалеко от мальчугана стояла уже наполовину заполненная корзина. Улыбка тронула мужественное лицо Наставника, а взгляд наполнился теплом. Ребенок, будто что-то почувствовав, повернул голову в его сторону, и тут же его лицо озарилось ответной улыбкой.
— Какой же он все-таки молодец, — подумал Старец о мальчике. — Ведь он еще даже не послушник, а просто живет здесь, но, как всегда, старателен и сосредоточен. Да, из него выйдет толк. Нужно будет подобрать для него хорошего Учителя, Старшего брата, — и старик тут же подумал о Занге. — Вот, кстати, сейчас их и соединю, — принял решение Наставник и махнул парнишке рукой.
Тот, поняв, что его позвали, быстро и аккуратно положил грабли на землю. Подбежав, мальчик остановился на почтительном расстоянии, склонившись в традиционном для их монастыря поклоне.
— Подойди ко мне, — произнес Старец, и, погладив склоненную голову мальчика, сказал, — пойди на тренировочную площадку, где занимается Занг, и передай ему, что его хочет видеть Учитель.
— Я мигом, — звонко ответил мальчуган и, подпрыгивая, вскоре скрылся из виду.
Прошло всего несколько минут, и перед Наставником уже стоял его любимый ученик, обнимая за плечи ребенка, голова которого едва доставала ему до локтя.
— Учитель, Вы меня звали? — спросил Занг.
— Да. Я подумал о том, что тебе уже пора иметь своего ученика — Младшего брата.
Уверен, что Тхао — так звали мальчика — будет способным и прилежным учеником. С этого момента ты станешь учить и опекать его, оттачивая при этом свое собственное учительское мастерство.
О методике, по которой ты начнешь с ним заниматься, мы поговорим отдельно. А сейчас, — Наставник плавным жестом отправил светящегося счастьем Тхао к его прежнему занятию, — я хочу поговорить с тобой вот о чем, — и, встав со скамьи, он пошел по аллеи, приглашая ученика следовать за ним.
Занг, идя почти рядом, следуя за Наставником, сконцентрировался, приготовившись слушать.
— Что ты думаешь о нашем подопечном? — старик повернулся к ученику и внимательно взглянул на него.
— Об этом белом человеке? — переспросил Занг.
— Да, да, именно о нем, — утвердительно кивнул Старец.
— Я думаю, что это хороший человек, смелый и честный, — отвечал Занг, вспоминая лицо Стефана. — Я видел его душу, когда он открывал глаза. Хорошо, что мы сумели вернуть летчика к жизни. Тем более сама судьба распорядилась так, чтобы он остался целым, упав с большой высоты.
— Верно, это была рука судьбы, — усмехнулся Наставник, — мало того, эта рука имеет конкретное имя.
— Имя? — удивился Занг. — Что ж это за имя?
— Это имя моего Старшего брата.
— Настоятеля Биня? — переспросил Занг. — Но ведь он же…
— Да, ушел, — закончил за ученика Старец, — но, уходя, он остался, своей духовной силой оберегая и защищая нас.
— Так это он спас белого человека?
— Да, он так решил, и поэтому мы обязаны завершить начатое им дело.
— Как это здорово! — восхитился Занг. — Значит, Учитель Бин сохранил свою сознательность, — и глаза молодого монаха заметно увлажнились.
— И все-таки, — продолжал Учитель, — как ты видишь дальнейшую судьбу нашего подопечного?
— Я?
— Да, ты.
— Ну, прежде всего его надо как следует подлечить, а затем помочь вернуться обратно в родной для него мир, ведь там у него друзья, там его корни.
— Конечно, в этом ты прав, — ободряюще кивнул Наставник, — он — человек другой расы, живет в другой стране, и можно смело утверждать, что у нас с ним больше различий, чем сходства. Но, невзирая на это, мы видим, что он оставил дома все свои личные дела, пришел в нашу страну и протянул руку помощи в тяжелое для Вьетнама время.
— Все верно, — подтвердил Занг, — я же об этом и говорю.
— Нет, — мягко, но решительно остановил его Учитель, — ты говоришь не о том. Смысл твоих слов сводится к тому, что пострадавшему человеку нужно оказать помощь. Правильно, это так, но я говорю немного о другом.
Я говорю о том, что человек издалека, с другой части Земли, бросив личные дела и примчавшись к нам, рискуя жизнью, стал оказывать посильную помощь. Как ты думаешь, это благородно или нет?
— Естественно, да, — согласился Занг. — Однако я никак не могу понять, что мы еще можем для него сделать?
— Поставить его на ноги и помочь вернуться в родной мир — это наш долг, как монахов, перед любым человеком, попавшим в беду. Но во имя того, что Стефан пришел на нашу землю с желанием помочь, мы обязаны отблагодарить его, познакомив с нашей культурой, обычаями и философией. Однако даже это еще не все. Мы передадим ему наши секреты мастерства жизни.
— Но Вы же сами сказали, что они секретные. Как же мы будем их ему открывать, если он — человек из другого мира, других жизненных понятий? Ведь даже в нашем народе в них посвящают лишь избранных.
— Вот мы и посвятим его, потому что Стефан, преодолевая возникавшие на его пути препятствия, показал себя человеком высоких духовных качеств. Те же разъединяющие нас характеристики, перечисленные тобой ранее, да и подобные им, можно обозначить более кратко.
Все они образуют кастовые и расовые градации, характеризующиеся стереотипным представлением о человеке с другой кожей, политическими или религиозными предпочтениями, да и просто принадлежностью к другому социальному слою.
Я не думаю, что именно такие чувства ты испытывал, когда говорил о различиях между нами и Стефаном, но ты правильно затронул очень серьезную проблему, которая является причиной многих разногласий, буквально сотрясающих человечество. Предлагаю тебе посмотреть на этот вопрос с другой точки зрения.
Ведь все различия, о которых мы с тобой говорили, принадлежат к телесному, нижнему слою человечества, как вида, а в духе мы все подобны. Поэтому человека нужно оценивать не по тому, какого цвета его кожа или в какой стране он родился, а по тому, к чему тяготеет его "Личностное Я".
И если оно, как, например, у Стефана, стремится к высшему, не обращая внимания на различия, то этот человек — твой брат по духу, а значит, передать ему знания — наша святая обязанность и необходимость.
— Но почему же именно обязанность и необходимость? — не мог понять Занг.
— Да потому что, на данном этапе развития землян, они между собой делятся, увы, не по душевным качествам и уму, а по расовой и кастовой принадлежности, что является причиной многих конфликтов.
Еще довольно долго люди будут жить по разные стороны баррикады, называемой стереотипным восприятием. Эти шоры мешают им понять, что в духе все человечество — едино.
Следовательно, знания об этом должны проникать в сознание человечества, для того чтобы начался процесс изменения взглядов на этот вопрос. Это будет происходить не сразу, не за один год.
И до тех пор, пока существуют такие графы социальных слоев, как раса, кастовость, национальность, вероисповедание, а также элитарность, — они будут являться незыблемыми основами раздоров и притеснений. Вот почему очень важно начать расшатывать этого монолитного монстра в сознании землян, а это лучше всего делать с верхушки создавшейся иерархии.
