За порогом жизни, или Человек живёт и в Мире Ином - Волошина Инна

— А если всё же создатель перестал думать о созданном образе?

— Если Фантом оторвался от создателя и не может его найти, он становится опасным, пока в нём существует та сила к жизни, которой наделил его создатель. Утратив эту силу к жизни, фантом, как правило, погибает. Но такое бывает очень редко. В основном специально подготовленные люди с сильным развитым воображением уничтожают их.

— На это требуются специальные знания?

— Да, знания нужны. Но главное — сила воображения и сила мысли. Потому что фантом трудно разрушить.

— Учитель, а чем опасны фантомы и кому они могут навредить?

— Прежде всего — своему создателю. Допустим, если человек желает смерти кому-то, и представляет, как он это делает, то порождается коварный фантом. Фантом своим присутствием будет вынуждать человека снова и снова думать об убийстве. И так может продолжаться до тех пор, пока не свершится сам факт. Человек, продумывая разные условия и варианты, создаёт новые фантомы, погрязая в их присутствии.

— О! Это страшно! А… если фантом потерял создателя?

— Его разыщут и уничтожат. Потому что фантом может найти человека, думающего подобным образом, что и его создатель.

— Учитель, а есть ведь и светлые образы, что с ними?

— Незлобные образы живут. Они своим присутствием никому не приносят вреда, положительно влияют на людей.

— А как узнать, какой фантом?

— Полагаясь на внутреннее чувство. Вот о своём незнакомце ты говоришь, что он холодный. Значит он, не смотря на опрятный вид, — всё же образ пагубный. От светлых образов идёт ощущение тепла, спокойствия, доброты.

— Да-а-а, протянул я в раздумье.

— И это ещё не всё, — снова заговорил Учитель, — знаешь, Николай, есть даже целые города, созданные силою мысли. Они материальны, в них можно отдыхать, гулять, но не жить. Потому что материя мертва. Такие города создают люди с очень богатым воображением. Приходя сюда, они, бывает, стремятся найти то, что рисовала им их фантазия. И находят. Но их детище оживает лишь тогда, когда человек мысленно проходит по улочкам, заглядывает в дома. Такие города не уничтожают, наоборот поддерживают их существование. Я бывал в таких городах. Как-нибудь мы побываем там с тобой, если ты раньше сам не столкнёшься с таким городом. Всё это потом, а теперь расскажи мне: где ты был, что видел, нашёл ли место, где хотел бы жить?

Учитель задал мне сразу несколько вопросов, и, чтобы ответить на них, мне пришлось рассказать всё, а это заняло очень много времени. Теперь говорил я, а Учитель слушал, изредка задавая вопросы. Закончив свой рассказ, я почти обессилел, столько было впечатлений и эмоций…

— Ложись, отдохнуть тебе надо, — сказал мне Учитель, — у нас ещё будет время для разговоров.

Я сразу же уснул, едва моё тело коснулось постели. Когда же открыл глаза, мне показалось, что Учитель стоял рядом с кроватью и терпеливо ждал моего пробуждения.

— Ты проснулся сам, хорошо. Не хотелось тебя будить. Собирайся быстрее, нам надо спешить.

— Спешить? Но куда, Учитель? — я явно ничего не понимал.

— Идём, по дороге всё объясню.

Мы вышли из дома и, хоть Учитель говорил, что нам надо спешить, шли по городу не спеша. Это несколько озадачило меня. Нарушить первым молчание я не решался, это было бы неуважительно по отношению к Учителю. Он всё должен был объяснить сам. Так мы вышли на окраину города. Учитель взял меня за руку, и мы перенеслись…

Что же я увидел? Мы стояли перед большим зданием в несколько этажей. Это строение было незамысловато с точки зрения архитектуры. Что привлекало внимание, так это большие окна, изнутри задёрнутые лёгкой прозрачной материей. В здание входили какие-то люди. Не смотря на то, что одежда их была почти одного цвета: от светло-голубого до яркого насыщенного с переходом в лёгкую бирюзу, в сочетании с лиловыми и бежевыми оттенками, они не выглядели безлико, наоборот в этом движении чувствовалась какая-то особая гармония. Здесь царила особая атмосфера, на нас никто не обращал внимания. Учитель слегка подтолкнул меня ко входу. Я замер: на мне было одеяние, чем-то похожее на рясу, цвета морской волны.

