Станислав Гроф - За пределами мозга
Рождение и смерть — события фундаментальной значимости. определяющие весь остальной опыт. Это альфа и омега человеческого существования; психологическая система, которая их не учитывает, будет поверхностной, неполной и ограниченной. Неприменимость психоанализа ко многим областям психотического опыта, например при рассмотрении антропологических данных, явлений парапсихологии и серьезной социальной психопатологии (войн, революций, тоталитаризма и геноцида) объясняется как раз тем, что эти области в большой мере характеризуются перинатальной и трансперсональной динамикой, а потому явно недостижимы для классического фрейдовского анализа.
Такое описание психоанализа может не удовлетворить нынешних его сторонников, поскольку, ограничиваясь классическими концепциями Фрейда, они не учитывают последних достижений в этой области. Поэтому здесь уместно коснуться теории и практики эго-психологии. Исходные ее принципы можно найти в трудах 3. Фрейда и Анны Фрейд. В истекшие четыре десятилетия ее разрабатывали Хайнц Хартман, Эрнст Крис, Рудольф Левенштейн, Рене Спитц, Мэргерит Малер, Эдит Джекобсон, Отто Кернберг, Хайнц Кохут и другие (Blanck, Blanck, 1965). Благодаря их усилиям эго-психология обрела свою нынешнюю форму. Среди главных теоретических изменений, внесенных ею в психоанализ, следует выделить подробную разработку концепции объектных отношений, признание их главенствующей роли в развитии личности и акцент на проблемах человеческой адаптации, врожденного аппарата Эго, свободных от конфликтности зон психики, усредненного прогнозирования среды, нарциссизма и многое другое. Эгопсихология значительно расширяет круг психоаналитических интересов, включая в него нормальное развитие человека, с одной стороны, и тяжелую психопатологию, с другой. Эти изменения в теории нашли свое отражение в терапевтических методах. Технические нововведения — выстраивание Эго, смягчение побуждений, коррекция искажения и структуры позволили распространить психотерапевтическую работу на пациентов с неустойчивой силой Эго и пограничной психотической симптоматикой.
Как бы ни были важны эти разработки для психоанализа, они, подобно классическим концепциям Фрейда, резко ограничены узкой биографической ориентацией. Поскольку в них не учитываются перинатальный и трансперсональный уровни психики, они не в состоянии дать полного понимания психопатологии; вместо этого, происходит лишь совершенствование понятий, относящихся к одному слою психики, которого, конечно, недостаточно для ее полного понимания. Многие пограничные и психотические состояния уходят корнями в негативные аспекты перинатальных матриц или в трансперсональную сферу.
Кроме того, эго-психология не способна ни воспринять, ни использовать мощные механизмы самоисцеления и самоизменения личности, задействовать которые можно через контакт с трансперсональными сферами психики. В свете терапевтических стратегий, которые излагаются в настоящей книге, главной проблемой является не защита и выстраивание Эго при помощи изощренных вербальных приемов, а создание опорной структуры, в рамках которой можно выйти за пределы Эго — Переживание смерти Эго и последующий опыт единения (а природа того и другого — симбиотически-биологическая и трансцендентальная) становятся источником новой силы и новой самоидентичности. Эго-психология так же далека от осознания подобных концепций и механизмов, как и классический анализ Фрейда.
Знаменитые отступники: Альфред Адлер, Вильгельм Райх и Отто Ранк
Эпохальные открытия Фрейда в области глубинной психологии привлекли небольшую группу блестящих исследователей и мыслителей, ставших членами его кружка в Вене. Из-за сложности и новизны предмета, а также из-за независимости суждений лучших учеников Фрейда в психоаналитическом направлении с самого начала появилось множество разногласий и расхождений. С годами некоторые из лучших последователей Фрейда сами отошли от этого направления или были вынуждены это сделать; так или иначе, они основали свои собственные школы психоанализа. Интересно, что Многие элементы излагаемой здесь концептуальной системы содержались в книгах этих знаменитых ревизионистов. Однако, они были представлены как взаимоисключающие положения и не укладывались в главное русло психоанализа или академической психологии. Я не стану здесь прослеживать цепь событий в их исторической последовательности, а сразу перейду к обсуждению теоретических и практических отступлений от классического психоанализа в отношении того уровня сознания, который привлекал главное внимание каждого из отступников.
