Дан Борисов - Взгляд на жизнь с другой стороны. Ближе к вечеру
На Кипр я взял с собой всю семью и еще восемь человек (директоров СП с женами). Сейчас съездить туда - обычное дело, а тогда это было чудом, достижением «демократии». Мы должны были ехать в октябре. Но что-то там не складывалось, и поехали только в конце ноября. Может быть, это было и хорошо, потому что народу там в это время совсем мало. Вообще-то, мы собирались не столько на Кипр, сколько проведать родственников Марка в Израиле. С Кипра ходит ночной туристический паром в Хайфу.
Но мои евреи неожиданно отказались туда ехать, и я с удовольствием не поехал тоже. Нам на семью дали прекрасный трехуровневый коттеджик с двумя спальнями, кухней и каминным залом, мне жалко было уезжать из него на две ночи.
Кроме того, народ отказался дать денег на аренду микроавтобуса, (а права были только у меня), поэтому я взял себе самый маленький, но очень проходимый Самурайчик. В него помещалось только четыре человека. К левостороннему движению и правому рулю в машине я, вроде бы, привык быстро, но с левого поворота часто выезжал на встречную полосу. Хорошо хоть жена, сидевшая рядом, исполняла обязанности штурмана и поправляла меня в таких случаях.
Когда мы заходили в море купаться, местные греки и немецкие туристы смотрели на нас с ужасом, зима уже, всё-таки. В остальном это была обычная турпоездка, за исключением одного дня.
Вечером мы с Валериком обыграли в бильярд двух греков, потом угостили их выпивкой, поговорили (жестами и тремя десятками английских слов), выяснилось, что они дорожные строители. Валерик тут же предложил им купить Дорнит (дорожный текстиль), которым у него завалены были склады, по цене на порядок дешевле местной. Ребята очень заинтересовались и пригласили нас всей компанией назавтра поужинать у них в горах. Мы пообещали, что завтра «сыкс о клок» будем готовы.
Конечно же, назавтра мы об этом забыли. Когда они приехали за нами, мы всей компанией пили водку у Валерика в номере. Греки очень расстроились, увидев батарею пустых бутылок, но мы успокоили их, ноу проблем, дескать, сейчас будем готовы. Быстро собрались и уехали с ними.
Греки тремя большими машинами привезли нас в горный поселок, рядом с турецкой границей. В небольшом деревенском кафе для нас был накрыт длинный стол. У стола стоял ящик Метаксы. Стол был уставлен закусками в греческом стиле. Главная закуска у них - вареные яйца и свежие лимоны, только что с ветки. Нужно лихо раздавить скорлупу, разрезать почищенное яйцо надвое и полить лимонным соком. Потом нужно поднять рюмку с коньяком и сказать: «Ямос!», что-то вроде нашего: «Будь здоров».
За столом сидело не меньше пятнадцати человек, и ящик коньяка мы заямосили очень быстро. Тут только начались активные разговоры с греками. До этого были языковые проблемы. До этого все разговоры велись централизовано. Чтобы сказать что-нибудь соседу, нужно было сначала прокричать это жене Кицы, единственной из нас, более менее говорившей по-английски. Она наговаривала это единственному греку англичанину, а тот уже переводил на греческий. К моменту окончания коньяка все уже стали разговаривать без переводов, бог его знает на каком языке, но все друг друга понимали.
Греки знали, что мы приехали не совсем трезвые и очень удивлялись, что мы еще не падаем под стол. Хозяин кафе решил нас добить и выставил литровую бутыль крепчайшего самогона. С последним самогонным ямосом Валерик выудил из привезенного с собой пакета две бутылки водки. Хозяин плюнул в сердцах и ушел, а мы еще пели что-то под гитару. Греки слушали молча и курили одну за одной Кицину «Яву».
Естественно, ни о каких куплях-продажах дорнита даже и не говорили.
18. Многоэтажная Америка
Дальше рассказывать я лучше буду урывками, потому что иначе это будет скучно. И еще потому, что примерно с этого момента вспоминаемая мною жизнь не кажется мне единым непрерывным процессом, а каким-то набором мало связанных между собой событий.
Мне вообще сейчас кажется, что я прожил не одну жизнь, а несколько разных. Раньше я немного жалел о несостоявшихся поворотах жизни, например, что не стал железнодорожником, ветеринаром или военным, что не поехал работать в Алжир, что отказался от трех миллиардов фальшивых авизо, а сейчас не жалею ни о чем. Во-первых и без того хватает впечатлений, а во-вторых, ну, об этом я расскажу в конце книги.
/-- * * * --/Борух меня достал из Америки коммерческими предложениями. Он звонил, писал, присылал магнитофонные ленты с многочасовыми монологами на тему о .
