Арина Веста - Амальгама власти, или Откровения анти-Мессинга
Около полудня к воротам училища подошел верный присяге отряд солдат-ударников. Расквартировать верных режиму солдат было негде, и к вечеру во дворе училища запылали костры. За воротами гимназисты и реалисты старших классов громко свистели и требовали оружия. Студенческий отряд, сформировавшийся у стен училища, сейчас же окрестили Белой гвардией.
От костра к костру передавали последние новости. На Красной площади брусчатка разобрана на булыжники и выстроены ряды баррикад!.. В Сокольниках курсируют революционные пикеты… Первые столкновения юнкеров и вооруженных рабочих закончились кровью, на Солянке расстреляны из пулемета трое юнкеров, и в рукопашном бою восставшие рабочие заколоты штыками.
Ночью никто не спал. Юнкера собрались во дворе у костров ополченцев и под далекие беспокойные гудки с Красной Пресни разговаривали и негромко пели. Ближе к утру с набережной раздались ружейные выстрелы. Не дожидаясь рассвета, юнкера и студенты вышли на строительство баррикад.
Всего за сутки шикарная Арбатская площадь растеряла свой лоск, погасила яркие ночные ожерелья и ощетинилась ущельями баррикад. Со стороны училища готовились к обороне юнкера и студенты. Снаружи от Кремля – революционные солдаты. Трамвайные рельсы были сняты, и на бывших путях высокими грудами лежали разобранные кирпичи, вывески и обломки мебели.
В полдень было назначено общее боевое построение, первое в истории училища. Два юнкера в парадной форме вынесли училищное знамя, и старший офицер Одарченко прочел приказ округа о переходе города на военное положение.
Из дверей училища на плац вышел училищный священник, глухой скороговоркой прочел молитву и, взмахнув кадилом, накурил сладкий на холоде кедровый дымок. Прозвучала команда:
– На молитву! Шапки долой!
И белое знамя с золотым орлом на вершине древка шумно развернулось и захлопало полотнищем.
– Помните, солдаты, чье имя носите, – говорил оратор. – Вы обручники и носители боевого духа, той всепобеждающей и охранительной силы, которая обнимается понятием бранной Славы! Вы крепкая и чистая воинская поросль, с ясной целью и ясным рассудком, с благородной душой и непогрешимой совестью…
– Оплатить… всей жизнью, всей частью… всей смертью… – прошептал Звягинцев слова юнкерской присяги.
Рядом коротко вздохнул седой училищный дядька, с разрубленным саблей лицом.
Из строя стали выкликать добровольцев, и Звягинцев сделал решительный шаг вперед. Сразу после построения три училищные роты вышли на плац и самостоятельно построились в каре, после чего парадным шагом двинулись к зданию штаба Московского военного округа на Остоженке. На первом этаже верные присяге офицеры формировали добровольческие отряды и выдавали наряды на оборону особо важных зданий и объектов.
Отряды «александровцев» шли к Кремлю под гром военного оркестра. Студенты-бойцы, гимназисты-разведчики и добровольцы-санитары составляли арьергард этой молодой решительной силы.
В эти часы чаша военной удачи явно сдвинулась в сторону армии. В центр города были вызваны казачьи сотни, и восставший Кремль был окружен тремя кольцами хорошо вооруженных штурмовых войск. Ожесточения не было, все шло весело, бодро, как на загородных учениях, с неизбежным салютом и гульбой на главной площади Торжка или Коломны.
Но бунтовщики пока не думали сдаваться. В ответ на действия военных Временный революционный комитет объявил всеобщую мобилизацию. Пользуясь промедлением начальника округа генерала Рябцева, восставшие захватили оружейные склады и мастерские в Лефортове. Эта новость ошеломила: гигантские запасы оружия, стянутые к Москве, перешли в руки восставших! Верные правительству войска осталась без оружия и припасов.
Добровольческую роту «александровцев» спешно направили на охрану Никитских ворот. Рядом, в кинотеатре «Унион», был устроен опорный армейский пункт. Другие юнкерские роты держали район Волхонки и храм Христа Спасителя.
– Без артиллерийской поддержки не выстоять, – мрачно заметил Муромов. – Предлагаю ночью пойти в Лефортово на склад и взять орудия. Либо пан, либо пропал! Кто со мною? Звягинцев, пойдете?
Николай молча кивнул. Идти в тыл врага с пустыми магазинами было опасно и глупо, тем не менее в ночной рейд вызвались еще четверо. Поздно ночью маленький отряд, вооруженный саблями и ружьями с небольшим огневым припасом, пробрался через Пресню на Ходынку и скрытно приблизился к артиллерийскому полку. Четверо остались в засаде за оградой цейхгаузов. Звягинцев и Муромов пошли в разведку.
