Рудольф Штейнер - Метаморфозы душевной жизни.Путь душевных переживаний. 2 часть
Наш философ идет дальше и приводит другой случай, на котором хочет познать, как связаны эти вещи друг с другом. Однажды он пошел в налоговое управление, чтобы заплатить налоги. Ему нужно было заплатить 75 марок. И так как, несмотря на философию, он любил порядок, то внес эти 75 марок в свою книгу расходов и перешел к другим занятиям. Потом он захотел вспомнить, какой он заплатил налог, но не смог. Он стал размышлять и, будучи философом, приступил к работе систематически. Он пытался от близлежащих представлений прийти к представлению о сумме налога. Он попробовал сосредоточиться на своем пути в налоговое управление. И тут у него возник образ четырех золотых монет по 20 марок, бывших у него в кошельке, а затем он увидел себя получающим сдачу в 5 марок. Эти два образа стояли перед ним, и он с помощью простого вычитания нашел, что заплатил налог в 75 марок.
Здесь перед вами два совершенно отличных друг от друга случая. В первом — душевная жизнь работает, так сказать, как она хочет, без какой — либо корректировки со стороны того, что можно назвать сознательным течением представлений; она создает образ иллюстрированной работы о Париже и образ фотоальбома с видами Рима. Во втором случае мы видим, как душа действует систематически, делая каждый шаг сознательно. Это является большим различием в течении двух душевных процессов. Однако философ не обратил внимания на то, что сразу бросилось бы в глаза духовному исследователю. Ибо в первом случае важно то, что философ беседовал с другим человеком, направлял на него свое внимание. Вся его сознательная душевная жизнь должна была направляться на разговор с другим, и беспорядочно следовавшие друг за другом образы, как бы всплывавшие из другого слоя сознания, были предоставлены сами себе. Во втором случае он направлял свое внимание лишь на то, какие образы должны следовать друг за другом. Этим объясняется то, что в первом случае образы сменяли друг друга беспорядочно, тогда как во втором они подвергались корректировке со стороны сознательной душевной жизни.
Почему же вообще возникли эти образы? На это наш философ не дает ответа. Кто умеет наблюдать жизнь, кто знает подобные случаи и способен составить суждение о личности данного философа — мне в данном случае известен не только этот факт, но и сам человек, — тот смог бы выдвинуть, если можно так выразиться, следующую гипотезу. Вышеупомянутый философ беседовал с человеком, не очень — то его интересовавшим. Чтобы сконцентрировать внимание на разговоре, было необходимо определенное принуждение, в результате чего возникла избыточная душевная жизнь, не проявившаяся в беседе, а, так сказать, пульсировавшая внутри. С другой стороны, у него не было сил, чтобы контролировать представления, поэтому они текли беспорядочно. В тот момент, когда он был вынужден направлять интерес на предмет, не очень его интересовавший, в избыточной душевной жизни появлялись образы, а так как внимание должно было уделяться неинтересному разговору, образы избыточной душевной жизни протекали беспорядочно. Этот случай мог бы служить нам указанием на то, что такие образы могут протекать как бы на фоне сознательной душевной жизни — как отблески сознательной душевной жизни. Таких примеров можно привести множество. Я выбрал данный пример потому, что он очень характерен и может нас многому научить.
Сейчас, однако, мы подошли к тому, чтобы спросить себя: разве этот случай не призывает нас глубже заглянуть в человеческую душу? Или мы могли бы так сформулировать вопрос: как вообще возникает такое расщепление душевной жизни, показанное в данном примере? Тут мы подходим к тому пункту, где опыты и переживания этой печальной области, которой нам сегодня предстоит коснуться, вполне естественно соединяются с тем, что так часто представало перед нами в течение этих зимних циклов. Наш философ, рассказывая о таких проявлениях собственной душевной жизни, уже стоит перед определенными загадками. Отметив данные факты, он не смог пойти дальше, так как наша традиционная наука, даже если она многое сообщает, останавливается перед познанием сущности вещей, а также сущности человека.