На тот момент мы с Марком размежевались с остальными компаньонами и искали возможности реального расширения деятельности. Что было делать? Поехали в Нью-Йорк. Сдуру мы полетели Аэрофлотом. Дельта была дешевле и удобней, но это выяснилось несколько позже.
Было совсем раннее утро. Мы сидели в Шереметьево и пили виски из дьютифри. Марк всю жизнь боялся летать, и мы выпили по этому случаю очень много. С нами вместе летели (и пили виски) психиатр из института Сербского и его отец, ученый философ.
Сначала слушали рассказ о феномене Чекатило, потом обсуждали психвоздействие на диссидентов, что естественно переросло в философский спор, продолжавшийся и в самолете, и в баре ирландского аэропорта.
Из воспоминаний об Ирландии у меня осталась скверная погода, крепкий темный эль в баре и великолепный туалет, сравнимый по эстетике с Сандуновскими банями. В Ирландии нас продержали четыре часа, но зато мы обошлись без еще одной посадки в Канаде.
На подлете к Нью-Йорку голова моя была еще тяжелой, но хмель уже выветривался. Внизу за иллюминатором передвигался берег океана с чужой красноватой землей, дороги и белые домики, которых становилось всё больше.
Приемная зона аэропорта Кеннеди произвела на меня гнетущее впечатление, катакомбы какие-то. Выход перегораживала стойка с бюрократами, отличавшимися от шереметьевских только формой одежды.
Марк приметил одного в ермолке и встал к нему. Я из принципа встал в соседний коридор, где было гораздо меньше людей, и оказался не прав. Марк быстро проскочил препону, произнеся кодовое слово «шалом», а мне пришлось долго объясняться по поводу запаха моего багажа. Дело в том, что я, не зная, чем удивить пресыщенных американцев, взял банку домашних соленых огурцов, а в самолете она открылась, от перепадов давления. Препирательства были длинными и нудными, зато на выходе нас встретил Борух, и как-то очень быстро мы сели в машину и уехали.
Мифы о райской жизни в Америке стали разрушаться прямо сразу. Дороги оказались далеко не так хороши, как выглядели с самолета, а тем более из Москвы. На обочине стояла сломанная машина, из-под которой торчали ноги водителя, совсем, как у нас. А мы-то думали, что к каждой сломанной машине здесь тут же подлетают ангелы капитализма и мгновенно чинят. На радужное восприятие накладывалась, конечно, головная боль и акклиматизация, но всё же. Я уже стал забывать вылет из Шереметьева, а было по-прежнему утро одного и того же дня.
Борух не дал нам поселиться в гостинице - разместил у себя. Вечером у него собралась вся русская иммиграционная общественность - тети Раи и дяди Мойши. Был среди них один очень важный человек, года полтора уже живущий в Штатах и уже почти официально работающий мойщиком машин на автозаправке. Он приехал на огромном Кадиллаке лет двадцати от роду, но пил, как все. Я спросил у него, как же он поедет домой, тот махнул рукой и предложил покататься по городу. Покатались. Я вел машину очень аккуратно, а хозяин машины сидел рядом и уверял, что если не нарушать правил -никогда не остановят, какой бы пьяный ни был. К счастью, всё окончилось благополучно.
Этот парень под конец вечера выдал Марку десять долларов в конвертике, передать семье в Москву. Марк потом передал и, что удивительно, они приехали через всю Москву за этим конвертом. Представляю их счастье от такой неслыханной щедрости.
Не смотря на свежие впечатления, этот день мне вспоминается до невозможности длинным и скучным. Между делом мы пытались спать и днем и ночью, но это плохо получалось. На рассвете следующего дня дети отправлялись в школу, мы встали как только они ушли. Нам нужно было ехать знакомиться с потенциальными партнерами.
Выйдя из дома, мы первым делом отправились в аптеку купить алкозельцер. От зеркала я добился более-менее приличного отражения, если не считать цвета глаз, но голова болела, и физическое общее состояние было ужасным.
Американские аптеки не зря скрывают своё настоящее имя. На входе там продают хотдоги и сигареты, дальше идет большой зал с зубными щетками и всякой другой гигиенической ерундой. В этом же зале принимает своих клиентов нотариус. Собственно лекарства выдают в маленьком окошке, в углу. Алкозельцер к лекарствам не относился, мы его обнаружили между зубной пастой и клизмами. Его нужно было моментально принять внутрь, но никакой минералки, привычной в наших аптеках видно не было, пришлось обращаться в лекарственное окошко к аптекарю. С трудом ворочая языком я выдавил из себя:
