Наталия Ковалева - Письма Махатм
Махатмы с самого начала переписки были против демонстрации феноменов широкой публике. В своих письмах – начиная с самого первого письма! – Они неоднократно предупреждали британских корреспондентов о том, что подобное использование оккультных сил приведет к негативным последствиям. В своем первом письме Синнетту, обосновывая свой отказ от предложенного журналистом совершения «чудес», Махатма К.Х. писал: «…так как, с одной стороны, наука не будет в состоянии (в ее нынешнем положении) объяснить происходящие чудеса, являемые во имя ее, а с другой – невежественные массы все же будут рассматривать этот феномен в свете чуда, то каждый свидетель случившегося будет выведен из равновесия и результаты окажутся прискорбными. Поверьте, именно так и будет, особенно в отношении вас, автора этой идеи, и этой преданной женщины, которая так безрассудно спешит в широко распахнутую дверь, ведущую к дурной славе. Эта дверь, хотя и открытая столь дружеской рукой, как ваша, очень скоро окажется ловушкой – и притом действительно роковой для нее».
Если бы Синнетт мог знать, насколько точным окажется пророчество Учителя К.Х.! Но тогда, в самом начале теософского движения в Европе, британские последователи Махатм не вняли их многочисленным предупреждениям. А зря! Тревожные предсказания гималайских Адептов осуществились в полной мере, что и стало главной причиной серьезнейшего кризиса в теософском движении. И именно на Е.П. Блаватскую, как и предсказывал Махатма К.Х., обрушился основной удар негативных последствий увлечения теософов феноменами.
Теософское общество и его враги
Переписка Синнетта с Махатмами Кут Хуми и М., охватывавшая период с 1880 по 1885 год, происходила в самый напряженный и драматичный период истории теософского движения – период активизации его внешних врагов и усиления внутренних противоречий в среде самих теософов. Это было время усиленных нападок на основателей Теософского общества их идейных противников – от медиумов и спиритов до представителей католического духовенства.
Целью Теософского общества, по замыслу его вдохновителей – Махатм и непосредственных создателей в лице Е.П. Блаватской и Олькотта, было не только исследование психодуховных и оккультных феноменов и эзотерической восточной философии, но и морально значимые, гуманистические цели создания ядра будущего всемирного братства людей разных национальностей и вероисповеданий, свободных от социальных, национальных и религиозных предрассудков. Неудивительно, что столь смелые и прогрессивные в ту эпоху идеи сразу же создали Теософскому обществу немало врагов. Их ряды умножились с началом просветительской деятельности теософов. Философские и научные взгляды Махатм разоблачали, с одной стороны, несостоятельность многих грубо-материалистических представлений тогдашней науки, с другой стороны – ошибочность убеждений спиритов и вред медиумизма для духовного развития человека. В статьях Блаватской также немало говорилось о догматизме и консерватизме клерикальных кругов той эпохи; католическая церковь между тем видела в теософии, с каждым годом вызывавшей симпатии все большего числа мыслящих людей, опасного конкурента. Все это создало Обществу многочисленных и могущественных противников.
Идейное противостояние и бесконечные нападки на Теософское общество достигли своей кульминации в «Деле Куломбов». Супружеская чета Куломбов работала в штаб-квартире Теософского общества в Адьяре в качестве обслуживающего персонала; их предательство было оплачено одним из католических священников Паттерсоном (чего он впоследствии даже не скрывал). Подкупленные миссионером с целью компрометации Е.П. Блаватской, Куломбы выдвинули против нее лживые обвинения в том, что ее «феномены» – были «поддельными», и сфабриковали для доказательства своих обвинений ложные улики (как потом выяснилось, крайне неуклюжие и нелепые). Еще больше масла в огонь добавило расследование «дела Куломбов» членом Общества психических исследований Ричардом Ходжсоном, специально направленным для этой цели в Адьяр, в штаб-квартиру Теософского общества. Под давлением все тех же миссионерских кругов, организовавших провокацию против Блаватской и теософского движения как такового, Ходжсон не дал себе труда разобраться во вздорных и бездоказательных обвинениях в «поддельности» феноменов Блаватской и вынес «обвинительный» вердикт, согласившись с утверждениями Куломбов о том, что Блаватская обманывала своих последователей с помощью каких-то приспособлений. Конечно, умные люди прекрасно понимали всю надуманность и лживость обвинений со стороны Куломбов, а также непоследовательность и нелогичность выводов Ходжсона, расследовавшего этот инцидент. Сам Ходжсон среди мыслящей части британского общества приобрел незавидную репутацию «одураченного юнца». Доказательная база всех обвинений в адрес Блаватской была настолько слаба, что спустя годы ОПИ, спасая свое доброе имя, само дезавуировало выводы доклада Ходжсона и признало, что результаты его расследования оказались необъективными, обвинения Куломбов против Блаватской были фальсификацией и Блаватская не была повинна ни в каких обманах. Однако в тот период «Дело Куломбов» и доклад Ходжсона, вставшего на их сторону, сыграли роковую роль в истории теософского движения. И далеко не все теософы нашли в себе мужество не побояться насмешек со стороны окружающих, не отказаться от своих взглядов и не покинуть ряды Теософского общества.
