Жак Майоль - Человек-дельфин
Итак, изучение и химическая проверка “кровяного сдвига”, электрокардиограммы, установление допустимого сжатия и предельно допустимого приспособления сердца и сосудов, контроль параметров апноэ (гипоксия, гиперапноэ, кислотность крови), прямые анализы крови на различных глубинах, подтверждение роста числа тромбоцитов и красных кровяных телец, исследование адекватных систем вентиляции, психосоматического расслабления, совершенствование техники, позволяющей улучшить наблюдения и контроль наших экспериментов… Вот основные из проблем, стоявших перед нами на первых порах исследований, в глубоководном апноэ каждую осень с 1973 по 1976 г.
Результаты говорят сами за себя. В ноябре 1976 г. стена 100 м была разрушена.
Здесь я должен специально остановиться на операции “катетер”, относящейся к самым тончайшим, которые обычно делаются с максимальной предосторожностью и тщательной подготовкой, предпочтительно в операционной. Наша группа физиологов под руководством доктора Оджиони провела ее в условиях противоположных: на лодке и в плохую погоду. Я отдался этим ребятам потому, что верил в будущее наших экспериментов, в то, что я делаю это ради тех, кто последует за мной; однако убедить меня было нелегко. Дело в том, что я испытываю проклятый страх перед иглами и прививками, короче, перед любым хирургическим вмешательством в мой организм. И чтобы уговорить меня, они вынуждены были пойти на “маленький” большой обман! Мне сказали, что катетер будет введен в вену не больше чем на 10 см от локтя. Я присутствовал на подобных операциях, которые делались другим подводникам, и понимал, что в конце концов речь не идет о том, чтобы выпить море. Достаточно было немного смелости. Как бы то ни было, я предпочитал не смотреть и отвел взгляд, делая дыхательные упражнения пранаямы, пока врачи мне вводили трубочку. В какой-то момент я почувствовал мурашки по спине, но меня успокоили, сказав, что это нормальный нервный рефлекс. Операция показалась немного длинной, но я не обратил на это внимание.
Через четверть часа я был на глубине 50 м, впервые в истории кровь брали у апноиста. Признаюсь, что я был очень горд собой, поднявшись на лодку. И когда врачи сообщили мне, что длина внутривенного катетера гораздо больше, чем 10 см, и что они ввели его почти до самого сердца, я отнес эту выходку к шуткам дурного вкуса и не придал ей значения. Хныкать было поздно. Если бы меня предупредили заранее, я бы никогда не согласился подвергнуть себя такого рода операции. Итак, я очень гордился собой. Но это чувство быстро уступило место некоторой горечи, когда в тот же вечер мне свело руку и заболело плечо. На следующий день боль напоминала ту, что испортила мне зиму и весну во Флориде. Несмотря на отдых, во время которого боль немного утихла, я все же мучился и в субботу 25 октября 1975 г., в единственный день, когда достигнутая глубина могла быть измерена и подтверждена официальными лицами. У меня не было выбора. Или я погружаюсь, не обращая внимания на боль в руке (о чем я старался напомнить каждому), или в некоторых кругах вновь начнут говорить, что мы занимаемся любительщиной и стараемся, чтобы все было “шито-крыто”. Короче, решительно и без колебаний я укрепил диск на 92 м, хотя знал, что могу опуститься глубже.
Вот чего мне стоила моя “преданность науке”
Урок, который я вынес из операции “катетер”, таков: я всегда считал себя исследователем и выражение “подопытное животное” мне сильно не нравилось. Первоначально эксперименты шли в духе настоящего сотрудничества, но постепенно из меня сделали подопытную морскую свинку (о чем не раз писалось), и я этим возмущен. По той же самой причине Энцо Майорка предпочел ограничиться спортивной стороной дела. Может быть, он прав. Что же касается меня, то случилось как раз противоположное. После того как “медицина” и “наука” попользовались мной, мои собственные цели находятся теперь очень далеко от спорта, медицины и науки.
ГЛАВА 12 БУДУЩЕЕ АПНОЭ
Технологический человек
Частично опустошив и отравив землю и небо собственной планеты, Технологический человек приготовился покорять и разрушать море. И он сделает это, потому что, к сожалению, ничто его не остановит, разве только радикальное изменение собственного поведения, которое могло бы прийти из глубины его сознания. В сумасшедшей гонке за Прогрессом, Продукцией, Качеством (и хотя экономисты уже начинают всерьез говорить о “качестве жизни”, это всего лишь новое выражение, рассчитанное на глупцов, которое не может не очаровывать наивных) этот Человек не отступит ни перед чем. чтобы достичь своих целей.
