Дэвид Годмен - Ничто никогда не случалось. Жизнь и учение Пападжи (Пунджи). Книга 2
Я спросил нескольких знакомых: «Видели ли вы когда-нибудь Бога? Если не физическими глазами, в состоянии бодрствования, то хотя бы во сне или в видении?»
Выслушав их ответы, я понял, что никто из них, даже настоятель монастыря, не видел ни Бога, ни Иисуса, даже во сне. Они были немного удивлены моим вопросом, так как, похоже, даже не думали, что видеть Бога или Иисуса – это допустимая духовная цель.
Я спросил одного из старших монахов: «По-моему, вы не придаете большого значения видению Бога. Но если кто-нибудь из ваших монахов сообщит вам, что ему явился Иисус, как вы на это отреагируете? Что вы посоветуете?»
«В этих случаях надо быть осторожнее, – ответил он. – Такие видения бывают время от времени, но часто они случаются с психологически неуравновешенными людьми. Шизофреники часто сообщают, что они видят Бога или даже что они являются Богом, но мы не можем принимать их заявления всерьез, потому что они сумасшедшие. По моему опыту, люди, которые сообщают, что им являлся Иисус, как правило, имеют психические отклонения».
После обеда меня водили по монастырю и познакомили с несколькими монахами. Там была красивая статуя Девы Марии, которая очень мне понравилась. Во время этой прогулки один из монахов подошел ко мне и очень искренне спросил, могу ли я помочь ему увидеть Иисуса Христа.
«Я сегодня услышал ваш разговор о видении Бога или Иисуса. Я слышал, что вы сами видели Иисуса, даже несмотря на то что вы индус. Я тоже всегда хотел увидеть Его. Можете ли вы мне помочь?»
Если кто-то задает мне этот вопрос, я всегда отвечаю «да», потому что, если у человека есть огромное желание увидеть Бога и если у него есть вера, что Бог явится ему, значит Он явится. Я пригласил этого монаха (по-моему, его звали Фернандес) на свои сатсанги, которые я проводил в Барселоне. Он принял приглашение, и старшие монахи разрешили ему поехать.
Похоже, монастырь Монсеррат отличался очень либеральным отношениям к другим религиям, потому что, когда меня в конце концов отвели к отцу Эстанислау, отшельнику, к которому я приехал, я увидел у него на стене огромный «Ом» и фотографию Раманы Махарши на полке. Он жил на горе над основным монастырем в маленьком домике, до которого можно было добраться либо по канатной дороге, либо по лестнице, в которой было около семисот ступеней. Я вверх поехал на фуникулере, а обратно спустился по лестнице.
Отец Эстанислау был предупрежден о моем визите заранее. Когда я вошел в комнату, он спросил: «Это Пунджаджи?»
«Да», – ответил я.
«Хорошо, – сказал он. – Я хотел встретиться с вами. Я думал о том, чтобы поехать к вам в Индию. Но теперь в этом нет необходимости».
Мы сидели вместе в течение некоторого времени, и у нас получилась отличная встреча, в полном безмолвии. Я упорно и долго искал живого христианского мистика и в конце концов встретил его в отшельнической хижине в Монсеррате. Я в своей жизни встречал много христиан, но этот, несомненно, был лучшим из них. Мы не провели много времени вместе, потому что в этом не было необходимости. Примерно через пятнадцать минут я попрощался и начал спускаться вниз с горы.
Мира сопровождала Пападжи до вершины горы, но не присутствовала при их встрече, так как Пападжи, входя в хижину Отца Эстанислау, попросил ее остаться снаружи. Я спросил Миру о ее впечатлениях от этого визита.
Мира: Мы поехали к нему вверх на фуникулере, но даже после того, как мы вышли, нам пришлось идти довольно долго. Когда Пападжи вошел внутрь, я осталась снаружи, примерно в трех метрах от хижины. Я увидела «Ом», который висел у него на стене, и мне показалось, что у него на шее тоже висел «Ом».
Дэвид: Рассказал ли вам Пападжи о встрече сразу же после того, как вышел из хижины?
Мира: Они вышли из хижины вместе и обнялись. На лицах обоих были сияющие, счастливые улыбки, и я поняла, что у них была хорошая встреча. Когда учитель вошел в его комнату, я услышала, как отец Эстанислау спросил: «Это Пунджаджи?», и ответ учителя: «Да, я ждал вас».
Дэвид: Как вы думаете, что он хотел этим сказать?
Мира: Его ждало Я. Я думаю, что эта встреча должна была состояться. Каким-то образом Мастер понял это сразу же, как только увидел его.
Дэвид: Как отец Эстанислау узнал о Пападжи? Что он знал о нем?