— Идём же, Николай, — Учитель снова подтолкнул меня к входу, — нам надо спешить.

По широкой лестнице мы поднялись и прошли в просторный светлый зал. Собравшихся было не очень много. Присмотревшись, я заметил, что большинство было, как и я, в сопровождении кого-то.

В глубине зала располагался большой круглый стол с резными ножками. В центре стола стояла низкая вазочка, а в ней — искусно подобранный букет цветов. Пока я рассматривал всё вокруг, Учитель тихо беседовал с мужчиной, который сопровождал миловидную девушку небольшого роста. Её русые волосы свободно спадали на плечи, и издали казалось, что это небрежно накинутый плащ с капюшоном.

За всё это время Учитель ни словом не обмолвился со мной… Но вот он подошёл ко мне:

— Смотри и внимательно слушай…

Где-то в стене зала открылась ранее не замеченная мною дверь. Вошли четыре человека в белых одеждах. Должно быть за столом стояли стулья, чего я не заметил тоже, и они сели. Все собравшиеся замолчали. Из-за стола поднялась одна фигура, и тишину прорезал чистый звучный голос:

— Синод Духовного Образования приветствует вас, всех собравшихся здесь сейчас, — говорила женщина, а мне показалось, что вошли только мужчины, — Я — Лига, — она сделала небольшую паузу и продолжила: — Мне приятно сообщить вам, что вы зачислены в Синод Духовного Образования. Отныне вы учащиеся, а поэтому должны соблюдать все постановления Синода. Не хочется наводить на вас уныние, но дисциплина прежде всего. Получить образование в ваших интересах, и я думаю, что у нас не возникнут конфликты. А сейчас прослушайте обязательные к выполнению постановления Синода Духовного Образования.

Она села, а из-за стола встал хрупкий на вид молодой человек.

— Постановления Синода Духовного образования гласят, — начал он, чеканя каждое слово. — Учащиеся не должны опаздывать к началу занятий и пропускать занятия. Учащиеся должны чётко выполнять задания самостоятельных работ и в определённый срок сдавать работы. Синодом определена цветовая гамма одежды, для учащихся она обязательна. За нарушение одного из этих правил, Учащийся по рассмотрению причин нарушения может быть исключён из Синода или переведён в разряд неуспевающих.

И снова из-за стола поднялась Лига.

— Думаю, требуется от вас не так уж и много в вопросе дисциплины. А успеваемость будет зависеть только от вас. При Синоде три действующих библиотеки, их содержимое в ваших руках, — она сделала паузу, — Я прошу Учителей подойти и уточнить направление и время начала занятий.

Из-за стола вышел всё тот же хрупкий молодой человек. Он держал в руках свёрток бумаги, с которого зачитывал имена присутствующих. Я внимательно вслушивался, чтобы не пропустить своё имя. Учитель тоже внимательно следил за этой перекличкой.

— Патрик Белявский… — это имя повисло в воздухе, на миг всё стихло, и в наступившей тишине чётко прозвучало: — Николай Осеёв.

Я вздрогнул, услышав полное своё имя. Учитель, увлекая меня за собой, направился к столу, сказав мне на ходу:

— Ты должен ответить на все заданные тебе вопросы. Отвечай коротко и чётко. Скрывать что-либо ни к чему. Говори всё как есть.

И вот мы предстали перед членами Синода.

— Твоё имя Николай Осеёв? — спросила Лига.

— Да.

— Ты первый раз предстаёшь перед Синодом Духовного Образования?

— Да.

— Ты закончил работы на повинностях?

— …, - я не знал, как короче ответить, и тут вмешался Учитель:

— От выполнения повинностей освобождён!

На строгом лице Лиги появилось выражение удивления, но она продолжила:

— Ты решил проблему с постоянным жильём?

— Нет, мне надо построить дом.

— Ты уже выбрал место?

— Да.

— На какой планете?

— На планете Озёр.

И снова на лице Лиги брови поднялись вверх, изобразив удивление. Пока Лига задавала мне вопросы, я видел только её, не обращая внимания на двух мужчин. Один из них спросил: