Родни Коллин - Теория небесных влияний. Человек, Вселенная и тайны космоса
Длительность нот восходящей октавы уменьшается от ноты к ноте, потому что их вибрации все сильнее сжимаются. Эти периоды становятся короче, потому что в них умещается все больше событий. «Человеческая жизнь за последние 50 лет изменилась больше, – писал Джеймс Джинс, – чем жизнь рептилий за 50 миллионов лет в юрский или пермский периоды»[56].
В этом и состоит свойство тонкой энергии, когда больше событий происходит в меньшем пространстве и за меньшее время. Таким образом, как мы ранее сказали о жизни существ, относящихся к разным шкалам, все геологические эры на самом деле имеют одинаковую длительность.
Но возрастающее сжатие нот по мере их восхождения несет в себе и другое значение. Чем больше происходит в какое-то время, тем оно становится ограниченнее, и тем более скупо отмеряется. Эра древовидных папоротников, по самой ограниченности их возможностей, длилась 300 миллионов лет, но подошла к концу точно в положенный срок. Джеймс Джинс, скорее всего, преувеличивает, говоря, что наша временная шкала ускорилась с тех пор в миллион раз. По крайней мере, хочется на это надеяться, потому что иначе это означает, что у человека есть только одна миллионная доля их времени, чтобы реализовать все свои возможности.
III. Восприятие животных
Вопрос о том, как мыслят и видят мир животные, всегда интересовал человека. Как отмечал Успенский в «Tertium Organum», тот факт, что не было изобретено ни одного средства прямого общения между человеком и живущими рядом с ним животными, является достаточным доказательством того, что у них явно отсутствуют некоторые умственные способности (такие как образование понятий, или воображение третьего измерения), которые являются естественными для человека, и без которых он не узнал бы мир таким, каким он его знает. Успенский пошел дальше и постарался определить природу восприятий, создающих психологию животных, посредством воображения мира природы только в одном или двух измерениях вместо трех.
Нам же теперь нужно подойти к этому же вопросу с другой точки зрения – скорее физической, нежели философской.
Если мы начнем с класса насекомых, то увидим, что главное, что отделяет человеческое восприятие от восприятия насекомых, – это время. Чтобы убедиться в этом, возьмем насекомое, время жизни которого составляет один день, – как, например, некоторые летние комары. В соответствии с принципом, развитым в главе 2, что все жизни имеют одинаковую длину, такой комар будет проживать свою жизнь приблизительно в 30 тысяч раз быстрее человека. Все достигающие комара формы энергии, измеряемые количеством вибраций за одну человеческую секунду, если их перевести на время комара, уменьшатся в 30 тысяч раз (приблизительно на 15 октав).
Последствия такого переноса зависят, конечно, от наличия и природы соответствующих воспринимающих органов, о которых в случае с комаром мы знаем очень мало. Но мы можем сказать теоретически и в общем, что для комара человеческий звук (от 4-й до 15-й октавы) исчезнет совершенно или превратится в медленную ритмическую пульсацию. Радиоволны и низкие электрические частоты (с 25-й по 30-ю октаву) приобретут природу магнетизма, тепла и света электричества, а рентгеновские лучи – природу тепла. Свет в свою очередь будет представлен гамма-лучами, и тот факт, что эти лучи в природе не существуют, может иметь определенное космическое значение. Он может означать, что природа в неких целях, ссылая творения на шкалу насекомых, тем самым изгоняет их в ту область, где нет света, а значит, и нет возможности искажения божественной энергии.
Мы можем вычислить много других странных изменений мира, которые произойдут во времени комара. Если меняется восприятие излучения, то пропорционально должно измениться и восприятие линейного пространства, поскольку наш главный способ измерения пространства – по расстоянию, которое прошли разные энергии за данный отрезок времени. Например, звук, перемещаясь со скоростью 335 м/с для человека, для комара будет проходить не больше 1,5 см/с. Если человек, стоя в середине своего сада, крикнет на комара, находящегося в 90 м от него, то его «Эй!» дойдет до комара примерно через 3 часа, в форме ряда сейсмических ударов, длящихся 8 часов подряд. Фактически человек будет отстоять от комара на расстоянии в 2700 км, и его крик комар услышит (если это вообще произойдет) так же, как человеческие существа ощущают слабые подземные толчки или взрыв отдаленного вулкана. На такой шкале центр Земли так же далек от комара, как от нас Солнце, а само Солнце становится почти таким же далеким, как ближайшая звезда.
