Александр Рей - Сочинение на свободную тему (сборник)
Тело сводило судорогами. Организм был совершенно ему неподвластен. Глаза не видели… Он даже не смог почувствовать, как машина, словно пустая бочка, катится по склону, переворачивается… Падает в пропасть…
Теперь это была не её… Теперь это бала их траурная мелодия…».
После того, как он закончил эту историю, Зов мало того, что не пропал, а даже, наоборот, начал приходить всё чаще и чаще. Каждый раз, поддаваясь желанию идти вперёд, он знал, что в конце пути (лишь стоит Зову утихнуть), так или иначе, он окажется в определённом месте или станет свидетелем события, о которых захочется рассказать своей маленькой тетрадке. И это будет что-то важное, яркое, интересное… Что-то такое, не менее поразительное и новое, чем музыка в том магазинчике. Поэтому он и назвал это странное желание идти «Зовом»: будто кто-то его специально ведёт, зовёт увидеть мир во всём разнообразии, чтобы затем юноша смог сгустить свои ощущения до материи слова.
Спустя всего пару месяцев он уже совершенно не представлял себя без этих бесцельных блужданий и чёрканья ручкой в тетрадках, жадно стараясь успеть записать все мысли, бешеным потоком бурлящие в голове. Всё это и стало его истинной жизнью. Ни последний год в школе, ни предстоящее поступление в университет, ни отношения со сверстниками – ничто не заботило более. Его настоящий мир состоял из послушания Зову и превращённых в истории мыслей.
Каждый раз, покидая дом, минуя ни о чём не подозревающих родителей, он предвкушал, желая поскорее узнать, что или кого на этот раз ему предстоит увидеть. В конце пути, когда Зов утихал, он мог оказаться в любой точке города, а зачастую – и за его пределами… В тот самый момент, когда потребность двигаться вперёд иссякала, парень замирал, начиная оглядываться по сторонам, стараясь рассмотреть, увидеть в окружающих его людях или пейзажах что-то важное… Что-то, что впоследствии превратиться в часть одной из историй. Этим «чем-то важным» могло оказаться всё что угодно. В одном из рассказов события будут происходить на фоне чёрных, налитых тяжкой водой облаков, кромешным покровом застилающих небо… Грузный мужчина в сером костюме, с потным лбом, с трудом переставляющий ноги из-за нескольких лишних десятков килограмм веса, станет основным антиподом главного герой в романе… Откровенная сцена выяснения отношений между супругами прямо посреди улицы чуть позже станет переломным моментом в одной из новелл…
Написание историй и следование Зову были похожи тем, что никогда не было известно, что же именно ожидает в конце пути… Сюжетные линии переплетались, будто макраме, неожиданно сворачивая в сторону или обрывались в самом, на первый взгляд, не подходящем для этого месте… Точно так же, как и невидимая дорога, проложенная Зовом. Только и успевая записывать вслед думам очередную историю, он не знал, как изменится задуманный вначале сюжет через каких-то пару страниц. Так же он не мог знать, куда следует повернуть, устремившись вперёд, полностью доверившись Зову, пока не наступал тот самый момент выбора – налево… Направо… Или, быть может, прямо, через светофор… – лишь тогда Зов менял направление.
Это было безумно интересно: блуждать одновременно в двух, совершенно неизвестных, не изученных мирах, реальном и вымышленном, следуя своим желаниям. «От этого, – думал он, – я никогда не устану. Каждый день – это воплощение уверенности и спокойствия, что мне так необходимы. И в то же время, много нового, интересного…»
– На что похож Зов? – как-то спросила она.
– Зов?.. – задумался писатель. – Ну… Это как будто меня что-то толкает в спину, заставляя идти. И я иду, не в силах сопротивляться, даже не имея представления, где может находиться конец пункт. При этом сам Зов настолько эфемерен, еле уловим и слышим, что возникает страх упустить его, «потерять из виду». Именно поэтому я не могу отвлечься ни на секунду, чтобы суметь почувствовать…
– Почувствовать?
– Да… Это как бы желание быть не здесь, а в другом, совсем ином месте… И пока я не найду это место, желание не пропадёт.
– Но ведь ты же знаешь, в какую сторону, в каком направлении надо идти?
– Как бы объяснить? – задумался писатель. – Представь, что тебе нужно идти в кромешной темноте по городу. Видны лишь общие очертания улиц и домов. Но дальше, чем на метр, ни зги не видно. И на протяжении всего пути растянута тонкая леска. Держась за неё, сосредоточившись только на ней, чтобы не выпустить из рук, ты идешь вперёд, даже не представляя, свернёт она на виднеющейся развилке влево или вообще пропадёт в ближайшем люке… Это и есть Зов.
