Александра Давид-Ниэль - Тайные учения Тибета (сборник)
Тибетцы из Кхам уверяли, будто у себя на родине не раз бывали свидетелями подобных достижений. Однако из тех прыгунов, которых мне довелось видеть, по-моему, никто не способен на такой подвиг.
Сведения об испытаниях на звание «буйвол, который зовет», собранные мной на местах, где они проходят последний венчающий их успехи искус, – разноречивы.
После больше чем трехлетнего заключения во мраке монах, считающий себя достаточно подготовленным для участия в состязаниях, отправляется в Шалю. Там его замуровывают в одну из только что описанных землянок. Но в монастыре Шалю выходное отверстие делается не в кровле, а в одной из боковых стенок надстройки кельи. Кроме того, здесь соревнующийся не выпрыгивает из своей могилы. Чтобы он мог подняться из своей ямы, на дне которой просидел семь суток, ему оставляют скамеечку. Затем он должен выйти через отверстие в стене кельи. Размеры щели рассчитаны по расстоянию между широко растопыренными большим и средним пальцами руки, т. е. приблизительно равны 20 см2. Успешно выполнивший этот трюк кандидат получает звание Махекетанг.
Трудно постигнуть, как можно развить совершенно исключительную быстроту и ловкость в условиях многолетнего затворничества в неподвижном состоянии в полном мраке. Но тут нужно учесть, что такая тренировка преследует цель, не имеющую ничего общего с развитием физических способностей. Впрочем, существуют еще и другие методы, применяющие более рациональные, с нашей точки зрения, упражнения, – в их числе и длительные переходы.
Второй повстречавшийся нам лунг-гом-па не дал нам возможности наблюдать его во время ходьбы.
Мы ехали через лес по стране независимых тибетских племен на крайнем западе Ценшуана. Йонгден и я пошли пешком и опередили наш маленький караван. Внезапно за поворотом тропы мы увидели совершенно голого человека. Единственным одеянием его были обвивавшие его тощее тело железные цепи.
Он сидел на большом камне и, по-видимому, так глубоко задумался, что не слышал, как мы подошли. Мы остановились в изумлении. Должно быть, что-то для нас неуловимое предупредило странного путника о нашем присутствии. Он повернул голову, увидел нас, вскочил, ринулся быстрее лани в лесную чащу и исчез. Еще несколько мгновений до нас доносился замирающий вдали звон цепей, затем наступила тишина.
– Это был лунг-гом-па, – сказал Йонгден. – Я уже видел одного такого же. Они носят цепи, чтобы быть тяжелее. Тренировка лунг-гом делает их тела такими легкими, что иногда они отделяются от земли и воспаряют над ней.
Моя встреча с третьим лунг-гом-па состоялась в районе Га в стране Кхам. Скороход явился в банальном и привычном образе налджорпа с котомкой за плечами. Тысячи ему подобных скитаются по всем дорогам Тибета. Ничего примечательного не было и в этом представителе столь многочисленного племени.
Такие нищие бродяги обычно пристают к встречному купеческому каравану или группе самостоятельных путешественников, следуя за ними, пока маршрут последних приблизительно совпадает с их собственным. Они бредут со слугами за вьючными животными. Но если поклажи мало и слуги едут на животных верхом, бедняги остаются далеко позади и шагают в одиночестве, пока не догонят караван на вечернем привале. Почти всегда это для налджорпа не так уж и трудно. Отправляясь в далекий путь, тибетцы, как правило, делают короткие переходы. Они выходят на рассвете и останавливаются для привала уже в полдень, чтобы пасти животных и отдыхать в течение дня. Труд, затрачиваемый налджорпа, догоняющим всадников, и небольшая его помощь слугам с лихвой окупаются ежедневным ужином и, от случая к случаю, чашами приправленного цзампой чая, предлагаемыми ему в качестве милостыни.
Верный обычаю, паломник присоединился к нам. Он сообщил, что живет в гомпа Пабонг в стране Кхам и направляется теперь в провинцию Цзанг. Такой большой переход с остановками в селениях для сбора милостыни мог затянуться на три-четыре месяца. Но тибетцев долгие странствия нисколько не пугают.
Новый наш попутчик шел с нами уже несколько дней, когда однажды нам пришлось задержаться из-за починки вьючной упряжи, и мы смогли тронуться в путь только к полудню.
Рассчитав, что мулы с багажом перевалят через пересекающую наш путь горную цепь только к вечеру, я с сыном и одним из слуг поехала вперед, чтобы успеть до темноты подыскать где-нибудь у ручья зеленую полянку для ночного привала.
