Дан Борисов - Взгляд на жизнь с другой стороны. Ближе к вечеру
Иду в туалет мимо маленькой кухонки. Один повар и одна официантка. Все столики заняты, посетителей человек пятнадцать-двадцать - как они успевают? Фантастика.
С другой стороны бодверка подъезжает вполне приличный по нашим меркам Мерседес. Из него выходит одетый по пляжному, но вполне прилично, человек. Вынимает из багажника миноискатель и ходит с ним по пляжу. Нам говорят, что это бомж, живущий здесь же на пляже в конуре из картонных коробок.
Лоерская контора. Сначала нас выслушивает мелкий клерк, но узнав, что у нас на миллион долларов только производственного оборудования, вызывает хозяина конторы. Он-то мне был и нужен, к нему у меня рекомендательная записка от числившегося тогда официальным юристом у нас некоего Суповского. Он сейчас известнейший в России адвокат, не сходит с экрана телевизора, а тогда у него была небольшая партнерская конторка у метро «Университет». Познакомил нас вездесущий Борух. Перед тем, как заключить с ним договор, я навел справки. Оказалось, что этот Суповский проиграл в суде дело такой-то известнейшей фирмы и такой-то очень известной фирмы. Я хотел было отказаться, но мне сказали, что я ничего не понимаю в этих делах, что этот парень очень и очень перспективен. Они оказались правы, хотя ни одного дела, по-моему, этот Суповский так и не выиграл.
Я протягиваю главному лоеру, по имени Алекс (их там очень много Алексов) визитку Суповского с запиской и слежу за его реакцией. Лицо лоера действительно резко меняется.
- Что? Этот кретин ваш юрист? Вы меня извините, для Вас я сделаю, что угодно, но не напоминайте мне больше про этого идиота.
Еще один выходной. Едем на минивэне в гости к нашему Алексу. Бруклинский мост. Громады небоскребов Манхеттена в стороне. Штат Нью-Джерси. Хорошая дорога. Красивый осенний пейзаж за окном. Вдоль дороги магазины и кафе. Длинные ряды продающихся юзаных автомобилей. Много перекрестков и светофоров. На подъезде к деревне удивляет отсутствие тротуаров. Без машины тут делать нечего - все магазины на шоссе.
У Алекса большой дом с гаражом, большой зеленой поляной и барбекюшной площадкой. Обедаем у него и едем в прекрасную зону отдыха. Рокфеллер-парк с прекрасными спортивными площадками, зоопарк, аттракционы с неимоверной высоты «русскими горками». Ограничиваемся зоопарком, въезжаем туда на машине. Двигаемся потихоньку по асфальтовой дорожке, а вокруг нас разгуливают жирафы с бегемотами, на крышу машины прыгают обезьяны и выпрашивают еду.
Выехав на свободу, почти сразу попадаем на берег океана. Вода сверкает чуть мутноватой бирюзой. Вдоль берега дачные поселки с домиками, обитыми почерневшей некрашеной вагонкой (О!. какие дорогие дома. Только очень богатые люди себе могут позволить). Возвращаемся обратно по хейвэю. Часто приходится останавливаться и бросать квотеры в автоматы турникетов, но доезжаем до Нью-Йорка гораздо быстрее, чем по обычной дороге.
При всей ностальгии по Родине, Шереметьево всегда при въезде обратно, производило на меня удручающий эффект окончания праздника. В тот раз особенно - стоял мороз, больше двадцати градусов, а я был в костюмчике тонкого сукна и летнем плаще.
Американцы нанесли нам ответный визит после Нового года. Последний раз я видел Москву такой сказочно красивой, когда катал их по Воробьевым горам и вообще по городу. В связи с новогодними каникулами людей и машин в городе было мало, деревья были покрыты снегом и инеем. Сказка да и только. Лужковских строек и рекламных щитов тогда еще не было.
Большой театр. Сивильский цирюльник. Наш лучший бас не очень здорово поет «Клевету». Боб рядом со мной, открыв рот, слушает. Я сам не любитель оперы и никогда не думал, что так можно слушать эту дребедень. Боба рядом со мной не было - он был где-то там, над сценой. Итальянец - одно слово.
Алекс как-то приезжал один. Мы его встретили в Аэропорту и ехали на фабрику. За рулем сидел Марк. В районе Войковской, на мосту, Марк резко остановился в хвосте пробки. Я сидел рядом с ним и по его лицу понял, что сейчас будет что-то нехорошее и сразу слышу удар сзади. Удар не показался мне очень сильным, но я тут же оглянулся на заднее сиденье - как там наш американец. Тот сидел бледный и, почему-то в моей кепке. Буквально только что он хвалился, что у них в Штатах шапок не носят даже в мороз - это мы, русские тут все в ушанках. Видно что-то наше в нем еще оставалось - шапка с моей головы от удара перелетела точно на его голову.
