Ж. Славинский - Заря Айваза. Путь к осознанности
Отцу едва удавалось скрыть свое удивление, когда я начал доставать подарки. Мои подарки никак не укладывались в его представление о возвращении сына-транжира. Матери я прикупил брошь из лапландского золота, брату — портфель от «Самсонит», что носили бизнесмены в Стокгольме, а Младену — серебряный портсигар с выгравированными инициалами. До войны мой отец работал управляющим в обувном магазине «Бата», что в Тузле, и обувь была одной из тех немногих вещей, в которых он немного разбирался. Он широко открыл глаза, когда я начал доставать ему пару кожаных темно-коричневых ботинок от «Балли» с мягкой подошвой.
— О, спасибо, но не стоило, не стоило... — Даже в такой ситуации он чувствовал одно, а говорил совершенно другое.
— А ты привез что-нибудь для Лидии? — робко спросила мать. — Она очень прилежная девочка. И навещала нас почти каждую субботу.
С тех пор, как я написал ей письмо о моем расставании с ней, Лидия сменила пару возлюбленных. Я не знал ни об одном из них, и мне было интересно, как они выглядели. Из тех редких писем, что мать посылала мне, я узнал, что Лидия постоянно навещала ее, чему мама придавала особую важность. Скорее всего, она никак не могла свыкнуться с нашим разрывом.
— Я ей ничего не привез. Мы уже долгое время не вместе.
— Ох, сын... ты с ней не вместе, но она любит тебя, она ждала твоего приезда. Она придет повидать тебя сегодня вечером.
Я пожал плечами в знак своего безразличия, однако в груди у меня кольнуло, как будто чем-то острым. Взаимоотношения с Астрид, несколько мимолетных романов, а также отношения с Гунилой Бериман — все они были увлекательными. Мое эго раздулось, когда я начал вспоминать о своих любовницах, об их статусе в оккультной иерархии, но, заглядывая вперед, можно сказать, что все эти отношения для меня опустились до уровня слизи. В них не было и крошечной частички от тех эмоций, что я испытывал вместе с Лидией. Все эти самодовольные истории о связи со вселенной через оргазм, о новом эоне освобождения человеческих существ... высвобождение сексуальной энергии — попросту загоняли интимные связи в какие-то позолоченные рамки. Только Гунила возвышала отношения между мужчиной и женщиной: я — Нюит, а ты — Хадит, однако в таких отношениях не было и намека на любовь — это был просто откровенный секс. Я едва могу поверить в то, что какое-нибудь возбужденное животное могло, хоть на секунду, любить так, как я любил Лидию. Истинная любовь для эмансипированных женщин была так же недостижима, как музыка для глухих.
— Сынок, не возражаешь, если я отдам эту брошь Лидии? — спросила мать тихим голосом, в котором таилось беспокойство по поводу моего внезапного всплеска эмоций. — Куда же я ее надену? Я не хожу на вечера, я уже в годах, да и драгоценности — для молодых...
— Если захочешь, отдай ее Лидии, она твоя.
Брошь Лидии отдала не мать — это сделал я. В момент ее появления в квартире она вела себя натянуто и напряженно, ее голос уже звучал не так, каким я его помнил, она протянула мне руку, как будто встречала какого-то дальнего родственника. За столом мы банально обсуждали наших общих друзей. Мать то и дело глядела исподлобья то на меня, то на Лидию, Младен покуривал крепкую «Драву», а отец ерзал на стуле, раздумывая над тем, что бы такое умное сказать. Через какое-то время Младен допил абрикосовый бренди, который по цвету был таким же прозрачным, как и водка, и, наконец, начал говорить:
— Боги, Боги, ты сильно изменился. Вот что происходит с людьми в большом мире. Поведай мне о пережитом!
За три года он получил от меня только пару писем да несколько открыток. Он сгорал от желания услышать в деталях события, произошедшие со мной. Я никак не решался начать, момент был слишком неподходящий — я хотел поговорить с ним наедине. Заподозрив неладное, отец начал ерзать на месте и тревожным голосом произнес:
— Я не хочу быть назойливым, — после чего он встал из-за стола.
— Нет, нет, сиди, пожалуйста. Мы поговорим с Младеном завтра, расскажи мне, пожалуйста, как тут идут дела.
Была почти полночь, когда я пошел провожать Лидию домой. Она жила с родителями и младшей сестрой на одной из тихих улиц рядом с ботаническим садом. Сладкий аромат цветущих лип пробудил во мне странное чувство, как будто внутри тесно переплетались прошлое и настоящее. С тех пор произошло много событий, но проникающие в настоящий момент ощущения из прошлого до сих пор жили во мне. Лидия показала на темные окна своей квартиры и произнесла:
— Я не могу пригласить тебя, мои уже спят.
— Хорошо, я и так очень устал, — ответил я и медленно пододвинул ее к себе.