Когда начальник каравана едет вперед, сопровождающий его слуга всегда берет с собой утварь для приготовления чая и немного провизии, благодаря чему путешественники могут подкрепиться, не дожидаясь прибытия вьюков с палатками и припасами. Мой слуга не преминул последовать этому прекрасному обычаю. Я привожу такую незначительную подробность, так как именно это обстоятельство заставило лунг-гом-па выдать себя.
Перевал оказался гораздо дальше, чем мы думали. Было ясно, что тяжело навьюченные мулы не смогут взобраться на его вершину до наступления ночи, а о спуске каравана по противоположному склону в темноте не могло быть и речи. Разыскав около ручейка подходящий для пастбища лужок, я решила остановиться на ночлег здесь. Выпив чаю, мы занялись сбором коровьего навоза для костра (в тех частях Тибета, где нет леса, топливом обычно служит навоз животных. В районах пастбищ и стойбищ пастухов путники всегда собирают для костров оставленный стадами навоз). Вдруг далеко внизу я увидела нашего налджорпа. Он шел вверх по ведущей к перевалу тропинке. Несмотря на крутизну склона, налджорпа двигался со сказочной быстротой, и, когда он подошел ближе, я отметила сходство его легкой упругой поступи с походкой ламы лунг-гом-па из Тхебгиай.
Приблизившись, налджорпа постоял несколько мгновений неподвижно, вперив перед собой отсутствующий взгляд. Он совершенно не запыхался, но был, по-видимому, в полубессознательном состоянии и не мог ни говорить, ни двигаться. Постепенно транс рассеялся, и он снова обрел нормальный вид.
Отвечая на мои вопросы, налджорпа рассказал, что начал тренироваться по методу лунг-гом под руководством одного гомштена, жившего поблизости от монастыря Пабонг.
Так как его учитель переселился в другую местность, он решил отправиться продолжать свои занятия в Шалю.
Больше он ничего не сказал и в продолжение всего вечера казался очень опечаленным. На следующий день он признался Йонгдену, что впал накануне в состояние транса по самой низменной причине.
Когда он шел вместе с погонщиком мулов, его стало разбирать нетерпение. Они двигались слишком медленно, – думал он, – и, разумеется, пока они тут тащатся по дороге, мы уже готовим жаркое – он видел, что сопровождающий нас слуга захватил мясо. Когда трое погонщиков и он сам догонят нас, они едва успеют до наступления ночи разбить палатки, распрячь животных и задать им корм. Будет уже слишком поздно готовить ужин, и придется довольствоваться несколькими чашками чая, заправленного цзампой.
Эта мысль до такой степени завладела его воображением, что вызвала нечто вроде миража. Он видел костер, мясо на раскаленных угольях. Погрузившись в страстное созерцание, он потерял ощущение окружающего. Движимый желанием разделить с нами жаркое, он пошел быстрее, и непроизвольно его шаг перешел в ритмическую поступь, практикуемую во время тренировки. Привычная ассоциация этого ритма с магической формулой, преподанной ему учителем, заставила его мысленно повторять ее. С повторением формулы сочеталось регулирование дыхания в соответствии с предписанными правилами – слова формулы отмечали такт дыхания. Затем последовало состояние транса. При этом все время его состоянием руководила концентрация мысли на жареном мясе.
Молодой монах глубоко переживал вину. Устроенная им мешанина из низменного чревоугодия, мистических изречений и упражнений лунг-гом казалась ему настоящим святотатством.
Сын не преминул поделиться со мной его признаниями. Они меня заинтересовали, и я стала расспрашивать налджорпа, какие из упражнений лунг-гом заставлял его делать учитель. Ему не хотелось отвечать, он оказался очень сдержанным. Все-таки мне удалось вытянуть из него несколько объяснений, подтвердивших полученные мною в других местах сведения.
Его учитель говорил ему: сумерки и светлые ночи создают благоприятные условия и облегчают ходьбу. Он также заставлял его упражняться в созерцании звездного неба.
Я думаю, по обычаю, принятому среди мистиков Тибета, послушник дал клятву сохранять тайну всех преподанных ему учителем истин. Мои вопросы его смущали.
На третий день после неожиданной демонстрации удивительных достижений лунг-гом наш спутник исчез. Проснувшись на рассвете, мы не нашли его в палатке для прислуги. Он убежал ночью, может быть снова прибегнув для скорости к способу передвижения лунг-гом, но на этот раз руководимый более возвышенной целью, чем желание полакомиться жареным мясом.
