Наталия Ковалева - Письма Махатм
Итак, вы видите непреодолимые трудности на пути достижения не только абсолютного, но даже первоначального знания в оккультной науке для человека Запада. Каким образом вас можно было бы заставить понять те полуразумные Силы [2] – а на самом деле управлять ими, – которые сообщаются с нами не посредством произносимых слов, но через звук и цвет, через соотношение их вибраций? Ведь звук, свет и цвета – главные факторы, образующие степени сознания этих существ, о самом бытии которых вы не имеете представления и в которых вам не разрешается верить. Атеисты и христиане, материалисты и спиритуалисты, все выставляют свои непосредственные возражения против подобной веры. Наука возражает сильнее, нежели все другие, на подобное «унизительное суеверие»!
Ибо они не могут одним прыжком через пограничные стены достичь вершин Вечности. Мы тоже не можем взять дикаря из джунглей Африки и заставить его сразу понять «Принципы» Ньютона или «Социологию» Герберта Спенсера; или же неграмотного ребенка заставить написать новую «Илиаду» на архаическом греческом языке; или же обыкновенного живописца – написать сцены из жизни на Сатурне или набросать обитателей Арктура... По причине всего этого само наше существование отрицается! Да, по этой причине верящие в нас объявлены обманщиками и сумасшедшими, и сама наука, которая ведет к высочайшему пределу великого Знания, к истинному вкушению Древа Жизни и Мудрости, осмеяна как дикий полет фантазии!
Самым серьезным образом я прошу вас не усматривать в вышесказанном одно только выражение моих личных чувств. Мне время дорого, и я не могу его терять. Еще менее вы должны в этом усматривать попытку разочаровать или отговорить вас от того благородного труда, который вы только что начали. Ничего подобного: то, что я сейчас говорю, может быть понято лишь в той мере, в какой может, и не более того, но – vera pro gratiis[78] – предостерегаю вас и ничего больше не скажу, кроме общего напоминания, что задача, за которую вы так храбро беретесь, та Missio in partibus infidelium[79] является, возможно, самой неблагодарной из всех задач! Но если вы верите в мою дружбу и цените честное слово человека, который никогда в течение всей жизни не осквернил своих уст неправдой, тогда не забудьте то, что я однажды вам написал (смотрите мое последнее письмо) о тех, кто вовлекает себя в изучение оккультных наук: тот, кто это делает, «должен или достичь цели, или погибнуть. Уже достаточно продвинувшись на пути к великому Знанию, вдруг усомниться – значит рисковать сумасшествием; дойти до мертвой точки – значит упасть; отступить – значит лететь вниз головой в пропасть». Не бойтесь, если вы искренни, как сейчас. Уверены ли вы в себе в будущем?
[Предложение Синнетту о написании книги]
Но я думаю, сейчас пора обратиться к менее трансцендентным и, как вы сказали бы, менее мрачным и более мирским делам. Здесь вы, несомненно, значительно больше «дома». Ваши опыт, образование, интеллект, ваше знание внешнего мира, короче, совокупность всего этого поможет вам осуществить задачу, за которую вы взялись. Ибо они ставят вас на бесконечно более высокую ступень, по сравнению со мною, в отношении того, чтобы написать книгу, нужную вашему Обществу. Хотя интерес, который я проявляю к ней, может удивить некоторых, способных возразить мне и моим коллегам и заметить, что наше «хваленое возвышение над стадом обывателей» (слова нашего друга мистера Хьюма), над интересами и страстями обычного человечества должно восставать против уделения внимания каким-то концепциям заурядных житейских дел, я все же признаюсь, что настолько же заинтересован в этой книге и ее успехе, насколько и в жизненном успехе ее будущего автора.
