Лобсанг Рампа - Три жизни
Они одновременно подняли глаза к часам и тут же засуетились. Прошла уже целая минута, после того как они должны были закончить работу. Целую минуту они работали бесплатно! Быстро сорвав с себя рабочие комбинезоны, они переоделись в свои обычные костюмы и бросились к своим автомобилям, чтобы покружить по улицам города от нечего делать.
На следующий день Молигрубер приступил к работе с небольшим опозданием. Когда он зашел на станцию, чтобы взять свою тачку, то услышал, как его окликнул мусорщик из кабины подъезжающего мимо грузовика: «Привет, Моли! Вот здесь кое-что для тебя. Ты все время спрашивал о том парне, так вот что он сочиняет. Можешь прочесть». И с этими словами он бросил Молигруберу книгу в мягкой обложке. Она была озаглавлена «Ты вечен».
«Я верю, – пробормотал себе под нос Молигрубер. – Не нужна мне вся эта чепуха. Когда ты умер, так ты умер. Никто тогда не подойдет ко мне и не скажет: „Привет, Молигрубер, ты очень хорошо вел себя при жизни. Вот трон, который соорудили специально для тебя из пустых мусорных ящиков“». Он повертел книгу в руках, перевернул несколько страниц, а затем засунул ее во внутренний карман своего жакета. «Чем ты там занимаешься, Молигрубер, что ты воруешь?» – раздался хриплый голос, и из-за конторки вышел приземистый толстенный человек. Он протянул свою короткопалую руку к Молигруберу и сказал: «Давай». Молигрубер безмолвно расстегнул верхнюю пуговицу жакета, вытащил из кармана книгу и вложил ее в требовательно протянутую руку. «Хм, – многозначительно произнес директор, или управляющий, или кто-то там еще. – Так вот что тебя интересует, а я то думал, что ты можешь думать только о выпитом пиве и о жалованье».
Молигрубер поднял улыбающееся лицо и взглянул в глаза приземистому человеку, который, несмотря на малый рост, был все же выше Молигрубера. «Ну да, Шеф, – произнес он, – можешь сам прочесть эту книгу и еще целую кучу таких же, а затем скажи мне, есть ли какая-то жизнь после этой. Если я иду по тротуару и вижу рыбью голову, валяющуюся там, я поднимаю ее и бросаю в тачку, и никто мне не говорит, что рыба будет жить еще одну жизнь». Он отвернулся и в сердцах плюнул на пол.
Управляющий повертел в руках книгу, а затем произнес с расстановкой: «Знаешь ли, Молигрубер, существует множество вещей, относящихся к жизни и смерти, которые мы вообще не понимаем. Моя половина – она настоящая охотница до этих книг. Она прочитала все вещи, которые написал этот парень, – так вот, моя половина утверждает, что все, о чем там говорится, – чистая правда. Моя женушка вроде ясновидящей. С ней произошла парочка подобных случаев. Так вот, когда она начинает говорить об этом, у меня мурашки по коже ползут. Да чего там, всего лишь два дня назад она так напугала меня рассказами о призраках, что я должен был выйти из дому и пропустить стаканчик-другой. И когда я возвращался после этого обратно ночью, то боялся собственной тени. Но мы тут заболтались, приятель. Давай возвращайся побыстрее на свой участок, ты и без того опоздал. Я не стану записывать тебя в журнал в этот раз, так как сам отвлек тебя, но давай двигайся. Одна нога здесь, другая там! Ну, давай!»
Итак, Молигрубер ухватился за свою тачку, удостоверился, что та пуста, ухватил свою метлу, удостоверился, что метла его собственная, и покатил тачку по тротуару навстречу новому дню.
Да, это был нелегкий день. Целая толпа школьников прошлась по улице, оставляя у обочины груды мусора. Старик Молигрубер бормотал под нос проклятия, нагибаясь за бумажками от конфет, за обертками от шоколадок и всей той дрянью, которую оставила после себя эта «стая деточек». Вскоре его маленькая тачка наполнилась до краев. Тогда он остановился на минуту и, опершись на метлу, стал изучать архитектуру ближайших зданий. Устав от этого занятия, он перевел свой взгляд на дорогу. Мимо тащили на тросе сломанную машину. Услышав бой часов, Молигрубер передвинул сигарету из одного угла рта в другой и отправился на обед в маленькую будку, стоящую в парке. Он любил обедать там, в стороне от остальных людей, сидящих на траве и оставляющих за собой мусор.
Молигрубер заковылял по дороге, толкая перед собой тачку. Дойдя до будки, он порылся в карманах, достал ключ и, открыв им боковую дверь, вошел вовнутрь. Он отодвинул в сторону свою тачку со вздохом облегчения и присел на ящик из-под цветов – тот самый ящик, в котором когда-то прибыли цветы для парка. Он начал рыться в своем «контейнере для ланча», когда заметил, что на порог упала чья-то тень. Подняв голову, он увидел, что тень принадлежит именно тому человеку, которого он ожидал встретить. Мысль о деньгах сразу согрела его душу.
Человек вошел в будку и присел на ящик. Он сказал: «Итак, я пришел за информацией, которую вы должны были раздобыть для меня». При этом он достал из кармана бумажник и стал перебирать в руках банкноты. Старик Молигрубер угрюмо взглянул на него и произнес: «А кто вы такой, мистер? Мы, дворники, не сообщаем информацию каждому встречному – поперечному. Мы должны точно знать, с кем мы говорим». С этими словами он впился зубами в свой сэндвич, из которого во все стороны брызнул кетчуп и прочие компоненты. Мужчина, рассевшийся на ящиках, при этом поспешно вскочил и отступил на несколько шагов. Что мог этот человек рассказать о себе? Мог ли он сказать, что каждый должен сам догадаться, что он выходец из Англии и когда-то обучался в Итоне? Правда, он учился в Итоне не более недели, по той причине, что как-то раз в ночной темноте перепутал жену домовладельца с горничной, а это имело весьма печальные последствия. В общем-то его исключили почти при вступлении. Однако в анналах Итона его имя было увековечено. Он любил утверждать, что учился в Итоне, и это было абсолютной правдой!.[1]
«Кто я такой? – переспросил он. – Я всегда считал, что каждому должно быть известно, кто я такой. Я представитель самой престижной издательской фирмы Англии и хочу узнать жизненную историю писателя во всех подробностях. Меня зовут Джарви Бумблекросс».
Старик Молигрубер продолжал бесстрастно жевать свой сэндвич, разбрызгивая томатную пасту и что-то бормоча себе под нос. В одной руке он зажимал сигарету, в другой руке держал сэндвич. Он поочередно то затягивался сигаретой, то кусал сэндвич. Затем он произнес: «Джарви, говорите? Никогда не слышал такого имени. Не знаю даже почему».
Мужчина на минуту задумался, а затем решил, что ничего страшного не произойдет, если он откроется этому старику. В конце концов, скорее всего, он больше никогда с ним не встретится. Собравшись с духом, он заговорил: «Я происхожу из древнего английского рода, насчитывающего множество поколений. Давным-давно моя прабабка по материнской линии удрала в Лондон с кучером. В те времена кучеров называли „джарви“, и потому с тех пор всех отпрысков мужского пола в моей семье стали называть „Джарви“ в память об этом прискорбном случае».
Старик Молигрубер сказал, поразмыслив: «Итак, вы хотите написать что-то о жизни того парня? Но я слышал, что о его жизни и так написано предостаточно. Из того, что я слышал, мне показалось, что вы, газетчики, сделали его жизнь совершенно невозможной. А он-то не причинил мне никакого зла». – «А теперь взгляните на это, – с этими словами Молигрубер протянул сэндвич под нос собеседнику, – видите: весь хлеб в типографской краске. Как мне теперь его кушать? Какой смысл покупать газеты, если краска не держится на них, как должна держаться? Никогда не любил вкуса типографской краски!»
С каждой минутой мужчина раздражался все больше. «Не хотите ли вы стать на пути у средств массовой информации? Не знаете ли вы, что журналисты обладают правом идти куда угодно, к кому угодно и задавать какие угодно вопросы? Я проявил большую щедрость, предложив вам деньги за информацию. Но это ваша обязанность: рассказать все, что вам известно, представителю прессы».
Старик Молигрубер ощутил внезапный прилив ярости. Он не мог дольше выносить присутствия этого англичанина-краснобая, возомнившего себя главнее самого Бога. Потому он вскочил и закричал: «Убирайтесь вон, мистер, идите восвояси, катитесь к чертовой бабушке или я брошу вас в тачку и отвезу на свалку, где вами займутся другие ребята». С этими словами он схватил в руки грабли и стал наступать на мужчину, который мгновенно вскочил и стал пятиться, спотыкаясь об ящики. Оступившись, он упал на пол и начал барахтаться между ящиками, но не задержался там надолго. Взглянув на лицо Молигрубера, он подскочил как на пружинах и стал убегать что было сил.
Старик Молигрубер начал медленно собирать разбросанные ящики и деревяшки, раздраженно бормоча себе под нос: «Джарви – кучер – за кого, интересно, он меня принимает, если решил, что я поверю во все эти байки? И если это правда, что его прабабушка, или кто там еще, была замужем за кучером, то как случилось, что этот парень получился таким придурком?» – «Ага, – продолжал он бормотать себе под нос, и его лицо становилось все более мрачным и злым, – это, наверное, потому что он англичанин». Он присел на ящик и полез в свой контейнер за новым сэндвичем, но злость настолько душила Молигрубера, что он не смог продолжить свою трапезу. Затолкав остатки еды назад в контейнер, он отправился в парк, чтобы напиться воды из-под крана.