Мира: Позже учитель сказал мне, что он видел в его комнате книгу Абхишиктананды. Отец Эстанислау сказал ему, что прочитал о нем в книге, но тогда он был не уверен, что учитель все еще жив. Когда он точно выяснил, что Пападжи жив, он запланировал поездку в Индию, чтобы встретиться с ним, но Пападжи нашел его первым. Это была их единственная встреча. Отец Эстанислау так никогда и не приехал в Индию. Учитель пересказал мне всю их встречу, пока мы пешком спускались с горы. Он явно был очень взволнован этим событием.
Дэвид: Кажется, у них была недолгая встреча. После этого они не договаривались встретиться снова. Вам это не показалось странным?
Мира: Нет. Позже учитель сказал мне, что это одна из таких необыкновенных встреч, для которых достаточно произойти лишь однажды. Все, что им нужно было сделать вместе, они сделали во время этой короткой встречи.
Пападжи все-таки пытался поддерживать с ним связь через письма, но отец Эстанислау вскоре после этого покинул монастырь. Когда Пападжи попытался связаться с ним через его адрес в Монсеррате, один из монахов ответил ему, что отец Эстанислау покинул монастырь и орден и отправился в пешее паломничество в Израиль. Когда я собирал материалы для этой книги, я выяснил, что он поселился в Японии. Я написал ему несколько писем, спрашивая о его впечатлениях от встречи с Пападжи. В конце концов я получил от его секретаря письмо на испанском, состоящее из двух строк: «Отец Эстанислау помнит об очень хорошей встрече с Пунджаджи, но он не может рассказать вам о ней, так как больше не отвечает на письма».
После поездки в Монсеррат Пападжи вернулся в дом Энрике в Барселоне и вскоре оказался втянутым в еще одну семейную драму.
В этой семье был еще один сын, психолог по имени Джеймс. Вскоре после моего приезда мать начала жаловаться на то, что он все еще холост. Как и большинство матерей, она хотела, чтобы ее дети женились и остепенились.
«Посмотри на этого парня, – говорила она, показывая на него. – Почти тридцать лет, а до сих пор не женат. Что с ним не так? Я пошла на свое первое свидание, когда мне было восемь лет, а ему уже двадцать восемь, и он до сих пор не может найти себе жену. Я никогда даже не слышала, чтобы он разговаривал с женщинами. Каждый раз, когда я говорю ему об этом, он отвечает, что его это не интересует. „Я хочу быть свободным, – говорит он. – Не отбирайте у меня мою свободу“».
Его семья пыталась устроить ему брак, которого он не хотел, и Джеймс отвечал на это, что покончит жизнь самоубийством, если семья заставит его это сделать. Он до этого пережил несколько приступов депрессии, и мысль о женитьбе вызывала у него новые приступы.
Мать Энрике привлекла меня на свою сторону, чтобы я помог ей женить Джеймса. Я считал, что это не мое дело, но каким-то образом убедил его жениться.
«Через некоторое время, – сказал я ему, – ты, возможно, начнешь привязываться к своей жене. Семейная жизнь – это не так плохо, если ты привык жить в браке. Многие люди выживают в браке и не кончают жизнь самоубийством. Некоторым даже удается получать от этого удовольствие».
Он перестал угрожать самоубийством и согласился на церемонию. Несколько лет спустя я снова навестил эту семью и увидел, что у Джеймса и его жены маленький сын. Семья выглядела довольно счастливой.
Пападжи провел несколько сатсангов в Барселоне, на некоторых из них присутствовали монахи из Монсеррат. Я спросил Миру, как эти монахи реагировали на слова Пападжи.
Мира: Он удивил нас тем, что очень красноречиво говорил о Библии и христианстве в целом. Многие просили его объяснить значение определенных стихов из Библии. Он очень хорошо отвечал на все вопросы.
Дэвид: Показались ли вам правдоподобными эти ответы? Удовлетворили ли они монахов?
Мира: По-моему, он отвечал блестяще. Слушая его, невозможно было определить, что он практически ничего не знал о христианстве. Он пытался объяснить несколько библейских цитат с точки зрения адвайты, особенно тех, которые говорили о Боге как об «Я Есмь». Производили впечатление не сами по себе объяснения. В учителе был внутренний огонь, который каким-то образом входил в контакт со слушателями. Многие из них утратили жажду Бога. Их духовный огонь не горел уже так ярко, как когда-то. Учитель снова зажег огонь в некоторых из них. Конечно же, ко многим из этих людей позже пришли сомнения, так как они не могли увязать то, что говорил учитель, с традиционным учением церкви, но пока они находились в его присутствии, слушали его, они определенно чувствовали его внутренний огонь.
