Андрей Васильченко - Тибетская экспедиция СС. Правда о тайном немецком проекте
Если говорить о «Зондеркоманде К» то, несмотря на то что она так никогда и не направилась в путешествие, все равно она была очень значительным экспедиционным проектом. В большом числе участников и неимоверном количестве оборудования нашли свое выражение тщеславные замыслы Шефера и Бегера. До настоящего момента так и не удалось выяснить, какой же была истинная цель запланированной кавказской экспедиции. Можно с уверенностью утверждать лишь одно — эта цель носила ярко выраженный идеологический характер и была очень важна лично для рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера. По сути, «Зондеркоманда К» стала последним крупным проектом Эрнста Шефера.
Вместо послесловия
Финал в замке Миттерзилль
Научная деятельность «Аненэрбе», связанная с тайными операциями, сыграла в конце войны с Шефером злую штуку. Когда центр «Наследия предков» переместился в замок Миттерзилль, среди местного населения поползли недобрые слухи. В то время, как «Аненэрбе» должно было доказывать свое право на продолжение исследовательских проектов во время войны, в окрестностях Миттерзилля становилось неспокойною. В итоге Шеферу пришлось выступать в роли специалиста по связям с общественностью. На Рождество 1944 года он был вынужден обратиться с праздничным поздравлением к местной католической общине. Уже один этого шаг указывает на то, в каких непростых условиях приходилось работать сотрудникам «Аненэрбе» в Митгерзилле. За несколько месяцев до окончания Второй мировой войны в руках Шефера оказалось сосредоточено множество властных полномочий. Он был не только руководителем одного из крупнейших отделов «Аненэрбе» и всего естественнонаучного сектора в данной организации, но и директором Института исследования Центральной Азии имени Свена Хедина, а еще фактическим командиром «Зондеркоманды К», которая официально так и не прекратила свою деятельность. Хотя Шефер и поздравил католиков с Рождеством, но сам он праздновал зимнее солнцестояние, которое входило в национал-социалистический календарь торжеств. По этому поводу Шефер произнес речь, которая больше напоминала доклад.
Его выступление было разделено на две части. «Мы действуем и творим, побуждаемые внутренним источником. Но все-таки мы ставим свои стремления и свой труд на благо нашей общности, на благо немецкой культуры и нашего немецкого народа. Вновь приближается самая долгая ночь в году. И это заставляет нас тосковать по солнцу. Но мы верим в победу солнца, и эта вера в победу света над тьмой должна укрепляться в нас, когда в тиши нашего старого замка мы зажигаем свечи. Огни на зеленых ветвях должны перекинуть мост к нашим сердцам, к нашим товарищам, сражающимся на фронте, ко всем людям нашей Родины. Таким образом, это час обращения к истинной силе творения… также как для германцев когда-то свеча была символом торжества света над тьмой и холодом, так и свастика станет символом нашей победы, великого упорства и мужества». В этой речи Шефер произнес целый набор излюбленных национал-социалистами лозунгов и фраз. Может быть, он просто хотел придать уверенности своим сотрудникам, которые с ужасом взирали в будущее, но в итоге получилась некая присяга на верность Третьему рейху. Шефер из ученого и амбициозного исследователя превратился в проповедника национал-социалистической веры.
Во второй части своей речи Шефер перечислил те исследовательские проекты, над которыми он и его сотрудники трудились в замке Миттерзилль. В этой части речи он обрушился на слухи, которые витали вокруг замка: «В долине говорят, что все нами сделанное здесь является лишь маскировкой, что в наш замок перенесена ставка фюрера. До моих ушей дошли слухи, что в замке Миттерзилль творятся тайные дела. Там судачат, что у нас работает слишком много женщин, что наши молодые сотрудники скрываются в замке от призыва на фронт, в то время, как крестьянские дети насмерть сражаются с врагом… Перечень этих слухов можно было бы продолжать еще очень долго. Смею заверить, что болъшинствотних нелепые выдумки… У меня нет никакого желания что-то доказывать тем, кто их распускает. Я лучше останусь здесь в кругу друзей. У меня есть другие средства, чтобы остановить поток грязи, обрушенной на нас». Шефер не просто оправдывался, он угрожал местным жителям! Несомненно, напряженные отношения между сотрудниками «Аненэрбе» и местными жителями стали результатом того, что Гиммлер, а вслед за ним и все его «паладины», пытались сделать тайну из каждой операции, из каждого проекта. К нелестному мнению о «пришлых эсэсовцах» добавлялись и личные обиды. Местное население не могло без зависти и раздражения смотреть на достаточно обеспеченную жизнь новых владельцев замка. Население Германии в те дни вообще было склонно распространять слухи про тайны СС. В конкретном месте они оказались обращенными против обитателей замка Миттерзилль. Так как недовольство населения постоянно возрастало, то Шеферу имел смысл позаботиться о безопасности замка и своего института. То, что эсэсовский чин, «любимчик» Гиммлера, был вынужден выступать перед каким-то озлобленными крестьянами, наглядно показывало — проблема требовала оперативного вмешательства.