Первые годы после громких «разоблачительных» скандалов были самыми тяжелыми для теософского движения. Духовно слабые и колеблющиеся члены Теософского общества покинули теософские организации. Но с течением времени шумиха в прессе, поднятая противниками теософии, возымела неожиданный эффект. Как это часто бывает, этот скандал пробудил к теософскому движению интерес огромного числа людей, ранее о нем ничего не слышавших или слышавших слишком мало, чтобы заинтересоваться идеями теософии. Результатом этой шумихи вокруг имени Блаватской стала новая волна общественного интереса к теософским идеям. В результате число людей, вступивших в теософские организации, превысило количество тех, кто покинул их; теософское движение обрело новых участников и просто сочувствующих его идеям.
Ученики и «Стражи Порога»
Еще одна важная тема писем – это суть системы практического оккультизма, или овладения человеком эзотерическими знаниями и его вступления на путь практической духовной самореализации.
О серьезности и сложности системы обучения эзотерической науке в письмах Махатм говорится не однажды. Одно дело – интеллектуальное постижение основ эзотерической восточной философии, совсем другое – следование по пути практического духовного самосовершенствования, к чему, собственно, с самого начала стремились оба корреспондента Махатм, Синнетт и Хьюм. Как писала в своей статье Блаватская, в оккультизме есть непреложный закон, согласно которому каждый, кто дерзнет вступить на путь трансформации, т.е. улучшения, совершенствования своей природы, неизменно подвергнется атаке со стороны своего низшего «я», – все его скрытые и ему самому неведомые недостатки проявятся в его характере во всем своем потенциале. Эту неведомую самому человеку низшую часть его натуры теософы стали называть Обитателем Порога или Стражем Порога, вслед за популярным писателем той эпохи, Бульвер-Литтоном, создавшим в одном из своих «эзотерических» романов подобный образ. Название Стража Порога, очевидно, было дано этому объективированному образу самых серьезных нравственных недостатков человека потому, что при попытке перейти Порог – то есть границу, отделяющую мир обычных людей от мира Посвященных в высшее знание, – все недостатки человека, точно мифический Цербер, восставали против него во всей силе и интенсивности своего проявления. И если неофит не находил в себе моральных сил победить свои низшие порождения, Страж Порога закрывал ему путь к вершинам Знания, и под давлением собственных недостатков ученик так и не мог переступить Порога, ведущего к высшим ступеням духовного развития…
Для того, чтобы быстрее выявить моральную природу кандидата в ученики, в системе эзотерического обучения издавна существовала традиция так называемых испытаний. Суть последних заключалась в наблюдении за поведением ученика и благодаря этому выявлении его истинной нравственной природы в различных обстоятельствах жизни. Иногда подобные обстоятельства создавались самими Учителями (например, в виде определенных поручений, даваемых ученику), но чаще всего главным испытанием для кандидатов в ученики становилась сама жизнь. Через эти духовные испытания пришлось пройти всем, кто претендовал на роль хотя бы светских учеников эзотеризма и просил Махатм о духовном руководстве. И далеко не все из них выдержали проверку и смогли остаться на пути ученичества. Собственно, для светских последователей Махатм, причем не только англичан, но и индийцев, никаких особых испытаний и не понадобилось. Испытаниями для них стало само общение, хотя бы только письменное, с гималайскими Адептами. Характерен тот факт, что иногда встреча со Стражем Порога приводила не только к неудаче на пути ученичества, но и к фатальному духовному падению кандидата в ученики. Так, блестящий интеллектуал Хьюм, не выдержавший груза своих гордыни и тщеславия, закончил свою попытку приобщения к оккультной философии полным провалом, духовным падением и предательством по отношению к прежним единомышленникам – теософам и Махатмам, которых он когда-то сам просил о руководстве и которым затем он старался вредить, где и как только мог.