[Душевные качества и переживания Махатм; свойственные им чувства и привязанности]
Надеюсь, что хотя бы вы поймете, что мы (или большинство из нас) далеко не бессердечные, морально высохшие мумии, какими нас кто-то мог бы представить. Меджнур[80] очень хорош на своем месте, как идеальный герой увлекательного и во многих отношениях правдивого сюжета. Все же, поверьте мне, немногие из нас захотели бы играть в жизни роль засушенной фиалки, заложенной между листами тома эпической поэзии. Мы можем быть не совсем «парнями» (если цитировать непочтительное выражение Олькотта при упоминании о нас), однако ни один из нас, к какой бы степени он ни принадлежал, не похож на сурового героя романа Бульвера. Легкость наблюдений, обеспеченная некоторым из нас нашими условиями, конечно, дает более выраженную и беспристрастную и более широко распространенную человечность, ибо, отвечая А. Эддисону, мы можем справедливо утверждать, что «дело магии – очеловечить наши природы состраданием» ко всему человеческому роду, как и ко всем существам, вместо того чтобы ограничивать наше расположение одной избранной расой. Однако немногие из нас (за исключением тех, которые достигли конечного отвержения, Мокши•) в состоянии настолько освободиться от влияния наших земных связей, чтобы быть нечувствительными в различной степени к высшим радостям, эмоциям и интересам обычного человечества. До тех пор пока конечное освобождение не поглощает Эго [3], оно должно осознавать чистейшие симпатии, вызванные эстетическими воздействиями высокого искусства; его наиболее нежные струны должны отвечать на призыв наиболее святых и благородных – привязанностей. Конечно, чем ближе к освобождению, тем менее это так; в конце концов все – человеческие личные чувства, кровные узы, дружба, патриотизм и расовое предпочтение, – все это исчезнет, чтобы слиться в одно общее чувство, святое, единое и вечное – Любовь, Безмерную Любовь к человечеству как к Целому. Ибо человечество есть великий Сирота, единственный лишенный наследства на этой Земле, мой друг! И долг каждого человека, способного на лишенное эгоизма побуждение, сделать для него что-либо, хотя бы даже самое малое. Бедное, бедное человечество! Оно мне напоминает старую притчу о войне между телом человека и его членами: здесь тоже каждый член этого огромного Сироты – без отца и матери – эгоистически заботится только о себе. Оставленное без заботы, это тело страдает вечно, независимо от того, воюют или не воюют его члены. Его страдания и муки никогда не прекращаются.
...И кто может упрекать человечество – как делают ваши материалистические философы – за то, что в этой вечной изоляции и небрежности оно выдумало богов, к которым «всегда взывает о помощи, но остается неуслышанным!». Таким образом:
Раз у человека есть надежда только на человека,
Я бы не дал плакать тому, кого бы я мог спасти!..
Однако сознаюсь, что индивидуально я еще не освободился от некоторых земных привязанностей. Я все еще чувствую к некоторым людям больше влечения, нежели к другим, и филантропия в таком виде, как она проповедовалась нашим великим Покровителем, «Спасителем Мира – Учителем Нирваны и Закона» [4], не убила во мне ни индивидуального предпочтения в дружбе, ни любви к моим ближайшим родственникам, ни горячего чувства патриотизма к той стране, в которой я последний раз материально индивидуализировался. И в связи с этим я когда-нибудь могу дать непрошеный совет своему другу мистеру Синнетту шепнуть на ухо издателю «Пионера» en attendant[81]: «Могу ли я попросить поставить в известность доктора Уайлда, председателя Британского Теософского общества, о некоторых истинах, касающихся нас? Не будете ли вы так любезны убедить этого достойного джентльмена, что ни одна из смиренных “капель росы”, которые под различными предлогами приняли форму испарений и исчезли в пространстве, чтобы образовать белые гималайские облака, никогда не пыталась ускользнуть обратно в сияющее Море Нирваны путем нездорового процесса повешения за ноги или облачения себя в другую “одежду из кожи”, сфабрикованную из священного помета «трижды священной коровы»! Британский председатель имеет наиболее оригинальные мысли о нас, кого он упорно называет «йогами», ничуть не разбираясь в громадной разнице, существующей между хатха– и раджа-йогами. Эта ошибка должна быть отнесена на счет мадам Блаватской, талантливого редактора «Теософа», которая заполняет свои тома описаниями деяний различных саньясинов•и других «благословенных» из долин, никогда не давая себе труда добавить несколько строк пояснений.
[Испытываемые Махатмой Кут Хуми сложности при ведении переписки с Синнеттом]
А теперь обратимся к более важным делам. Время дорого, а материалы (я подразумеваю письменные принадлежности) еще более драгоценны. «Осаждение» в переписке с вами становится незаконным; отсутствие чернил и бумаги не оставляет шанса для тамаши•, и я нахожусь далеко от дома и в таком месте, где магазины письменных принадлежностей менее нужны, чем воздух для дыхания, и наша переписка угрожает оборваться внезапно, если я не распоряжусь более рассудительно имеющимся под рукой запасом. Один друг обещает снабдить меня при крайней необходимости несколькими случайно уцелевшими у него листами, памятными остатками завещания его дедушки, на которых тот лишил его наследства и, таким образом, оставил ему «состояние»[82]. Но так как мой друг, по его словам, в течение последних одиннадцати лет не писал ни строчки (кроме одного раза, на такой бумаге, как эта «double superfine glace»[83], изготовленная в Тибете так примитивно, что вы бы непочтительно приняли ее за промокательную бумагу, а завещание написано на подобной же бумаге), мы могли бы с успехом сразу же перейти к вашей книге. Так как вы оказываете мне честь, спрашивая мое мнение, могу сказать вам, что создание такой книги – превосходная идея. Теософия нуждается в такой помощи, а результаты будут такие, каких вы ожидаете в Англии. Это также может помочь нашим друзьям, главным образом в Европе.