Комментируя отдельные исследовательские проекты, Шефер сделал акцент на идеологическом элементе. Говоря о «Наследии предков», он определял свою организацию как научно-боевой инструмент, который «должен предотвратить во время самой величайшей культурной борьбы в истории человечества скатывание Германии в пропасть чумного большевизма». И тут же Шефер перешел к восхвалению Генриха Гиммлера, который, по его мнению, «в полной мере нес груз ответственности и перед народом, и перед фюрером». «Он помог, — продолжал Шефер, — придать немецкому человеку его внутреннюю форму, которая и в духовном, и в нравственном, и в умственном отношении гарантирует нам не только военную победу над противником, но и позволит однажды обрести долгожданный мир». Перечисляя проекты «Аненэрбе», он делал упор на собственные исследования. Так, например, он упомянул институт в Ланнахе, попытки вывести новую породу лошадей, а также Имперский институт(!) имени Свена Хедина. Шефер упомянул также факт существования «Зондеркоманды К». Впрочем, в подробности деятельности ее он не вдавался. Но он не преминул упомянуть, что она как служебная инстанция Ваффен-СС подчинялась непосредственно приказам рейхсфюрера Гиммлера. Шефер специально намекал на секретный характер команды, «чья деятельность имела исключительное военное значение». Но о расовых исследованиях он предпочел умолчать.
Чем очевиднее становилось, что в ближайшие месяцы Германия проиграет войну, тем настойчивее в Миттерзилле пытались найти оправдание собственной деятельности. Не исключено, что именно поэтому надменный исследователь все-таки решил снизойти до обыкновенных крестьян. После того как Красная армия и войска союзников появились на границах рейха, в замке предпочли прекратить все отношения с эсэсовскими структурами, в том числе с эвакуированным в Вайшенфельд (Верхняя Франкония) правлением «Наследия предков».
Ожидая неизбежного поражения Германии, находившиеся в Миттерзилле сотрудники «Аненэрбе» завершали сортировку и исследование материалов, привезенных еще из тибетской экспедиции 1938–1939 годов. Не исключалось, что они могли пригодиться при подготовке научных материалов. Собственно в Институте Свена Хедина тогда работало не очень много людей — семь сотрудников и два секретаря. Несмотря на прекращение контактов с Мюнхенским университетом, Шефер продолжал получать положенные ему деньги едва ли не до самого конца войны. Ежегодно на все институтские затраты, включая фонд заработной платы, из имперского бюджета выделялось 230 тысяч рейхсмарок. Точно такая же сумма была заложена в бюджет и на 1945 год. Но чтобы получить эти деньги, Шеферу все-таки приходилось хотя бы иногда выбираться в Мюнхен.
В апреле 1945 года американские солдаты приблизились к баварской столице. Шефер как раз находился в Мюнхене. Он пытался получить деньги, чтобы даже в данной критической ситуации его институт продолжал работу. Его подвело то, что в свое время помогло сделать карьеру. Шефер был офицером СС, а стало быть, «автоматически подлежал аресту». Вскоре в Баварии была установлена новая власть. Замок Миттерзилль перешел в управление некоему Вили Рикмеру. Примечательно, что обширная коллекция азиатских экспонатов и собрание Шефера были почти сразу же вывезены.
Последующие годы Эрнст Шефер провел в лагере для интернированных. Затем его перевели в Нюрнберг, где должен был состояться процесс над немецкими военными преступниками. Шефер не был в числе обвиняемых, но проходил свидетелем по делу Фридриха Флика и других немецких промышленников, которые входили в «круг друзей Генриха Гиммлера». Позже Шефер опишет свое пребывание в заключении в самых мрачных цветах. Во время допросов он изображал из себя «латентного» борца Сопротивления, который при каждом удобном случае пытался (конечно, если позволяли обстоятельства) сорвать планы руководства СС. На «самом деле» он хотел лишь заниматься наукой, но емуприходилось защищать своих сотрудников. В конце апреля 1948 года во время судебного процесса по денацификации Эрнста Шефера квалифицировали как «попутчика», который отбыл свой положенный срок в лагере. Во время процесса на имя судьи пришло множество писем. Их писали приятели и знакомые Шефера. Среди них были и бывшие сотрудники из Миттерзилля и однокурсники по Геттингену. Все они заступались за исследователя, свидетельствуя, что тот с самого начала весьма негативно относился к национал-социализму.
