Станислав Гроф - За пределами мозга
Адлер уделяет большое внимание социальности чувств как важному критерию психического здоровья: здоровый образ жизни направлен на достижение компетентности и успеха в обществе через общественно полезную деятельность. Концепция нормального развития включает обособленный, последовательный, активный и созидательный образ жизни, стремление к субъективно определенной цели, врожденные общественные интересы и способность к социальному общению.
Предрасположенность к неврозу создается в детстве при слишком сильной опеке или заброшенности, или при наличии того и другого вместе. Это приводит к отрицательной самооценке, чувству беспомощности и созданию образа социальной среды, как исходно враждебного, тяжелого, чуждого, требовательного и вызывающего фрустрацию окружения. В результате неуверенный в себе индивид формирует управляемый, замкнутый и необщительный образ жизни, а не тот, который более соответствует здравому смыслу и открыт интересам общества. Адлер подробно рассмотрел различные формы и проявления "частной логики", т. е. логики людей, страдающих неврозами и психозами, наркоманов и преступников. Вообще говоря, его всегда больше интересовали наблюдения и описания, касающиеся необычных личностей, а не диагностические категории и клинические классификации. По его мнению, человек, страдающий неврозом, не может справиться со своими проблемами и получать удовольствие от социального общения потому, что на основании опыта, полученного в детстве, у него сформировался частный комплексный план, в основе которого лежит защитная функция. В плане этом есть внутренняя связность, и он сопротивляется изменениям, потому что представляет единственную форму адаптации, которую человек сумел для себя создать. Индивид боится столкнуться с новым, побуждающим к пересмотру взглядов опытом и продолжает считать свои идиосинкразические и ошибочные представления о людях и окружающем мире правильными и в целом обоснованными. В то время как невротик страдает от чувства реальной или воображаемой неудачи, больной психозом не признает социальную реальность окончательным критерием; вместо этого он погружается в мир своих фантазий, компенсирующих чувство беспомощности и отчаяния, возникшее из-за неудач в реальном мире.
В своей терапевтической практике Адлер уделял большое внимание активной роли врача. Он разъяснял пациенту общественные законы, анализировал его цели и образ жизни, предлагал конкретные изменения, подбадривал, внушал надежду, восстанавливал уверенность в себе, помогал осознать свои силы и способности. Главное для успешного восстановления пациента он видел в том, чтобы его понимал терапевт; проникновение в свои собственные мотивы, намерения и цели не являлось необходимым условием терапевтических изменений. Фрейдовскую концепцию переноса Адлер считал ошибочной и вводящей в заблуждение, видел в ней дополнительное препятствие на пути к излечению. Он подчеркивал, что врач должен быть приветливым, надежным, заслуживающим доверия и постоянно заинтересованным в благополучии пациента.
Данные, полученные при работе с ЛСД и в других эмпирических подходах, по-новому высветили теоретические разногласия между Адлером и Фрейдом. В основном, расхождение базируется на ошибочной уверенности в том, что сложную совокупность психических процессов можно свести к нескольким простым основополагающим принципам. С этим краеугольным камнем механистической науки в настоящее время расстались даже физики — в том. что касается материального мира; примером этому служит «бутстрапная» философия Джеффри Чу (Chew, 1968). Человеческий разум настолько сложен, что можно создавать множество теорий, каждая из которых будет логичной, последовательной и отражающей некоторые серьезные данные, но в то же время, эти теории окажутся несовместимыми и фактически противоречивыми. Конкретнее, расхождение между психоанализом и индивидуальной психологией отражает непонимание того, что сознание имеет несколько уровней. В этом смысле обе системы несовершенны и поверхностны, так как обе работают исключительно на биографическом уровне и не признают перинатальную и трансперсональную сферы. Поэтому проекции различных элементов из этих забытых областей психики появляются в обеих системах в искаженной и неясной форме.