Она положила голову мне на плечо. Я слышал ее быстрое и неглубокое дыхание, вдыхал аромат ее волос, который остался точно таким же, как и прежде. От ее нежного запаха и аромата лип у меня сжалось горло.
— Столько времени прошло, — сказал я, ощущая пульсацию в области шеи. — Боже мой, сколько же времени?!
— Поначалу время тянулось очень долго, но сейчас... словно ты никуда и не уезжал.
— Я чувствую то же самое, это похоже на какой-то мимолетный сон, от которого я проснулся.
— Нет ничего необыкновеннее, чем время, — произнесла она.
Я не хотел мешать слиянию прошлого и настоящего, я только хотел, чтобы оно длилось вечно, — смешавшиеся столь знакомые ароматы обретали силу глубокой и черной реки. Я уже не мог бороться с усталостью и, прислонившись к ней, начал потихоньку погружаться в полусон.
— Увидимся завтра, — произнес я.
— Я позвоню тебе, не могу дождаться.
– 2 –
Следующим утром я провалялся в постели довольно долго: чувствовал себя отрешенно, в голове не было никаких мыслей, я находился в состоянии приятной неподвижности. В коридоре раздался телефонный звонок, и вскоре в дверях появилась мать, держа в руках телефон.
— Кто-то интересуется тобой. Хочешь ответить? — судя по ее голосу, это явно была не Лидия.
— Это Игорь Виславский. Я бы хотел повидаться с тобой... Хотелось бы организовать с тобой несколько публичных лекций, а также выделить место для твоих статей в моем журнале. Сейчас я работаю главным редактором.
— Как же ты узнал, что я вернулся?
— Ну, как... это же Балканы, новости здесь, как народные песни, разносятся из уст в уста с бешеной скоростью. Ты теперь человек, умудренный жизненным опытом. Я хотел бы пообщаться с тобой и взять у тебя интервью. Даже и не думай, что сможешь улизнуть от этого!
Игорь Виславский изучал психологию и был одним из лучших учащихся своего поколения. Три профессора боролись за то, чтобы тот стал их ассистентом, но его проблемы начались с того момента, как он выбрал в качестве основной темы для докторской диссертации сектантскую философию и религии новой эры. Поскольку профессора были некомпетентны в этой сфере, ему пришлось уйти и бродить по окрестностям Лондона на протяжении двух лет. Он, несомненно, переживал тяжелые времена, согласно его словам — он вытаскивал свою докторскую, как зуб с кривыми корнями.
Он ждал меня у уличного кафе при ресторане «Русский император». Он взял с собой несколько копий журнала «Альтернатива», в котором работал главным редактором. Я пришел с Лидией. Она уселась рядом со мной и молча слушала наш разговор.
— Держи, вот несколько экземпляров нашего журнала, можешь посмотреть на досуге. Я ведь, знаешь, пытаюсь потихоньку образовывать наших читателей. Многие в своих письмах интересуются йогой, хотят получить какие-то практические советы... Мне приходится идти на компромисс, я даю им немного того, о чем они просят, стимулирую их психогенные зоны, понемногу вводя их в более серьезные темы. Конечно же, на это потребуются годы.
Виславский особо не изменился: короткие волосы, узкое лицо, заметно выпирающий затылок. Благородное добродушие и мягкое сияние исходило от его косящих карих глаз. В нем было какое-то простодушие, я помню, как еще до моего отъезда в Стокгольм он работал каким-то должностным лицом по идеологическому воспитанию подрастающего поколения при городском комитете коммунистического союза.
Люди испытывали презрение к нему, которое, скорее всего, было оправданным. Однажды я спросил его: «Игорь, мне нужно следить за своими словами в твоем присутствии?» На что он дал простой ответ, словно мой вопрос был из области восточной философии, которую мы частенько обсуждали: «Да, избегай неприятных тем». Было необычно наблюдать, как ему удалось сбалансировать эти два противоположных друг другу выбора.
— Я сейчас не хочу проводить интервью, — сказал он, показывая на копии журнала. — Сначала оцени уровень наших основных статей и обрати внимание на интервью. Я пытаюсь вставить в каждый выпуск хотя бы одно интервью, хоть и довольно трудно удержать интересных людей. Вот, например, Драгос Брозович, выпускник академии изобразительных искусств в Риме, использует северные мотивы в своих картинах, объясняя это тем, и я, кстати, искренне в это верю, что центр древнейшей цивилизации находился где-то поблизости Северного полюса, который на тот момент являлся тропической зоной. Внезапное смещение оси Земли повлекло за собой значительные изменения. Он рисует Атлантиду и сверхлюдей, свято веря в то, что он один из них. Он отлично разбирается в древней философии, особенно в философии Плотина, как он говорил, он изучал ее на протяжении девяти месяцев. Знаешь, ведь никому не интересно, о чем думает работник в мастерской.