Американцы всё-таки втравили меня в торговый бизнес. Я подписал дистрибуторский договор с фирмой Марс. Я стал единственным поставщиком их шоколадных сникерсов и прочего в Киргизии. Позже выяснилось, что это не моя стезя, но иногда было весело.
Большой банк в районе Рижского вокзала. Я приехал взять кредит на вагон шоколада. У меня была хорошая кредитная история, и я не ожидал препон. Однако когда я назвал сумму, начальница кредитного отдела сморщилась и посмотрела на меня странным взглядом. Я ожидал услышать от неё чего угодно, кроме того что она сказала. Она спросила у меня:
- А у Вас крыша есть?
Что такое бандитская «крыша» сейчас знают все, даже дети, но тогда услышать такой вопрос из уст служащего фактически государственного банка было для меня грому подобно. А она, оправившись, добавила:
- Без крыши мы не даем таких кредитов.
Да, это были огневые девяностые. Многие остались там, за линией фронта. Сейчас, правда, уже опять не лучше.
«Черный вторник». Мой киргиз, директор филиала звонит мне из аэропорта «Манас». Он летел в Москву, вез мне наличные деньги - выручку в долларах.
- У нас тут черт те что творится, все рубли скидывают, доллары покупают по. - и называет мне курс.
Какое-то время до вылета самолета ждем и продаем доллары по совсем сумасшедшему курсу. Для справки: на следующий день курс вернулся обратно. Ну, почти обратно. Через несколько часов он привез мне два чемодана рублей и я легко рассчитался по кредиту.
Некоторые сочтут меня жуликом, но 360% по кредиту в банке - это не жульничество?
Как-то я сидел, скучал у себя в кабинете. Звонок по телефону. Шика! Сто лет не виделись. А он еще и не один - он организовал встречу со всем классом у себя дома.
Я опоздал на встречу не меньше чем на час, но пришел. Я подходил к шикиной двери совершенно спокойно и даже радостно, но когда я, вместо румяного красавчика, увидел, открывшего мне дверь бородатого мужика с изрядным брюшком, мне стало слегка не по себе. Еще более я растерялся, оглядывая сидящих за столом дядь и теть с отдаленными чертами моих одноклассников.
Она, конечно, тоже была здесь и, на удивление мало изменилась, но я бы не сказал, что особенно взволновался. После третьей-четвертой рюмки я признал уже всех. Это может показаться странным, но ребята изменились гораздо больше девчонок.
Интересно было, конечно, узнать их судьбу, посмотреть на них, но я тогда был настолько озабочен делами, что на следующий день уже обо всем забыл. И не общался ни с кем до следующей встречи года через два-три.
Закончился этот период моей жизни, во всяком случае, начал заканчиваться, со смертью отца.
Смерть близкого человека всегда бывает неожиданной, даже если этот человек смертельно болен и вот-вот умрет. Я был во Владимирской области, когда мне сообщили.
За несколько дней до этого отец уехал на рыбалку с друзьями. Он был фанатом зимней рыбалки. Эта рыбалка особенно хороша по первому льду и весной - по последнему. Тогда была весна. Сейчас, когда мое отношение к жизни и смерти здорово изменилось я бы, наверное, реагировал на происшедшее по-другому, гораздо спокойней и легче, но тогда.
Я сразу сел в машину и поехал в Москву. Приехал домой почти одновременно с отцом -его привезли на военной санитарке. Он лежал в машине совсем как живой. Рядом стояли его старые друзья в нелепой одежде для зимней рыбалки и обрезиненных валенках.
Тогда я очень переживал его смерть. Как будто я бежал, бежал куда-то и вдруг споткнулся и упал. Пока родители живы, человек может действовать по-пацански, более того - имеет на это право. А потом вдруг становится один на один с богом, с космосом или кем там, на самом деле? Это бывает очень тяжело.
Хоронили мы отца в ту же семейную могилу на Пятницком кладбище. В отличие от похорон матери, после церковного обряда нисколько не стало легче. Отец вообще будто сопротивлялся этому обряду. В морге цековской больницы его положили в гроб так, как клали тогда всех советских военных - руки по швам, в парадном мундире. Когда поп попытался сложить ему руки на груди и вложить в них свечку, руки сами собой вернулись в прежнее положение.
Пошел снег очень крупными хлопьями. Почетный караул комендатуры дал у могилы троекратный салют. Все это было красиво, но не облегчало нисколько.
После похорон я сильно задумался о смысле жизни, о возможности жизни после смерти. И вообще, стал чудным на весь следующий год, но не догадывался, что этот год для меня переломный, пока не попал в госпиталь небольшого Городка во Владимирской области.
