Лобсанг Рампа - Шафранная мантия. (THE SAFRON ROBE)
— Сейчас я предлагаю тебе пройтись и подышать свежим воздухом. Отнеси это в свою комнату и можешь провести остаток дня по своему усмотрению… Только не попади опять в какую-нибудь переделку, — сказал он, улыбнувшись.
Я уважительно поклонился ему и взял три свитка. Войдя в свою комнату, я закрыл за собой дверь. Некоторое время я стоял посередине, размышляя, как бы мне закрепить эти картины на стенах. Тут я заметил, что на стенах уже есть подходящие выступы. Я осторожно взял стол и поставил его под одним из выступов. Взобравшись на него, что добавило мне еще фут роста, я с помощью веревки прикрепил одну из схем на стене.
Затем я отошел в противоположный конец комнаты и оценивающе посмотрел на свою работу. Картина висела неровно. Я еще раз критически присмотрелся и, подойдя к стене, выровнял ее. Удовлетворенный тем, что мне удалось правильно повесить одну из картин, я приступил к работе с остальными двумя. Наконец и с ними было покончено. Я потер руки, ощущая полное удовлетворение. С чувством выполненного долга я вышел из комнаты, хотя не знал еще, как выбраться на улицу. Вдруг в конце коридора я увидел монаха-слугу. Он дружески поприветствовал меня и сказал:
— Вот это самый короткий путь наружу. Эта дверь предназначена для лам, но мне говорили, что тебе разрешено пользоваться ею.
Он показал мне дверь, и я, поблагодарив, быстро выскользнул на свежий воздух.
Я стоял на открытой площадке. Прямо под моими ногами была горная тропинка. Справа группа монахов была занята работой. Мне показалось, что они расчищают дорогу. Я не стал околачиваться поблизости, потому что мне не хотелось быть посланным с какими-то поручениями. Я прошел вперед и, присев на камень, стал смотреть на город.
Он находился достаточно близко, и в ясном воздухе Тибета я мог отчетливо разглядеть одежду торговцев, монахов и лам, которые спешили по своим делам.
Я прошел еще несколько ярдов и сел на другой камень, возле которого рос замечательный маленький куст. Мой взгляд устремился вниз на болото. Трава на нем была густой и зеленой. Я мог различить пузыри, поднимающиеся со дна глубоких омутов.
Вдруг я услышал возню позади меня, и хриплый гортанный голос произнес: «Мур! Мур!» Я ощутил легкий толчок в спину — твердая пушистая голова приветствовала меня. Я обернулся и погладил старого кота. Он лизнул меня в ответ своим шершавым языком, похожим на терку. Он обошел меня, прыгнул мне на колени, но тут же спрыгнул обратно и помчался к кустам, остановившись на мгновение, чтобы взглянуть на меня. У него был какой-то странный вид. Хвост и уши стояли торчком, мордочка повернута ко мне, а глаза сверкали. Я не двигался, поэтому он снова подбежал ко мне, спустившись с холма, и повторил: «Мур! Мур!» Так как я по-прежнему не двигался, он протянул свою лапу и уцепившись когтями за край моей мантии, слегка потянул за собой.
— Что с тобой? — раздраженно спросил я.
Я медленно поднялся на ноги и посмотрел вокруг, стараясь понять, что так встревожило кота. Я ничего особенного не видел, но кот бросался то к удаленному кусту, то ко мне. Я подошел к склону горы и стал осторожно спускаться вниз. Кот безумно плясал от возбуждения, вертелся вокруг, подскакивал в воздух и набрасывался на меня.
Я медленно шел к кустам и в конце концов достиг того места, где, повернувшись ко мне мордочкой, меня ждал кот. Там ничего не было.
— Ты идиот! — крикнул я в гневе. — Ты вытащил меня сюда только для того, чтобы поиграть.
— Мур! Мур! — ответил кот, цепляясь за мою мантию, ныряя под нее и покусывая мои босые пальцы, выглядывающие из сандалий.
Покорно вздохнув, я двинулся дальше. Пробираться сквозь кусты было трудно, потому что они то и дело цеплялись за мое одеяние. Здесь был уступ, и если бы я не придерживался, то мог бы упасть. Я обернулся, чтобы сказать что-нибудь «тепленькое» своему провожатому, который находился в безумном возбуждении. Метнувшись мимо меня, он прыгнул с края уступа. Мое сердце чуть было не остановилось от испуга. Этот старый кот был моим хорошим другом, и я подумал, не совершил ли он самоубийство.
Очень осторожно я опустился на колени и, держась за кусты, заглянул через край. Внизу, на расстоянии двенадцати футов, я увидел тело пожилого монаха. Я с ужасом заметил, что его голова окровавлена. Мантия тоже была вся в крови. Правая нога у него была согнута под неестественным углом. Сердце у меня сильно билось от страха и волнения. Я осмотрелся. Слева был узкий проход вниз. Я спустился, оказавшись возле старого монаха.