– Интересно… А очень сложно вот так сосредоточиться, чтобы не потерять Зов, стараться его услышать?
– Нет… – ответил он, – Совсем несложно, особенно если знать, что в конце я увижу что-то важное…
3. Успех
Как-то в поисках ручки или карандаша в комнату юного писателя забрела мать. Почему-то её сразу заинтересовали аккуратной стопкой покоящиеся на столе большие, толстые тетради. Ведо́мая чистым любопытством, женщина решила посмотреть, для чего сыну необходимо столько бумаги. Внутри она обнаружила описание неких событий, диалоги неведомых людей, думы… Так как повествование велось от третьего лица, она поняла, что это не дневник сына, а, скорее всего, придуманные им истории. Не в силах дождаться, пока он придёт домой, чтобы спросить разрешения, она просто начала читать.
Случилось это приблизительно через год после первого написанного рассказа. Школа была закончена, и по рекомендации родителей будущая звезда литературы собирался поступать в университет, на экономический факультет. Почему именно так? Дело в том, что ещё в самом начале последнего класса школы отец, на секунду оторвавшись от книги, спросил его, чем он собирается заниматься «по жизни». Парень лишь пожал плечами.
– Тогда поступай на экономический, – сказал отец, опять уходя в книжные страницы. – Профессия нужная, всегда пригодится. А захочешь – потом ещё одно образование получишь.
– Хорошо… – ответил литератор, так как не видел причин не следовать отцовскому совету и пошёл в свою комнату. Единственное, чего он по-настоящему хотел – это чтобы ему не мешали продвигаться вперёд, удерживая в руках тонкую нить Зова, да писать свои истории.
Вернувшись поздним вечером с прогулки, радостный, потому что в маленькой тетради пестрела только что появившаяся запись, парень застал в своей комнате мать за чтением его рукописей. Когда он вошёл, женщина лишь на мгновение оторвала взгляд от аккуратно прописанных строк, а затем вновь уставилась на страницы. Не проронив ни звука, он прошёл в помещение, переоделся и спокойно отправился на кухню поужинать.
Мать появилась, когда он уже допивал кофе и собирался к себе. Присев к столу, она подпёрла руками голову и начала безразлично сверлить взглядом окно, полностью погружённая в свои мысли. А он, в свою очередь, продолжал маленькими глоточками допивать горячий напиток.
– Ты куда-нибудь отправлял свои рассказы? – спросила она, так и не оторвав взор от темноты за окном.
– Куда, например? – он встал из-за стола и начал протирать клеёнку, споласкивать за собой чашку и тарелку.
– Ну… В издательства разные, журналы…
– Нет, – ответил он, расставляя столовые приборы по местам.
– А роман?
– Нет, – ответил он, вытирая руки кухонным полотенцем.
– Почему? – мать повернулась к нему.
– Не знаю… – пожал он плечами, – как-то в голову не приходило.
На этом их ночной разговор был окончен. Пожелав спокойной ночи, парень пошёл к себе корпеть над продолжением очередной истории. А мать, ещё немного посидев, отправилась в кровать, но всё равно долго не могла уснуть… И уж, конечно же, не от привычного громкого храпа мужа.
Во-первых, истории, написанные сыном, настолько поразили её своей реалистичностью и странными, зачастую просто непонятными, но интересными сюжетами, что ей хотелось, разгадывая, думать и думать над ними: анализировать характеры и поступки героев, возможные варианты преодоления препятствий… И особенно – их всегда трагично обрывающиеся судьбы. Иногда вся история была пропитана надвигающейся смертью. И когда, в конце концов, жизнь героя обрывалась, оставалось лишь тяжко вздохнуть и уныло покачать головой, мол: «Я ж говорила!» А иногда совсем неожиданно, когда герой оказывался в двух шагах от намеченной цели, смерть, неприметной спутницей притаившись рядом, превращала любые надежды в прах.
Во-вторых, талант, открытый сегодня в своём сыне, невероятно поразил её. Она и помыслить не могла, что малообщительный, замкнутый ребёнок способен создавать внутри себя столько контрастных миров, богатых событиями сюжетов, характеров и настроений…
«Получается… – думала она, подложив под голову руку и рассматривая серый сумеречный потолок, – что я совершенно не знаю своего ребёнка…»