Познание сущности человека показало нам, что мы рассматриваем человека не так просто, как это делает традиционная наука, но различаем внешнего и внутреннего человека. И внешний человек не более реален, чем внутренний. В самых различных областях мы показали, что, например, состояние сна мы понимаем по — другому, нежели понимает обычная наука. Мы показали, что в постели после засыпания остается лишь внешний человек и что обычное сознание не может следовать за невидимым, высшим, внутренним человеком, выходящим из внешнего человека во время сна. Обычное сознание не видит, что при засыпании из человека выходит нечто действительное, столь же реальное, как то, что остается лежать в постели, так что внутренний человек от засыпания до пробуждения предоставляет себя своей исконной родине, духовному миру. И из него он впитывает то, в чем нуждается от пробуждения до следующего засыпания для поддержания нормальной душевной жизни. Поэтому необходимо ясно различать и рассматривать отдельно друг от друга внешнего человека, также и во сне пребывающего со своими законами и правилами, и внутреннего человека, который находится внутри внешнего человека только в состоянии бодрствования, а в состоянии сна отделяется. До тех пор пока мы не сделаем этого различия, мы не сможем понять важнейших проявлений человеческой жизни. Те, кто из удобства везде видит единство и с легким сердцем хочет обосновать монизм, обвинит нас в дуализме, так как мы разделяем человеческое существо на два члена, на внешний и внутренний. Но такие люди должны признать ужасным дуализмом и разделение химиками воды на водород и кислород. Нельзя быть монистом в высшем смысле слова, не признавая, что монон (das Monon) есть нечто гораздо более глубокое. Кто в близлежащем сразу же хочет видеть одно, тот закрывает глаза на разнообразие жизни, на то, что может прояснить только сама жизнь.
Мы показали также, что во внешнем и внутреннем человеке тоже следует различать отдельные члены. Во внешнем человеке мы различаем прежде всего тот член, который можно увидеть физическими глазами, потрогать руками: физическое тело. Нам известен также и другой член, его мы назвали эфирным телом, это некого рода силовая форма (Kraftgestalt), исконный строитель и ваятель физического тела. Физическое и эфирное тела во время сна остаются лежать в постели. То, что у спящего человека выходит из физического и эфирного тел и возвращается в духовный мир, мы в этих лекциях обозначили как астральное тело человека, оно, в свою очередь, является собственно носителем Я. Затем мы сделали более тонкие различия. В астральном теле мы различаем три члена человека, три члена душевной жизни. И многие жизненные проявления стали нам понятны благодаря тому, что мы тщательно различали эти три члена.
Низший член душевной жизни мы назвали душой ощущающей, второй член мы обозначили как душу рассудочную или характера и третий душевный член — как душу сознательную. Итак, когда мы говорим о внутреннем существе человека, об этих трех душевных членах, мы признаем не хаотичное взаимодействие всевозможных волевых импульсов, чувственных переживаний, понятий и представлений как чего — то однородного, но внимательно разделяем душевную жизнь на эти три члена. В нормальной жизни человека существуют определенные взаимодействия между внешним человеком и внутренним. Эти взаимодействия мы можем охарактеризовать так: душа ощущающая (нижний душевный член, содержащий наши стремления и страсти, им мы рабски преданы, когда высшие члены плохо развиты) определенным образом взаимодействует с тем, что можно отнести ко внешнему человеку, с тем, что сходно с душой ощущающей, но в человеке является более внешним, и это более внешнее мы определяем как тело ощущений. Поэтому мы говорим: есть внутренний человек, и есть внешний человек. Во внутреннем человеке в качестве нижнего члена мы имеем душу ощущающую, во внешнем человеке соответствующую телу ощущений. Астральное тело следует определить как нечто отличное от собственно тела ощущений. В частности, три душевных члена являются лишь видоизменениями астрального тела, они не только из него образованы, но и выделились из него. Душа ощущающая в бодрственном состоянии постоянно взаимодействует с телом ощущений, подобным же образом душа рассудочная, или характера, взаимодействует с эфирным телом; а то, что мы называем душой сознательной, определенным образом внутренне взаимодействует с физическим телом. Поэтому в отношении всего содержания души сознательной, мы в бодрственном состоянии вынуждены ограничиться сообщениями сознания. То, что нам передает физическое тело с его чувствами, то, что думает человек с помощью мозга, сначала становится содержанием души сознательной.
