Дэн Миллмэн - Путешествие Сократа
Он обернулся к Ане:
— Интересно, он и в постели такой же добренький и обходительный? Всегда говорит: «Будьте добры, пожалте в постельку»?
Ответом на слова атамана был угодливый хохот его спутников, словно отрывистый лай собак, которым хозяин кинул кость. Было ясно, что Закольев просто играет с Сергеем, прежде чем безжалостно с ним расправиться.
Королёв снова вцепился Ане в руку, и она вскрикнула от боли и от бессильного отчаяния — ведь Сергей, ее Сергей в эту минуту был не в силах прийти ей на помощь! В эту минуту он просто физически ощущал ее боль и страх, как никто другой зная, что сейчас творится в ее душе, — ведь она уже раз едва выскользнула из казачьих лап. И теперь у Сергея сердце рвалось на части, когда он видел ее лицо, такое смелое и спокойное — лишь одни глаза молили его:
«Защити ту жизнь, что внутри меня!»
А Сергей не мог даже пошевелиться, оказавшись бессильной марионеткой в заранее продуманной игре Закольева.
Но вот один из казаков склонился над ним и принялся обшаривать его карманы. Остальные на миг ослабили свою хватку, и этого было достаточно, чтобы Сергей молниеносным ударом локтя раздробил челюсть одному из них. Развернувшись, он успел ударить еще одного в пах, но остальные снова навалились на него с такой сокрушительной силой, что он едва не задохнулся. Он снова, как пришпиленный, лежал лицом в землю.
— Вот так-то, Сережа, — снисходительным тоном произнес Закольев. — Как ты заметил... Надеюсь, ты успел заметить? Я стал атаманом, люди меня слушаются...
— Вижу, кем ты стал, — прохрипел Сергей, отплевываясь.
— А вот ты — ты остался тем, кем и был всегда, — слабаком, что трусится, как цуцик, перед своими родителями. А ты их хоть видел? Вот то-то же... — Закольев открыл медальон, который он все это время продолжал держать в руках. — Да-да, ты боготворил своих мамочку и папочку. Ни шагу без этой побрякушки, не отрицай... Мне всегда нравилось это семейное фото, — продолжал он, не отрывая взгляда от раскрытого медальона. — У меня всегда слезы на глаза наворачивались, когда я смотрел на него, — сказал он словно сам себе. — А ты взял его и украл.
Он снова посмотрел в сторону Сергея.
Сергей почувствовал, как у него ком подступил к горлу. Он уже знал, что удача отвернулась от них, что их молитвы не будут услышаны, что их последний миг на этой земле будет мигом смертельной тоски.
Закольев поднял глаза на Аню, неспешно оглядев ее с головы до ног. Сергей, словно безумный, рванулся, чтобы стряхнуть с себя казаков.
— Но на что мне теперь эта игрушка? — Закольев с резким щелчком захлопнул медальон. — Вот что я сделаю — верну-ка я его твоей прелестной женушке... А она меня за это поцелует... как по-твоему? А, Сережа?
Аня затравленным взглядом снова взглянула на Сергея. Даже сейчас она продолжала верить, что у него есть силы, что он знает, как им спастись. Даже сейчас, когда ее муж лежал недвижим под кучей навалившихся на него людей, у нее еще оставалась тень надежды — но Закольев похоронил и эту тень.
— Хорошенько подумав, — сказал он игривым тоном, — учитывая все то, что мне пришлось претерпеть из- за моего медальона, я думаю, что достоин чего-то большего, чем просто поцелуй.
Закольев явно упивался своей властью. Зная, что Аня — уязвимое место Сергея, Закольев обратился к ней, глядя Сергею прямо в глаза:
— Что ж ты так нарядилась, красавица? В такую-то жару? Может, скинешь чего из одежды — заодно и мои люди полюбуются на твою красоту.
Он снова кивнул Королёву, который одним движением разорвал спереди блузку на Ане. Она стояла, напуганная, стараясь прикрыться и защитить дитя в своей утробе.
Сергей сверхчеловеческим усилием скинул с себя пятерых, прижимавших его к земле.
— Беги, Аня, беги! — закричал он, ломая ребра еще одному из бандитов. Тут уже вся банда, кроме самого Закольева и великана Королёва, навалилась на него, и он рухнул наземь под тяжестью этой груды тел, разбив в кровь нос и щеку о каменистую землю.
Сергей не ощущал боли, не ощущал ничего, кроме одного только желания защитить Аню и своей полной неспособности это сделать. Он напрягал все силы до последней капли, все умение и хитрость, но напрасно.
Закольев, презрительно скривив губы, произнес всего три слова:
— Поднять ему голову.
