А. Андреев - Очерки русской этнопсихологии
В этом смысле наш путь очень и очень недемократичен. Рождаясь, раскрывая собственный разум и душу, умирая, ты не можешь идти ни толпой, ни в паре. Это твой и только твой путь к себе, и это ежесекундная работа над собой, которую при всей помощи товарищей ты должен проделать сам и только сам. Это очень заманчивая работа – вернуть свой Разум из той колоссальной сети, из того гигантского путаного клубка, что называется Мышлением или образцами поведения.
Образцы – это то, как общество предписывает нам действовать, чтобы мы его не разрушили. Разрушить его и действительно было бы глупо, да, пожалуй, и невозможно. Разрушь одно, и тут же возникнет новое, и, скорее всего, не лучше предыдущего. Так что вопрос о разрушении не стоит перед нами, как никогда не стоял перед стариками. Будучи еще в самом начале своего ученичества, я задавал им множество вопросов, в том числе и политических, поскольку они определяют судьбу России. И однажды я спросил Степаныча, как Тропа относилась к правительству.
– Никак,- ответил он.- Когда войны были, наши все мужики воевали. А так никак.
– Совсем?
– Совсем! Ты что-нибудь можешь изменить в правительстве?
– Нет, но…
– Вот и не суйся, пока правителем не станешь. Если ты хозяин, тогда меняй! Ты можешь лезть только в то, чему ты хозяин! Все остальное – треп, чтобы не заниматься делом! У нас такие погоды и правительства стоят!
Не навреди, не сделай хуже, изыскивай возможности улучшать лично твою жизнь и увеличивать лично твое богатство. Богатая нация отнюдь не та, у которой большой золотой запас в казне – была казна в России и нет ее, – а та, где богаты люди. Вычерпать карманы сложнее, чем украсть казну. Пожалуй, можно назвать эту позицию оппортунистической, что верно для всей крестьянской идеологии. Никаких революций, только медленное и спокойное накопление улучшений, закрепляемых обычаем, традицией.
Впрочем, политика, государство – это довольно далекие от Тропы темы, а вот то, что русские люди не хотят больше думать, – с этим мы сталкиваемся очень часто. У нас даже есть такое выражение: "мышление от не думал". Оно родилось из расхожих, привычных слов, которыми мы сейчас оправдываем свою глупость. Например, кого-то обвиняют во вредительстве, а он в ответ:
– Да что вы право! Я и не думал, что так плохо получится! Или высказывают обиду, а в ответ:
– Перестань, я и не думал тебя обижать!
Все это так привычно, что кажется вполне приемлемым, даже естественным ответом, но только пока мы не вдумываемся в него. А вдумываться и вообще думать большинству из нас просто запрещено. И запрещено отнюдь не только и не столько обществом в политическом смысле. Гораздо больше запрещено воспитанием дома и в школе. Кому запрещено, а кого не научили думать. Вспоминается слова Рэдрика Шухарта из романа "Пикник на обочине" Стругацких, в конце которого он стоит перед шаром, исполняющим желания, и почем свет материт весь мир за то, что его не научили думать. Позволю себе привести их почти целиком:
"Все равно ведь подумать надо. Дело непривычное – думать, вот в чем беда. Что такое "думать"? Думать – это значит извернуться, сфинтить, сблефовать, обвести вокруг пальца, но ведь здесь все это не годится… ‹-..›
Господи, да где же слова-то, мысли мои где? Он с размаху ударил себя полураскрытым кулаком по лицу. Ведь за всю жизнь ни одной мысли у меня не было! ‹…›
Подлость, подлость… И здесь они меня обвели, без языка оставили, гады… Шпана. Как был шпаной, так шпаной и состарился… Вот этого не должно быть! Ты слышишь? Чтобы на будущее это раз и навсегда было запрещено! Человек рожден, чтобы мыслить!"
И это не единичный случай и не случайность вообще. Научить человека думать так сложно, что общество предпочитает просто "программировать" своих членов на "правильное", то есть безопасное для себя, поведение. Любое общество на нашей исторической памяти. Вспомнить хоть Диогена, ищущего Человека среди членов общества.
Диоген не член общества и он очень недемократичен. Он не может повести за собой толпу, он не может на основании каких-то формальных признаков впустить другого в свой мир, он даже не может позволить просто подражать себе, чтобы не создать новый образец поведения – он прогоняет Александра, когда тот говорит, что хотел бы провести остаток жизни, как Диоген.
"Отойди и не загораживай мне солнца!" Отойди и не загораживай мне света! Можно было бы сказать и так, потому что любой образец, который пытается претворить в жизнь подражатель, как тень, загораживает свет Разума.
Даже если на Тропе будет много людей и они будут ощущать себя единым народом, Разум никогда не позволит нам превратиться ни в толпу, ни в секту, ни в партию. А это значит, что биологические законы, позволяющие приводить в движение большие массы людей, к Тропе не применимы. Нас никогда не будет слишком много, и все пришедшие к нам, – "товар штучный", читай – особо ценный.