Как и психоанализ Фрейда, индивидуальная психология Альфреда Адлера (Adier, 1932) ограничивалась биографическим уровнем, но интересы ее были иными. В отличие от детерминистского подхода Фрейда, подход Адлера был чисто телеологическим и финалистическим. Фрейд изучал исторический и причинно-следственный аспекты происхождения неврозов и других психических заболеваний, а Адлера интересовал главным образом их результат и конечная цель. По его мнению, основным принципом любого невроза является мнимая цель стать "совершенным мужчиной". Половое влечение и склонность к сексуальным извращениям разных типов, которые выделял Фрейд, являются лишь вторичными проявлениями этого руководящего принципа. Преобладание сексуальных мотивов в невротических фантазиях — это просто жаргон, некий modus dicendi (манера выражения — лат.), обозначающий стремление к мужской стати. Такое стремление к превосходству, тотальности и совершенству указывает на глубинную потребность компенсировать всеобъемлющее чувство неполноценности и неадекватности.
В динамике неврозов индивидуальная психология Адлера огромную долю внимания уделяет "конституциональной неполноценности" некоторых органов или систем органов, имея в виду ее морфологический или функциональный характер. Стремление к превосходству и успеху имеет строго объективный паттерн. Оно основано на представлении человека о самом себе и на самоуважении, а методы, используемые для достижения цели, отражают условия его жизни, в особенности биологические задатки и окружение в раннем детстве. Выдвинутая Адлером концепция неполноценности шире, чем это кажется на первый взгляд; среди прочих составляющих она включает неуверенность и страх. И соответственно, стремление к превосходству в конечном счете является стремлением к совершенству и законченности: предполагает оно и поиски смысла жизни. Более глубоким, скрытым чувством, стоящим за комплексом неполноценности, является воспоминание о детской беспомощности, а в его основе — бессилие перед неотвратимой смертью. При помощи механизма гиперкомпенсации комплекс неполноценности может породить превосходное исполнительство, а в крайних случаях даже гениальность. Любимым примером Адлера был Демосфен, страдающий…
заиканием и тиком мальчик, который стал самым знаменитым оратором всех времен. В менее удачных случаях этот механизм будет вызывать невроз.
В отличие от фрейдистских представлений о человеке как фрагментарном существе, поведение которого определяется его прошлым, концепция Адлера изображает органичную, сильную личность, цель которой состоит в самореализации и выживании рода. Об индивиде и о его выживании следует думать в динамичной взаимосвязи с соматическим, психологическим и социальным процесс сами. Потребность человека вписываться в социальную среду и выделяться в ней образует паттерн активной адаптации. Подрастающий ребенок выбирает из своего сложного прошлого устойчивый и логически обоснованный стиль жизни. По мнению Адлера сознательные и бессознательные процессы не находятся в противоречии: они представляют два аспекта единой системы, служащие одной цели. События, которые не вписываются в нее, считаются незначительными и забываются. Мы не осознаем те мысли и чувства, которые серьезно противоречат нашим представлениям о самих себе. Вопрос не в том, что люди являются заложниками исторически взаимозависимых сил своего бессознательного, а в том, что они не осознают цели и ценности, которые приняли или создали сами.
Адлер уделяет большое внимание социальности чувств как важному критерию психического здоровья: здоровый образ жизни направлен на достижение компетентности и успеха в обществе через общественно полезную деятельность. Концепция нормального развития включает обособленный, последовательный, активный и созидательный образ жизни, стремление к субъективно определенной цели, врожденные общественные интересы и способность к социальному общению.
Предрасположенность к неврозу создается в детстве при слишком сильной опеке или заброшенности, или при наличии того и другого вместе. Это приводит к отрицательной самооценке, чувству беспомощности и созданию образа социальной среды, как исходно враждебного, тяжелого, чуждого, требовательного и вызывающего фрустрацию окружения. В результате неуверенный в себе индивид формирует управляемый, замкнутый и необщительный образ жизни, а не тот, который более соответствует здравому смыслу и открыт интересам общества. Адлер подробно рассмотрел различные формы и проявления "частной логики", т. е. логики людей, страдающих неврозами и психозами, наркоманов и преступников. Вообще говоря, его всегда больше интересовали наблюдения и описания, касающиеся необычных личностей, а не диагностические категории и клинические классификации. По его мнению, человек, страдающий неврозом, не может справиться со своими проблемами и получать удовольствие от социального общения потому, что на основании опыта, полученного в детстве, у него сформировался частный комплексный план, в основе которого лежит защитная функция. В плане этом есть внутренняя связность, и он сопротивляется изменениям, потому что представляет единственную форму адаптации, которую человек сумел для себя создать. Индивид боится столкнуться с новым, побуждающим к пересмотру взглядов опытом и продолжает считать свои идиосинкразические и ошибочные представления о людях и окружающем мире правильными и в целом обоснованными. В то время как невротик страдает от чувства реальной или воображаемой неудачи, больной психозом не признает социальную реальность окончательным критерием; вместо этого он погружается в мир своих фантазий, компенсирующих чувство беспомощности и отчаяния, возникшее из-за неудач в реальном мире.