Чья-то рука рванула Сергея за волосы и подняла его голову так, чтобы он мог видеть, как Королёв, отпустив Анино запястье, той же единственной своей рукой грубо схватил ее за полную грудь. Аня в ответ плюнула ему в лицо. Словно дикая самка, защищающая своего детеныша, она кусалась, пинала великана ногами, вцепилась ногтями прямо ему в глаза...
Взбешенный, с расцарапанным в кровь лицом, Королёв обхватил рукой Анину шею, дернул... Раздался ужасающий хруст.
Она умерла всего в двух шагах от Сергея.
Все остальное прошло перед глазами Сергея словно во сне. Он уже не чувствовал себя в своем теле, но словно плыл над головой Королёва, швырнувшего обмякшее Анино тело на землю, как тряпичную куклу. Сергей видел, что ее глаза все еще открыты, словно пытаются что-то рассмотреть в бледно-голубом небе. Его разум отказывался принимать все то, что видели глаза. Это неправда, это просто кошмар, от которого он никак не может проснуться. Нужно только сделать усилие...
Но на этом кошмар не закончился. Теперь и Закольев слез с коня. Нахмурив брови, он пошел на Королёва. Обнажив саблю, он шел к человеку, который только что убил Сергееву жену.
— Королёв, — сказал он резким голосом. — Сколько раз можно повторять — такие необузданные нам в отряде не нужны. Ты загубил такой момент, а мне хотелось потянуть его еще не много.
Королёв лишь предусмотрительно попятился и без лишних слов снова влез на своего коня, с явным облегчением услышав следующие слова своего атамана:
— Что ж, еще не все потеряно.
И от того, какая картина предстала перед его глазами в следующее мгновение, у Сергея кровь застыла в жилах. Закольев присел над Аниным телом и почти нежно провел саблей над ее круглым животом, вспоров нижнюю его часть. Засунув руку в открывшийся разрез, он вытащил младенца, прикрепленного пуповиной к матери.
Заколыев хмуро покачал головой — и ему, и Сергею, и всем, кто стоял вокруг, было видно, что младенец мертв. Сабля прошла слишком глубоко.
Закольев даже не пробовал скрыть, как он разочарован тем, что его триумф не удался. Повернувшись к Сергею, он лишь процедил: «Мальчик... Был», — швырнув тело мертвого ребенка рядом с Аниным.
Сергей заревел, как дикий зверь, стараясь сдавить в себе боль, которая рвалась наружу, которую он не мог, не в силах был больше терпеть. Краем заплывшего глаза он заметил занесенную над его головой рукоять пистолета. И дальше была темнота.
Закольев тем временем сел на коня, а Королёв, напротив, снова спешился и, вытянув из ножен кинжал, подошел к Сергею, все еще лежавшему в беспамятстве.
— Оставь его, - бросил Закольев - Пусть себе живет.
Я хочу, чтобы он жил и помнил.
— Ты заимел себе врага на всю жизнь, и я тоже, — ответил Королёв. — Человек, которому нечего терять, опасней любого зверя. Проще его сразу убить, пока он не надумал, как с тобой можно поквитаться.
— Да он слабак, и дурень к тому же, — резко оборвал его Закольев, видя, что остальные внимательно наблюдают за самоуправством Королёва. — Таких бояться нечего. Ты и без того достаточно напартачил сегодня, хватит!
Это была не просьба — а атаман даже просьбы никогда не повторял дважды.
Королёв с сомнением покачал головой, но перечить не стал. Вернувшись к своему коню, он спросил:
— Атаман, а почему он звал тебя Дмитрий Закольев?
— Такое у меня было имя когда-то в молодости, — ответил тот. Затем он обратился ко всем своим людям, и к тем тоже, кто, прихрамывая и стеная от боли, пытался взобраться в седло.
— С этого самого дня Грегора Стаккоса больше нет! И чтоб впредь никто этого имени не произносил. Запомните этот день — теперь я снова Дмитрий Закольев, но для вас я по-прежнему атаман и никто другой. Шашки наголо те, кто со мной!
Все выхватили сабли из ножен и подняли их вверх, над головами. Не сразу, но то же сделал и Королёв.
Закольев и его люди развернули лошадей и поскакали прочь с луга. Глянув последний раз на неподвижно лежавшего Сергея Иванова, вслед за остальными поскакал наконец и Королёв.
.22.
Сергей судорожно вдохнул, и словно мутной волной его выкинуло назад, в мир реальности. В мир, который начался для него с леденящих кровь криков птиц. Медленно подняв тяжелую, словно свинцовую голову, он увидел этих птиц — они слетались к останкам его жены и сына, которые так и лежали на окровавленной траве.
