Александра Давид-Ниэль - Тайные учения Тибета (сборник)
Мой маленький караван состоял из шести человек: Йонгдена, трех слуг – Церинга, Иеше Уандо, Сенами и китайского мусульманина-солдата, возвращающегося на родину с женой-тибеткой и маленьким сыном.
Однажды Йонгден, женщина и я занялись сбором трав и сильно отстали. Солнце уже садилось. Нужно было скорее догнать своих и выбрать место для ночлега. Мы снова сели на лошадей и поехали шагом, наслаждаясь безмятежным покоем вечернего часа. Мы въехали в узкое ущелье, и вдруг я заметила слева в ложбинке троих неизвестных с ружьями через плечо. Незнакомцы нас видели, но безмолвно скрылись за ближайшим холмом.
Было совершенно ясно, с кем мы встретились. В этой местности тибетцы никогда не пропускают ни одного путника без вежливого приветствия «Огие, огие, огие» (вы взяли на себя труд, вы потрудились) и не задав ему несколько вопросов – откуда он идет и куда направляется. Эти молчаливые субъекты, притаившиеся недалеко от проезжей тропы, выжидали удобного момента, чтобы напасть на нас.
Делая вид, будто они меня нисколько не интересуют, я, удостоверившись, что спрятанный под моим широким одеянием револьвер у меня под рукой, придержала лошадь и, когда жена солдата поравнялась со мной, прошептала:
– Вы видели?
– Да, это разбойники, – ответила женщина тихо, но совершенно спокойно. Истинную дочь Тибета подобная встреча не могла вывести из равновесия.
Я, притворившись страшно заинтересованной каким-то растением на скале, подозвала Йонгдена им полюбоваться и, когда он подъехал, спросила:
– Вы видели людей слева от нас?
– Нет.
– Трое вооруженных людей, вероятно воры. Женщина тоже их видела. Держите револьверы наготове. Мы доедем шагом до поворота тропы и, как только скроемся из вида, пустим лошадей во весь опор. Нужно поскорее догнать наших. Может быть, разбойников не трое, но целая шайка.
На этот раз я говорила по-английски и не боялась, что меня услышат: тибетцы не могли понять.
У нас были хорошие лошади, мы скакали дружно. Но… что случилось?! Вдали перед нами раздался выстрел. Мы погнали коней. В высокой траве на берегу речки показался лагерь. Все выглядело очень мирно.
Не сходя с лошади, я прежде всего спросила:
– Вы не встретили по дороге троих мужчин?
Никто никого не видел.
– Что это был за выстрел? – продолжала я. Мои люди смутились.
– Это я стрелял, убил зайца, – признался солдат, – у нас кончилось все мясо, а моя жена ослабела.
Я строго запрещала людям охотиться, но к солдату это никакого отношения не имело. Прервав его объяснение движением руки, я перешла к главному:
– Мы видели троих человек. Они, конечно, воры. Сегодня ночью нужно будет принять особые предосторожности. У этих бандитов могут быть сообщники в окрестностях…
– О, вот двое из них! – воскликнул Церинг, указывая на два силуэта на гребне горы, у подошвы которой приютился наш лагерь.
Я взяла бинокль. Именно этих людей мы видели в лощине. Где же третий? Уж не пошел ли он за остальными бездельниками, пока его приятели рассматривают нас с высоты своего наблюдательного пункта?
– Не обращайте на них внимания, – распорядилась я. – Мы обсудим план действий за чаем. Только сложите наше оружие на видном месте, но так, будто вы это делаете не намеренно. Надо им дать понять, что у нас есть чем защищаться.
Чай готов. Один из слуг зачерпывает из котла ковшиком и кропит чаем в направлении шести стран света (тибетцы включают в число стран света «зенит» и «надир»), восклицая: «Пейте, о боги!» Затем он наполняет наши деревянные чаши, и, расположившись вокруг костра, мы обсуждаем, что нам следует предпринять.
Снять лагерь, перейти в другое место – бесполезно. В этих бескрайних пустынных просторах нет ни одного уголка, где можно было бы укрыться. Если за нашим караваном гонится шайка разбойников, они все равно нас разыщут завтра, послезавтра, через неделю. Следуя за медлительными вьючными яками, мы сможем добраться до ближних китайских деревень не раньше, чем через месяц.
Слуги предложили обследовать окрестности и разведать, нет ли поблизости еще злоумышленников. Этот план мне не понравился. Разбойники могли бы воспользоваться отсутствием людей и ограбить лагерь. Солдата осенила более удачная мысль.
