Владимир Шигин - Призрак на вахте
Дело в том, что совершенно недавно весьма лакомым блюдом для корабельных тварей стал… пластик. А поэтому в поисках нового деликатеса крысы теперь безжалостно рвут зубами металлическую обмотку многочисленных кабель-трасс, добираясь до «вкусного» слоя изоляции. Но ведь за тонким слоем пластика-изолятора – оголенные провода с весьма немалыми токами и напряжением! И как знать, не явились ли именно крысы «организаторами» множества внезапных пожаров и даже гибели подводных лодок? Но и это не все! Сегодня пластиковые муфты обеспечивают и герметичность отсеков субмарин в местах переходов кабель-трасс из отсека в отсек. Крысы же выгрызают эти муфты напрочь! А ведь разгерметизация отсеков – прямой путь к гибели подводного корабля!
Но и люди, судя по всему, готовят крысам очередной сюрприз. И может быть, недалек тот час, когда на палубах кораблей перед извечным врагом будет рассыпана новая приманка, и в ней будет заложен страшный механизм, действующий на генетический код врага. Тогда-то, возможно, и будет нанесен крысам решающий удар. Последующие их поколения просто не смогут размножаться, и бесстрашное племя маленьких корабельных разбойников отойдет в иной мир. Но это всего лишь планы людей, а как ответят на этот ход сами крысы, никто еще не знает. Великая битва за океан вступила в XXI век, и кто в конце концов окажется в ней победителем, все еще неизвестно.
Часть II КОРАБЛЕКРУШЕНИЯ
Глава первая Загадка Дарданелльского прорыва
Герой! Не негодуй: твой жребий не приспел: Тебе осталися… вход черныя пучины И ужас Дарданелл…
В.П. Петров. Ода на победы в море. 1770 годИстория эта очень давняя и запутанная. И хотя от тех далеких событий нас отделяет более двух столетий, до сих пор она окружена непроницаемым покровом таинственности. Недаром эту загадочную историю всегда обходили и обходят вниманием историки: уж очень много в ней необъяснимого, а порой и просто невероятного. И все же…
В последний день июня 1770 года, когда солнце стояло в самом зените и жители Стамбула прятались от жары в тени кипарисов, у ворот сераля бросил поводья измученный долгой скачкой всадник. Бородатые стражники-янычары помогли ему слезть с лошади.
– Я послан правителем Смирны к великому и всемогущему царю царей! Весть же моя страшная! – разлепил сухие губы гонец. – Дайте пить!
Напоив посланца водой из мраморного фонтана, янычары отвели его во дворец. Султан Мустафа 111 пожелал принять гонца из Смирны незамедлительно.
– О всемогущий! – рухнул на колени посланец. – Позволь мне, недостойному, поведать тебе горестную весть. Твой великий флот во главе с бесстрашным мореходом Ибрагимом-пашой сожжен московитами у местечка Чешме! Сражение было столь грандиозным, что от грома пушек дрожала земля. Твои рабы дрались как львы, но, видно, Аллах отвернулся в тот день от нас. В пламени сражения сгорели все твои суда, не уцелел никто! Корабли гяуров стоят теперь у входа в Дарданеллы, а завтра они будут у стен Стамбула!
Смертельно побледневший Мустафа выронил четки и закрыл лицо руками.
– Это конец! – повторял он как безумный. – Они уже идут сюда, чтобы разделаться с нами!
В тот же день султан бежал из столицы в один из загородных сералей и заперся там в ожидании неизбежного…
Стамбул был объят паникой. Начались погромы и пожары, разбой и насилие. Тысячи и тысячи обывателей разбегались из города куда глаза глядят.
Вспыхнули беспорядки и в турецких войсках. «Ужас до такой степени овладел умами, – писал об этих днях русский историк А.И. Петров, – что все только громко говорили об оставлении батарей при первом выстреле неприятеля…»
Основания для паники у янычар были более чем веские, ибо оборона Дарданелл была слаба. Стены старинных крепостей были столь ветхие, что стрелять с них было уже нельзя. Командующий обороной Дарданелл Молдаванчжи-паша был бессилен изменить что-либо. Единственное, что удалось сделать ему, это побелить стены приморских крепостей, чтобы хоть издали они казались новыми…
А вести с моря были одна тревожнее другой. Русская эскадра захватила ближайший к проливу остров Лемнос. Высаженный десант уже взял в осаду находившуюся на острове крепость Пилари. А передовые русские корабли начали промеры глубин при входе в дарданелльские теснины…
Стамбул замер в ожидании скорого возмездия. Мустафа III был близок к помешательству. Еше бы, ведь прорвись русская эскадра в Черное море, попутно засыпав ядрами и бомбами Стамбул, и у России в одно мгновение появится прекрасный Черноморский флот, бороться с которым Высокая Порта будет бессильна! Судьба войны, а может, и всей империи могла решиться в ближайшее время! Надеяться можно было разве что на чудо…
Но дни проходили за днями, а московитов все не было. Так минул месяц, за ним другой. К этому времени к Дарданеллам подтянули свежие надежные войска. Энергичный Молдаванчжи-паша восстановил старые батареи, построил новые. Султан вздохнул спокойно: момент для прорыва был упущен безвозвратно. Теперь, возлежа на коврах, он только посмеивался: «У гяуров помутился разум! Псы сами испугались своего лая!»