Какие же это цели? Поиск счастья? Все, на что осмеливается претендовать новый, может быть наиболее прямодушный класс, называемый экологами, заключается в создании гармоничного “общества”, живущего параллельно с природой. Лично я полагаю, что наш тип цивилизации не имеет точных целей. Цивилизация без идеалов, она просто захвачена безудержным ураганом, вовлекающим вес, что есть на пути, в порочный круг, который становится все больше и больше.
Технологического человека пожирают, таким образом, не только окружающие его предметы, которые он должен постоянно создавать, чтобы “идти вперед”, но прежде всего его гложет ненасытное честолюбие, чьим болезненным спутником является самоуничтожение.
Это нечто похожее на рак…
Результат: этот тип цивилизации должен производить больше, чтобы потреблять больше, и так далее безостановочно. Все определено в этих словах: “Больше. Еще. Еще больше”. Хороши любые превосходные степени, чтобы оправдать преследуемые цели. Делать больше денег, иметь более современную машину, лучший дом, фантастическую яхту — значит дольше жить, обладать лучшим здоровьем и т. д.
Технологическое заболевание бездны
Чтобы собирать чудесные россыпи на дне морском, и так много сулящие будущему нашей промышленности, чтобы разместить в открытом море искусственные острова нефтяных платформ, чтобы ремонтировать их на большой глубине, Технологическому человеку нужны будут новые средства, новые машины, неограниченные капиталы. Как сказал мой друг доктор Шарли с присущим ему юмором, “эксплуатация больших глубин — это прежде всего проблема больших капиталов”.
Философия Технологического человека в вопросе завоевания океанов отчасти могла бы выразиться так: “Для эксплуатации богатств океана необходимы новое снаряжение и техника. Чтобы обзавестись этим, нужны капиталы… огромные капиталы. Откуда их взять? Из моря, естественно!” И так далее, адская круговерть не имеет конца. Сначала это всего лишь вопрос глубины. Когда ограблено все, что возможно, на глубине “X”, ничего другого не остается, как опуститься немного ниже.
Вы мне не верите? Вспомните героическую эпоху нефтяной эксплуатации. Она началась с очень богатых подземных пластов в благоприятных для эксплуатации областях нашей планеты. Затем техника улучшилась, и это позволило понемногу качать нефть повсюду на земле, в самых неожиданных регионах. Сейчас, когда запасы нефти иссякают, ничего не придумано лучше, как черпать ее прямо с морского дна. Начиналось скромно и робко в не очень глубоких водах, не слишком далеко от берега. Всего за двадцать лет техника добычи сделала головокружительный скачок, впрочем, как и глубина. Искусственные островки растут в открытом море со скоростью грибов. Скоро действующие разработки будут расположены на 2000 м, и способность Технологического человека работать на такой глубине, дыша все более сложными газовыми смесями, перестанет быть утопией.
В будущем все более глубокий спуск будет стоить все дороже. Техника усложнится, водолазные работы подорожают, а список жертв “несчастных случаев на производстве” станет длиннее. Всего несколько лет назад сжатый воздух, используемый в аквалангах для дыхания, вызывал на 60-метровой глубине различного вида расстройства — наркозы, обязанные преимущественно растворению азота в крови и токсичности кислорода под давлением. В наши дни подводники привыкли к этому и могут, пренебрегая некоторыми основными правилами техники безопасности, погружаться гораздо ниже. Для достижения больших глубин сжатый воздух заменили смесью кислорода и гелия. Стали удивляться возможности ныряльщиков опускаться на 300 и 450 м в кессоне (в ложном погружении). Но появились новые нарушения в организме из-за использования этих смесей в среде, подвергнутой высоким давлениям. Ниже уровня 300 м и проявлялся “синдром высокого давления”.
Но исследователи не признали себя побежденными. Американцы и прежде всего французы, в особенности команда СОМЕХ из Марселя, под руководством доктора Ксавьера Фрукту продолжали свои эксперименты погружений, как ложных, так и в открытом морс. Так, в одном из гипербарокессонов во время операции “Физалия-VI” был побит невероятнейший рекорд в 610 м, когда 10 мая 1972 г. два молодых француза, Роберт Горэ и Патрик Шемин, оставались на этой глубине в течение часа. Их декомпрессия продолжалась потом десять дней. Затем, также в СОМЕХ, в ходе операции “Стрелец-IV” состоялось 50-часовое пребывание на той же глубине Клода Бурдье и Алена Журде.