Противоречие между акцентами на сексуальном влечении или на воле к власти и мужском протесте кажется серьезным и непримиримым только до тех пор, пока представления о психике ограничиваются биографическим уровнем и исключают динамику перинатальных матриц. Как уже говорилось, сильное сексуальное возбуждение (включая оральный, анальный, уретральный и генитальный компоненты) и чувство беспомощности, чередующееся с попытками агрессивного самоутверждения, представляют неотъемлемые составляющие динамики БПМ-III. Хотя в процессе смерти-возрождения в перинатальном развертывании может наблюдаться временное усиление сексуального аспекта или аспекта власти, они неразрывно связаны. Исследование сексуальных характеристик мужчин, находящихся у власти (Janus, Bess and Saltus, 1977), описанное ниже, можно привести здесь в качестве убедительного примера.
Глубокие корни сексопатологии обнаруживаются в третьей перинатальной матрице, где сильный подъем либидо ассоциируется со смертельным страхом, болью, агрессией и столкновением с биологическими отходами. Ощущения неполноценности, неадекватности и недостаточного самоуважения можно найти за рамками биологической обусловленности раннего детства — в беспомощном и смертельно опасном состоянии рождения. Таким образом, в силу недостаточной глубины своих подходов Фрейд и Адлер избирательно выделяли только одну из двух категорий психологических сил, которые на более глубоком уровне составляют две стороны одного и того же процесса.
Осознание смерти, этой ключевой темы перинатального процесса, оказало сильное воздействие на мышление обоих исследователей. Фрейд в своих окончательных теоретических построениях постулировал существование инстинкта смерти, который является в психике решающей силой. Ориентация на биологические факторы помешала ему увидеть возможность психологической трансценденции смерти, и он создал мрачный, пессимистический образ человеческого существования. Тема смерти играла важную роль и в его личной жизни — он страдал танатофобией в тяжелой форме. На жизнь и работу Адлера проблема смерти тоже оказала очень сильное влияние. В невозможности предотвратить или контролировать смерть он видел глубинную основу чувства неполноценности. В этой связи интересно, что Адлер знал: его собственное решение стать врачом — представителем профессии, которая пытается победить смерть, — было вызвано тем, что он чуть не умер в возрасте пяти лет. Вероятно, этот же фактор стал той призмой, в которой сфокусировались его теоретические воззрения.
С точки зрения наблюдений, полученных в глубинной эмпирической терапии, детерминированное стремление к достижению внешних целей и упорное желание добиться успеха в жизни не имеют большого значения для преодоления чувства неполноценности и недостаточного самоуважения, каков бы ни был практический результат этих устремлений. От чувства неполноценности нельзя избавиться, мобилизовав все силы на его сверхкомпенсацию; это возможно, только при встрече с ним в переживании лицом к лицу и полной отдаче ему. Тогда оно поглощается процессом смерти-возрождения Эго, а из осознания собственной космической идентичности рождается новый образ себя. Подлинное мужество состоит не в героических усилиях, направленных на достижение внешних целей, а в решимости пройти через ужасный опыт столкновения с самим собой. До тех пор, пока индивид не найдет свою истинную сущность в себе самом, любые попытки продать жизни смысл через манипуляции во внешнем мире и достижение внешних целей останутся бесплодным и в конечном счете обреченным на поражение донкихотством.
Другой известный отступник в истории психоанализа — австрийский психиатр и политический деятель Вильгельм Райх Поддерживая главный тезис Фрейда о первостепенной значимости сексуальных факторов в этиологии неврозов, он существенно изменил его тем, что выделил "сексуальную экономию" — баланс энергетической зарядки и разрядки, сексуального возбуждения и облегчения. По мнению Райха, именно подавление сексуальных побуждений вместе с сопутствующими характерологическими установками конституирует настоящий невроз, а клинические симптомы — это всего лишь внешние проявления. Первичные травмы и сексуальные импульсы удерживаются вне сознания при помощи сложных паттернов хронического мышечного напряжения "характеристической брони". Термин «бронирование» относится к функции защиты индивида от мучительных и опасных внутренних и внешних переживаний. Для Райха решающим фактором, способствующим незавершенному сексуальному оргазму и закупорке биоэнергии, является репрессивное влияние общества. Невротик поддерживает баланс сексуальных сил, связывая излишнюю энергию мышечным напряжением и ограничивая тем самым возбуждение У здорового человека нет подобных ограничений, его энергия не сдерживается мышечной броней и может высвобождаться беспрепятственно.