Теперь мы, читатель, зададим себе вопрос: что же произошло? Почему русские моряки, добившись столь грандиозной победы, как Чесменская, не воспользовались ее плодами? Почему они остановились в полушаге от еще более блистательного успеха? Неужели они не смогли понять всей важности и значимости господства на Черном море, или же что-то неведомое помешало им совершить этот подвиг? Что же происходило у дарданелльских берегов в том далеком от нас 1770 году?
Однако, прежде чем попытаться ответить на все эти вопросы, нам предстоит вернуться в год 1768-й, на берега Невы, в столицу Российской империи – Санкт-Петербург.
Осенью 1768 года Россия начала навязанную ей войну с Турцией за выход к Черному морю. Впереди была многолетняя и кровавая борьба. Россию поддерживали союзники по «Северному аккорду» – Англия и Пруссия. За спиной Блистательной Порты стоял Союз бурбонских государств – Франция и Испания. При этом сложность европейской политики усугублялась еще и тем, что Англия, в свою очередь, смертельно враждовала с Францией за монополию на средиземноморскую торговлю.
Подводные течения высокой политики весьма изменчивы. Но самое страшное – они очень глубоко скрыты от взоров непосвященных, и горе тому политику, кто проглядит их, поверив вежливым улыбкам дипломатов!
Так же непросто складывался и русско-английский союз. Выступая на словах за сохранение спокойствия в Европе, каждый из союзников, заключая договор, преследовал прежде всего свои интересы. Какие? Англия была заинтересована в торговом сотрудничестве с Россией.
«…Русские вовсе не были торговыми конкурентами Англии ни в Турции, ни в Европе, и нигде вообще, а, напротив, очень выгодными для англичан поставщиками леса, пеньки, льняной пряжи, смолы и других видов сырья», – писал о торговых интересах Англии в этот период академик Е.В. Тарле. Россия же, напротив, стремилась с помощью «Северного аккорда» решить свои вопросы – польский и черноморский, а противоборство Англии и Франции использовать для нейтрализации Версаля.
Ну а подводные течения? Разумеется, были и они! Так, России чрезвычайно выгодно было всякое обострение англо-французских отношений. Это накрепко привязывало Лондон к Петербургу. Свой скрытый интерес (и немалый) имела и Англия! «Им (англичанам. – В.Ш.) нужно было втравить поскорее Россию в войну, – писал Е.В. Тарле. – За это они даже готовы были подарить России остров Минорку с захваченным ими Порт-Магоном, чтобы дать русскому флоту нужную стоянку на Средиземном море, заманить в это море на постоянное пребывание русский флот и вообще обеспечить прочно и надолго дипломатическую и военную помощь англичанам со стороны Екатерины уже не только против Франции, с которой Екатерина ссорилась из-за польских и турецких дел, но и против Испании, с которой Россия никогда не ссорилась и не имела ни малейших мотивов для ссор».
Поэтому осенью 1768 года, когда в связи с началом войны с Турцией Екатерина II решилась на организацию военно-морской экспедиции в Средиземное море с целью поднять на восстание против турок угнетенный греческий народ и организовать морскую блокаду Стамбула, британский кабинет был в этом определенным образом заинтересован. Английский посол в Санкт-Петербурге доносил в Лондон: «…Я всегда рассматривал подобные виды России весьма для нас счастливыми, ибо до тех пор, пока это будет выполнено, она должна зависеть от нас и держаться нас. В случае ее успеха это лишь увеличит нашу силу, а в случае неуспеха мы утратим лишь то, чего не могли иметь».
Однако оказывать реальную помощь России в ее необычном и рискованном предприятии Англия не собиралась. Так, британское правительство ответило немедленным отказом на просьбу Екатерины II поддержать русскую эскадру боевыми кораблями английского флота, ограничившись обещанием оказывать помощь русским кораблям при их заходе в британские порты.