Само ученичество, назовем его ростом и вызреванием, очень болезненная вещь. А ученичество будет длиться всю жизнь, даже когда мы превратимся в хороших исследователей. Это суть психологического метода Тропы. Ученик, снимающий с себя защитные оболочки Мышления, но еще не создавший инструменты Разума, чрезвычайно уязвим. Его надо оберегать, поэтому старики были очень заботливы. И нам на Тропе придется быть очень бережными, хотя и беспощадными друг к другу. Если мы не сбережем себя, не сбережем и Тропу, и Россию. Россия – это не шестая часть земли, это люди на ней живущие. Русские люди, если мы говорим о России. Жили здесь до нас и другие. Жизнь постарается смыть с лица земли этот наш с вами песчаный замок, как делала она неоднократно раньше. И тогда вы – как делалось это неоднократно раньше – восстановите его снова и снова. Но для этого вы должны почувствовать вкус Разума, хотя бы затем, чтобы было воспоминание, к которому стремиться. Это свойственно только родовитым людям – помнить свою историю, свою прародину и самого себя, даже стирая собственную память во время очищения сознания.
В этом смысле Тропа совсем не демократична, она скорее аристократична по внутреннему самоощущению. Но и это неверно, если задуматься о Мечте, правящей твоей жизнью, и о дороге, которая туда ведет. Мы так разобщены по своим желаниям и мечтам, что просто не можем быть вместе иначе как оболваненной, беснующейся и крушащей толпой. В покое мы предпочитаем забиваться в свои личные норки, в свои убежища. Человека, не работающего над собой, не очищающего своего сознания старики называли сумасшедшим покойником. Он либо крушит все вокруг в яростной ненависти, либо ищет покоя, то есть хочет упокоиться еще при жизни. Только пребывая в Разуме, мы можем сделать жизнь полноценной и определиться со своими, с собственными желаниями, а не с теми, что внесены в нас извне.
Это начальный этап чистки или психологической работы над самим собой – создать из себя, условно говоря, инструмент психологического исследования. На мой взгляд, в принципе не допустимо вести психологическое исследование, пока ты не владеешь собой, своими органами восприятия, мышлением и Разумом. Пока ты, по сути, не в себе, то есть ''ушедший с ума" в каком-то смысле. А ведь наука делается в основном как раз людьми, ощущающими охоту ее делать, значит, ощущающими, что им именно этого и не достает. Психология как наука делалась подвигами именно тех и только тех, кто осознал себя ушедшим с ума и хотел вернуть собственную цельность. Остальные только паразитировали на их открытиях.
Второй этап – попытаться понять, что же является твоей настоящей мечтой и создать образ ее достижения. Он возможен только после того, как ты освободишься от всех детских нереализованных желаний, которые считаешь своими мечтами. Скажем, наесться мороженого, не ходить в школу, купить платье, как у Таньки из старшей группы, отомстить всем, кто тебя недооценил и так далее, и тому подобное…
А как только ты поймешь, что твоя настоящая и давно задавленная как недостижимая Мечта очень и очень велика, ты поймешь и то, что для ее достижения тебе нужны соратники, знания, возможности и место, где этим заниматься, пока не наберешь силы, чтобы сделать последние шаги в одиночестве. Вот это и есть Тропа для тех, кому она подходит. Да, последние три шага за свой предел ты сделаешь один. Даже если рядом с тобой будет дружина, эти шаги ты все-таки сделаешь один. Это твой подвиг. Но до предела еще нужно добраться, дойти.
Говорят, что раньше, в век золотой, это было просто… Но мы живем в том мире, в котором живем!
Ты удаленькой дородний добрый молодец,
Ай ты славныя богатырь святорусьскии!
Прямоезжая дорожка заколодела,
Заколодела дорожка, замуравела,
А и по той ли по дорожке прямоезжою
Да и пехотою никто да не прохаживал,
На добром коне да не проезживал:
Как у той ли-то у грязи-то у Черноей,
Да у той ли у березы у покляпыя,
Да у той ли речки у Смородины.
У того креста у Леванидова,
Сиди Соловей разбойник во сыром дубу,
Сиди Соловей разбойник
Одихмантьев сын,
А то свищет Соловей да по соловьему,
Ён крычит злодей разбойник по звериному
И от него ли-то от посвисту соловьяго,
И от него ли-то от покрыку зверинаго,
То все травушки муравы уплетаются,
Все лазуревы цветочки отсыпаются,
Темны лесушки к земли вси приклоняются,
А что есть людей, то вси мертвы лежат.
Прямоезжею дороженькой пятьсот есть верст,
А и окольноёй дорожкой цела тысяща.
1. Апресян Ю. Д. Избранные труды. – Т. II. Интегральное описание языка и системная лексикография. – М.: Школа "Языки русской культуры", 1995.