На воротах артиллерийского склада дежурили двое: молодой сутулый солдатик и бородатый громила в мохнатой папахе. Муромцев вызвался снять бородатого, Звягинцеву достался тщедушный солдатик. Прячась под Каменным мостом, юнкера подошли к караулу почти вплотную. Караульщики бродили вдоль ворот, то расходясь, то снова встречаясь. Дождавшись, пока они разойдутся в стороны, Звягинцев и Муромов выскочили из укрытия. Звягинцев прыгнул к солдатику, схватил его винтовку и потянул на себя.
– Отдай винтовку! – шепотом потребовал он.
Солдатик, испуганно округлив глаза и по-рыбьи раскрыв рот, тянул к себе приклад, постепенно ослабляя хватку. Тусклый блеск погон и твердый голос юнкера заворожили его и живо напомнили дни и месяцы жесточайшей муштры.
– Есть, вашбродь… Возьмите, вашбродь…
Винтовка перешла к Звягинцеву, и он резким рывком дослал патрон в патронник.
– Не стреляйте! У меня мамка старая, – взмолился солдатик и, упав на колени, снял шапку.
– Не пикни, будешь жить, – пообещал Звягинцев, и солдатик радостно закивал соломенным чубом и поднялся с земли.
– Мы что, вашбродь… Мы всегда за приказ! – бормотал он, комкая солдатскую фуражку.
Внезапно солдатик вздрогнул, выкатил белесые глаза и стал заваливаться навзничь, из-под шинельного сукна на его груди вылезало острие сабли. Муромов легко, без усилий стряхнул с сабли легкое тело.
– Первая кровь! – усмехнулся Муромов. – Первый юнкерский бал!
– Вы не смели, Муромов, убивать его! – яростно выдохнул Звягинцев. – Я обещал!
– Быдло не помнит обещаний, – бросил Муромов и наклонился над убитым. – И не следует данной присяге! Поэтому наш ответ только один – смерть!
Он вытер мокрое лезвие полой шинели солдатика. Глухо застонал второй постовой – рослый солдат в черной папахе. Смертельно раненный, он все еще тянулся к винтовке. Муромов наступил на его судорожно вытянутые пальцы и ловко обшарил карманы. В одном из них звякнули ключи от цейхгауза.
Условным свистом юнкера вызвали подкрепление. Вшестером они вывезли со склада два орудия и привязали к лафету ящик снарядов. Погоня догнала их на Горбатом мосту. Укрыв орудие за парапетом набережной, они дали два залпа по нападавшим и подкрепили его винтовочным огнем. К рассвету орудия были в расположении юнкерского отряда. На рассвете ожила линия обороны, и с первым лучом солнца юнкерские отряды перешли в наступление, они неумолимо выдавливали и теснили к окраинам разрозненные группы рабочих и отряды революционных солдат.
К полудню весь центр, кроме части Тверской улицы, был в руках юнкеров. Кремль был окружен тремя юнкерскими ротами и подкреплением из школы прапорщиков. На втором этаже верхних торговых рядов «александровцы» установили пулеметы и устроили пулеметные гнезда. Броневики юнкеров из других московских училищ встали на Скобелевской площади, дула пушек смотрели в окна особняка Трубецкого, где засел Революционный комитет. Под прицелом артиллерийских орудий полковник Дорофеев потребовал распустить РВК и сдать Кремль. Окраины Москвы, Стромынка и Марьина Роща, тонули в дыму пожарищ, там, по слухам, шли невиданные грабежи торговых складов и магазинов. Казаки летучими рейдами мелькали по всему городу, наводили ужас на бунтовщиков и охраняли границы восстановленного порядка. Между штабами сопротивления была налажена телеграфная связь.
– Принято донесение: трамвайная, электрическая и телефонные станции контролируются правительственными войсками! – докладывал бледный от волнения молоденький офицерик, затянутый, как оса, новой портупеей.
В ту же ночь Кремль подвергся бомбовым ударам, были разбиты ворота Кутафьей башни и повреждены святыни внутри Кремля.
Ранним утром 25 октября на Красной площади было неожиданно тихо. Революционные кремлевские роты затаились в ожидании. Поздно ночью поступил приказ командующего округом открыть по Кремлю ружейный и пулеметный огонь. Это был предупредительный знак восставшим, в ночной тьме началось стремительное движение юнкеров по Воздвиженке к Кремлю и Манежу.
Осажденные кремлевские роты все еще надеялись на подкрепление, но грузовики с вооруженными рабочими были задержаны на Мясницкой и остановлены возле Манежа. Занимать Кремль было решено через Кутафью башню. Тяжелая артиллерия пробила брешь в воротах, но приближаться к воротам было опасно: повсюду на галереях по краям башни сидели стрелки.