Испуганный, почти готовый выпрыгнуть из собственной кожи от страха, я прикоснулся к нему. Он был жив. От прикосновения он очнулся, слабо замигал глазами и застонал. Я понял, что он свалился сверху и разбил голову о камни. Кот сидел и внимательно наблюдал за мной.
Я мягко погладил голову монаха. Начиная от уха, я погладил его шею в направлении сердца. Через некоторое время он открыл глаза и посмотрел на меня невидящим взглядом. Его глаза медленно сфокусировались на мне.
— Все в порядке, — сказал я успокаивающе, — сейчас я позову кого-нибудь на помощь. Это будет быстро.
Бедный старик постарался улыбнуться и снова закрыл глаза. Я стал на четвереньки — так я мог передвигаться быстрее — и направился вверх. Достигнув тропинки, я бросился в кусты. Во дворе я чуть не столкнулся со слугой.
— Быстрее! Быстрее! — сказал я. — Там, среди скал покалеченный монах!
Пока я говорил, вышел мой Наставник и посмотрел на меня, удивленный моим возбужденным видом.
_ Мастер! Мастер! — сказал я. — Только что с помощью благородного Кис-Киса я нашел старого монаха. Он разбил голову и лежит среди скал с неестественно согнутой ногой. Ему срочно нужна помощь.
Мой Наставник сделал распоряжение слуге и повернулся ко мне.
— Веди, Лобсанг, я иду с тобой, — сказал он.
Вместе мы вышли из Чакпори и добрались до маленькой тропинки. Я повел его по тропинке, круто уходящей вниз, даже не задумываясь, что его шафранная мантия может испачкаться. Моя же была и без того грязной, поэтому несколько новых пятен ничего бы не изменили. Благородный Кис-Кис был здесь, он метался по тропинке впереди нас. Он успокоился, когда увидел рядом со мной ламу Мингьяра Дондупа.
Вскоре мы подошли к монаху, который все еще лежал с закрытыми глазами. Мой Наставник склонился над ним и вытащил какие-то свертки из-под своей мантии. Он окунул тряпочку в какое-то вещество и поднес ее к носу монаха. Старик сильно чихнул и открыл глаза, в которых застыла боль. Он успокоился, когда увидел, что подоспела помощь.
— Все в порядке, друг, мы поможем тебе, — сказал мой Наставник. Услышав это, старый монах закрыл глаза и облегченно вздохнул. Наставник откинул мантию монаха, и мы увидели кусок кости, торчащий из кожи возле колена.
— Держи его, Лобсанг, держи его крепче, — сказал лама, обращаясь ко мне. — Прижми его всем весом, чтобы он не двигался. Я постараюсь вправить ногу.
С этими словами он схватил монаха за лодыжку и резко дернул, выравнивая конечность. Я увидел, как кость исчезла под кожей. Это было сделано так внезапно и аккуратно, что бедный монах даже не успел вскрикнуть.
Мой Наставник быстро подошел к кусту, на котором присмотрел две подходящие ветви. Он отрезал их ножом и, обернув полосками, оторванными от своей собственной мантии, привязал к ноге монаха.
Вскоре послышалось шарканье. Показалась группа монахов в сопровождении ламы. Они спускались по тропинке. Мы окликнули их, чтобы показать, где находимся.
Они осторожно собрались вокруг пострадавшего. Один молодой монах, желая продемонстрировать, как крепко он стоит на ногах, пренебрег осторожностью. Его нога скользнула по камню, и он покатился по горному склону. Край его мантии зацепился за кустарник, и она задралась над его головой. Он стал похож на очищенный банан, качающийся перед взорами путников, бредущих по дороге внизу. Мой Наставник рассмеялся и велел двум другим скорее помочь бедняге. Когда его вытянули наверх, он выглядел очень смущенным и покраснел от стыда. Глядя на него, я заметил, что ему скорее всего придется провести несколько дней стоя, потому что то место, которое обычно используется для сидения, было сильно поцарапано о камни.
Монахи осторожно перевернули старого монаха и подстелили под него кусок парусины. Потом они положили его обратно, устроили поудобнее и свернули парусину, в результате чего образовалось что-то похожее на трубу. Затем они просунули под парусиной крепкий шест, привязав к нему монаха широкой лентой. К счастью, он был без сознания. Двое монахов взялись за края шеста и вся процессия медленно и осторожно двинулась сквозь кусты вверх по горной тропе в направлении Чакпори.
Я стоял, поглаживая благородного Кис-Киса и рассказывая Наставнику, как Кис-Кис буквально стащил меня вниз, чтобы показать, где находится старик.