– Останемся здесь все вместе до наступления ночи, – предложил он. – Потом, в темноте, когда не будет видно, что мы делаем, двое из слуг и я займем наблюдательные пункты в разных местах в кустарнике недалеко от лагеря. Третий слуга пусть сторожит около палаток. Всю ночь он должен стучать во что-нибудь время от времени, как это делают часовые в Китае. Бандиты подумают, что все мы спим под его охраной. Когда они пройдут мимо дозорного, он выстрелит им в спину прежде, чем они доберутся до палаток, а двое других прибегут и нападут на них с другой стороны. Вы трое атакуете их с фронта. Застигнутые врасплох, обстреливаемые со всех сторон, бандиты, быть может, разбегутся, если их не очень много.
Этот военный план показался мне для людей в нашем положении самым приемлемым. Я его одобрила. Мы привязали животных как можно надежнее: небольшие группы тибетских мародеров, не решаясь напасть на караван открыто, имеют обыкновение ночью пугать животных ружейными залпами. Когда перепуганный скот срывается с привязи, они гонятся за ним. Почти всегда им удается поймать несколько голов, и они угоняют их и продают подальше от места разбоя.
Йонгден настоял на сооружении баррикады из мешков и ящиков с дорожными припасами. Она должна была служить нам прикрытием при стрельбе в противника. Однако, хотя мой приемный сын и мог по праву считаться у себя на родине выдающимся ученым, военное дело даже в самой скромной степени не входило в круг его познаний. Не баррикада защищала нас, но скорее мы оказали ей эту скромную услугу, подпирая и поддерживая ее в равновесии своими телами.
Немного было в моей жизни таких восхитительных ночей, как эта ночь, когда каждое мгновение мы ждали вторжения разбойников в наш маленький лагерь. Конечно, не перспектива нападения придавала очарование нашему бдению…
Церинг, усевшись у входа в свою палатку с чашей чая под рукой, пел, отбивая ритм палкой о бронзовый котел (такие котлы изготавливают на востоке Тибета и продают по всей стране). Он передавал сказания страны Кхан, несомненно больше чем тысячелетней давности, воспевая леса, снежные вершины, подвиги национальных героев. Эти сказочные витязи были разбойниками, так же как и бандиты, чье близкое соседство заставляло нас бодрствовать, так же как и сам певец – насколько мне известно, принимавший участие не в одном жарком деле – и как все обитатели этой страны отважных дикарей, где еще слывет за доблесть архаическая война с караванами.
Церинг пел хорошо. В его голосе, мужественном и в то же время нежном, сочетались героические созвучия с мистическими интонациями. Его песня возрождала образы богинь и святых лам. Порой строфа заканчивалась страстными устремлениями к духовному пробуждению. «Дук мед, джиге мед, Саггиас тхоб пар шог» – «О, если бы я мог достигнуть блаженства Будды, не знающего ни страдания, ни страха».
Даже будничный котел пел в такт и в тон его стихам. Его металл вибрировал бархатными переливами колокола. Этот железный певец был неутомим, до самого рассвета продолжался его удивительный сольный концерт. Вернулись продрогшие дозорные и бросились разжигать костер и готовить свежий чай. Церинг умолк. Сладкозвучный котел вернулся к своим повседневным обязанностям и, наполненный до краев водой, стоял на пламени костра. Йонгден сладко спал на своей баррикаде вместо подушки.
Воры на нас не напали, но остались поблизости. Когда мы кончали завтракать, они появились перед нами все трое. Каждый вел лошадь под уздцы. Мужчины вскочили и подбежали к ним.
– Кто вы… Мы вас вчера видели. Что вы здесь делаете?
– Мы охотники, – сказал один из них.
– Охотники! Вот хорошо! У нас как раз нет мяса. Мы купим у вас что-нибудь из вашей добычи.
Эта просьба поставила мнимых охотников в тупик.
– Мы еще ничего не убили, – заявили они хором.
Мои слуги умели с ними разговаривать:
– Знаете ли вы, кто эта почтенная госпожа-лама, которая путешествует с такой красивой палаткой и носит тага (корсаж без рукавов – часть монашеского одеяния лам) из золотой парчи?
– Должно быть, она жестюн кушог из Жакиендо… Мы слышали о ней.
– Да, это она и есть. Вы, конечно, понимаете, она не боится разбойников. Тот, кто у нее что-нибудь похитит, сейчас же будет обнаружен. Ей стоит только посмотреть в чашку с водой, и тут же она увидит в ней изображение вора, укравшего вещь, и место, где то и другое находится.
– Значит, это все правда. Все докпа говорят, будто пелинги умеют так делать.
Церинг знал об этой басне и ловко сумел ею воспользоваться, желая отбить у воров охоту объединиться с товарищами и потом напасть на нас с превосходящими силами.
Дней через десять мы выбрали место для ночлега прямо перед стойбищем кочевников, Я легла еще до наступления ночи и из палатки слышала, как к нам пришли многочисленные посетители. Они принесли в подарок молока и масла и хотели меня лицезреть. Йонгден объявил: госпожа лама занята вознесением молитв. Сейчас ее невозможно потревожить, но она примет всех завтра утром.
