Рик Джароу - В поисках священного. Паломничество по святым землям
Я снова вернулся работать в такси, но Нью-Йорк к тому времени сильно изменился. Все машины были оснащены прозрачными пуленепробиваемыми барьерами, защищавшими водителя. Таксистов предупреждали о том, как опасно подвозить «черных» и заезжать в «неблагоприятные кварталы». Но мне было наплевать. Я разъезжал по городу с опущенными стеклами, напевал свои мантры, подбирал всех без разбора, и однажды недалеко от Центрального парка стал жертвой вооруженного ограбления.
Почти все духовные учения сходятся в одном: человек должен выйти за пределы своего физического тела и ума. Но мой ум был крайне любопытен и, что еще хуже, критически настроен. К тому времени я успел проглотить целиком немало учений и учителей. Уже в Индии я понял, что все гораздо глубже и сложнее, чем мне представлялось. Я снова начал читать специальную литературу и приступил к изучению санскрита, желая лично докопаться до самых корней священных традиций.
Мне нужно было чем-то кормиться, и я продавал на улице орехи, где меня и арестовали за то, что я занимался этим в несанкционированном месте. Улицы бурлили и полнились толчеей, духом варьете с его сексуальными флюидами, газетами, звуком рожков и многим другим. Каждый стремился заработать свой доллар, и бродяге-попрошайке было нелегко обосноваться здесь.
Одним из главных мотивов традиционных духовных учений является отказ от женщин, отрицание сексуальности и пребывание на приличном расстоянии от второй чакры[5]. Но у меня все же возникла связь с одной танцовщицей: эта женщина понимала земные силы так, как мне никогда не удавалось. Тогда я выяснил, что страдания из-за отношений могут привести к духовному росту. Я осознал, что руководствуюсь умственной установкой, которая больше не действует.
Я научился медитировать по нескольку часов и получать «послания извне». Да, я сидел в позе лотоса, и в какой-то момент – вместо того чтобы разрушить энергетический каркас и вернуться в действительность – начинал говорить, но не от своего лица: эти слова приходили из неизвестного мне пространства. Слова звучали через меня. Энергия сквозила через мое тело, которое переполнялось электрическими вибрациями. Я познакомился с новым миром – целой вселенной «высших существ», святых, мастеров и подобных им людей, и мною овладело чувство тотального, непрекращающегося блаженства. Маленькие чудеса, вроде свободного парковочного места в центре Нью-Йорка, стали происходить все чаще, и целыми днями я словно плыл, подхваченный течением. Меня все же очень интересовали эти чудеса, послания и учения, которые их обосновывали. И при этом меня не покидало чувство, что мне недостает цельности, не хватает связи с землей и людьми, ее населяющими.
Ореховый бизнес оказался не очень-то прибыльным, и вообще меня мало привлекала сама идея стоять днями напролет на улице посреди зимы. Поэтому, несмотря на историю с ограблением, я снова сел за руль и стал работать по ночам. Было интересно наблюдать, как к трем часам утра город засыпал и его улицы становились похожи на призрачный кошмар, наводнялись людьми, которых, казалось, отбирали в преисподней. Разъезжая по городу, я размышлял о своей открытости универсуму на фоне нищеты и угнетающей экономической реальности жизни. Может, все это мне кажется? Это посвящение, этот полет сердца – может, это мираж? Неужели на самом деле каждый должен сделать выбор между Богом и миром? И возможно ли жить, разделяя целостное видение мира?
Я чувствовал, что духовность, какой бы она ни была, должна конструктивно взаимодействовать с миром, с жизнью, движением, с перемалывающей все машиной времени. Все эти группы и наставники стали казаться плаксивыми суррогатами мамочки и папочки, костылями, которые люди держат, чтобы только не упасть лицом в действительность со всеми ее проблемами, одна из которых – культурная дезинтеграция. Мне снова захотелось вернуться в мир, оказаться в его авангарде, но на этот раз не ценой своей души. Я слушал учения общества, слушал учения университета, слушал учения Востока, оккультистов и авангардистов, но все еще не обрел центра, у меня так и не появилось чувство корней, мне не хватало живой метафоры, которая помогла бы мне сохранять равновесие в подвижном мире. Да, все мы – сами по себе, но есть также и река, чье течение несет в себе традиции, чей поток необходим каждому так же, как кровь в жилах.
И я снова отправился в путешествие, но на этот раз оно стало прелюдией к возвращению в мир. Я вознамерился выяснить свое происхождение и найти новый способ жить, обрести живой взгляд на мир. Во мне окрепла решимость найти всех, кто когда-либо встречался и помогал на моем пути, и осознать, что же на самом деле является частью меня, а что – нет.