Плотность также будет перенесена на шкалу времени комара, в точном соотношении с его размером и весом. Ураган с ливнем будет означать, что в течение нескольких лет огромные круглые глыбы воды будут рассыпаны по всему пространству, как айсберги в каком-нибудь северном море. Ибо вода будет для него твердой, и, конечно, капля воды сможет причинить ему не больше вреда, чем какой-нибудь глетчер человеку; хотя иногда огромные пласты воды, такие как лужи, могли бы испытывать землетрясения, и твердая кора, созданная поверхностным натяжением, ломаться, засасывая неудачливого комара внутрь, в бездонное болото. Воздух окажется жидкостью, в которой он сможет плавать вверх, вниз и в стороны или держаться на плаву на любом уровне, в то время как, возможно, аромат цветов или запах гниения займут место вдыхаемого воздуха.
Многое из этого можно проверить непосредственным наблюдением и простым опытом. Мы без труда видим, что комары ходят по воде, как если бы она была тверда, и плавают (держатся на плаву, висят на боку или вниз головой) в воздухе, как если бы это была жидкость. Кроме того мы замечаем, что комары непреодолимо притягиваются к источникам света, но не как к свету, а подобно мигрирующим птицам, которые следуют определенным невидимым полям земного магнетизма. И мы быстро выясним, что звуковые вибрации находятся за пределами комариного восприятия, убедившись в тщетности всяких попыток вспугнуть его криком.
С другой стороны, некоторые люди утверждают, что определенных насекомых и даже некоторых мелких рептилий (например, ящериц) можно останавливать и удерживать в неподвижном состоянии одним лишь внимательным взглядом. Паук, например, способен оставаться неподвижным столько, сколько на него смотрят, но как только внимание отвлекается, он убегает за долю секунды. Хотя насекомые нечувствительны к звуку, человеческий сосредоточенный взгляд в некоторых случаях передает определенные вибрации, на которые отдельные насекомые механически реагируют. Отношение человека к таким насекомым – как высшего космоса к низшим, и его внимательный взгляд, не затруднительный для него самого, способен действовать на них так же, как на человека действует Солнце или ветер, совершенно меняя скорость его передвижения и образ действий.
На самом деле все это очень характерно, но не для мира животных, а для мира клеток, которые также не имеют верха, низа и сторон, также не способны реагировать на звук, но при этом также (в теле человека) непосредственно отвечают на неощутимые вибрации его внимания. Время мелких насекомых и в самом деле помещает их в категорию некого низшего космоса, и мы поймем их лучше, если будем думать о них не как о созданиях, имеющих самостоятельное значение, но как о свободных клетках, если можно так сказать, между которыми соединительная ткань животных тел необъяснимым образом исчезла. Такие существа имеют значение только в их повторении, то есть в полном теле, часть которого они составляют, – в улье, муравейнике, термитнике, рое комаров, висящем в воздухе летним вечером.
У мелких птиц и рыб, жизнь которых продолжительностью в несколько лет смещает их восприятие от человеческого хотя и не на 15, а лишь на 4 октавы, индивидуальность значит все еще очень мало. Стая скворцов или косяк макрелей вьется, вертится, кружится и мигрирует на огромные расстояния в воздухе или море с тем же единством и координацией, как рой пчел или человеческое тело. Непосредственное отношение к космосу Земли, которое характерно для больших млекопитающих и выражается в чувстве верха, низа и разных сторон, в отдельной птице или рыбе все еще очень смутно. Некоторые домашние птицы (например, утки), если их вырастить в одиночестве, способны развить совершенно индивидуальное поведение и привязанность к человеческому существу, но, возвращаясь в стаю, немедленно теряют такие отличительные реакции и даже перестают узнавать своего друга.
Для созданий на данной шкале времени потеряны только эти четыре нижние октавы звука. Но их собственные звуки и песни естественно попадают в рамки самых высших человеческих октав звука или даже выходят за них. Писк летучих мышей и чириканье мелких птиц часто нам не слышны, и это неудивительно, если знать, что эти создания имеют еще четыре октавы звука над наивысшей доступной слуху человека.