К этому меня подтолкнули и тяжелые чувства. Я хоть и отгонял от себя дурные пророчества прорицателей с больным самомнением, все же боялся, что у меня может не оказаться второго шанса посетить святые места. Хорошо помню, как целую неделю я провел в зендо[6], расположенном в Нью-Йорке, пытаясь отогнать от себя вибрации ненависти, которыми средства массовой информации, словно клубами дыма, окружили фигуру аятоллы Хомейни. Куда ни посмотри, повсюду расползалась раковая опухоль информации, оружия, апокалипсических предсказаний, и я всерьез начал задумываться о том, сколько времени осталось на космических часах.
Как любой нормальный американец, я был напрочь лишен чувства прошлого и не следовал традиции, которую мог бы назвать своей. Гора Рашмор не казалась мне достаточно величественной, чтобы начать поклоняться ей. Также я не мог ухватиться и за будущее, особенно в свете «пророчеств» шестичасовых новостей, и было ясно, что глупо пытаться примерять одежды еще одной мифологии – это было бы притворством, слепым увлечением. Ни одна река не может течь, если у нее нет источника. Я должен был найти эти источники, понять, что они действительно несут в себе для меня, ощутить всей своей сущностью дух священного, оставшийся в этих местах, и причаститься светом, который все еще горит во многих храмах и святынях этого мира.
У меня не было никакого плана, я не думал, с чего именно начинать. И решил тянуться к тем местам, которые резонируют с моим сердцем. Мной владело желание посетить многих, очень многих святых людей и мест. Но если бы мне удалось посетить даже несколько из этих мест, возможно, я бы обрел свое наследие. Тогда я бы мог разделить его между людьми своего сообщества вместе с пониманием священной географии «священных мест», вместе с умением ценить землю, на которой все мы стоим здесь и сейчас.
Паломничество, совершаемое с правильным ментальным отношением, – нечто большее, чем просто сбор экзотических фактов. Это средство очищения, утверждение внутреннего процесса во внешнем мире. Путешествие, попытка достичь места назначения, осознанное сохранение открытости ума и сердца проявлениям священного – все это открывает существу совершенно иной взгляд, дарит озарение и цель.
Я не ставил себе целью вновь обрести нечто потерянное и сделать его частью каждодневной реальности. Напротив, я хотел идти с широко раскрытыми глазами и пробудиться в стенах храмов прошлого. Хотел перестать цепляться за бесполезные формы, оставаясь восприимчивым по отношению к величию душ, которые нам помогают. Я хотел сделать мудрый и покорный шаг навстречу своей судьбе.
Соборы Франции до сих пор несут на себе отпечаток атмосферы христианства, его славы, которая сочится сквозь темные нефы – этот остаток средневекового сознания, примирившегося, наконец, со своей душой. Возникновение фермерских и лесных общин знаменует собой рождение на Земле новой культуры – культуры, почитающей многообразие живой природы. Классические постройки говорят о совершенно ином наследии, о реке, соединяющей берега вечности. В памяти возникают образы забытых стран, и можно вновь ощутить гармонию древности. В Индии святые пилигримы до сих пор ходят по ее землям, проповедуют магические танцы – своеобразное ощущение чуда перед лицом вымирания.
Путь паломника лежал в Иерусалим – город в Святой земле, разрушенный войной. Здесь путешествие должно заканчиваться. Тропы паломников, странствующие рыцари, идущие на поиски прощения грехов, жаждущие увидеть чудо – все это происходит здесь. Воплощение обрело новые формы, но историю рано заканчивать до тех пор, пока река продолжает свой бег.
История, рассказанная в этой книге, представляет собой один завершенный эпизод моей жизни, а возможно, и прелюдию к новому, еще более великому испытанию. Как только человек перестает играть в проницательного мудреца или наивного простака, он уже не может ни следовать за кем-то, ни вести за собой. Остается только делиться. И этой историей я хочу поделиться. Я посвящаю ее всем странствующим и всем странствиям, переплетающимся с нашими. Я делюсь этой историей во имя нового сообщества, возникающего сегодня на Земле. Так же, как и сама история, оно бросает вызов всем устоям этого мира и не принадлежит ни месту, ни времени, ни отдельно взятому человеку. Через ворота дхармы лежат многие пути. О самом пути нам ничего не известно. Идите, и, ошибка за ошибкой, прокладывайте свою дорогу. В глубине долины возвышается еще одна гора.
